Сенатор Константин Добрынин накануне своей отставки внес в Государственную думу законопроект «О противодействии реабилитации преступлений сталинского тоталитарного режима (сталинизма)».

Казалось бы, это то, к чему Общество «Мемориал», членом правления которого я являюсь, давно призывало. Но…

Текст законопроекта оставляет слишком много вопросов и сомнений. Причем сомнений не только в отдельных формулировках, но и в самой его концепции.

Понятно, что этот законопроект, скорее всего, нынешней властью принят не будет (хотя в какой-то модификации — кто знает?). Но ведь не исключено, что раньше или позднее этот законопроект будет вновь предложен для обсуждения уже новому российскому парламенту. И важно в пылу справедливого обличения нашего тоталитарного прошлого не дать государству новых возможностей для произвола.

Что же мне не нравится в этом законопроекте, который является попыткой решения давно назревшей проблемы и, я уверен, был подготовлен автором с безусловно благими намерениями?

Во-первых, в нем нет главного — четкой правовой оценки событий, которым он посвящен. Есть ссылки на «официально признанное государственное осуждение указанных преступных действий, выраженное в законодательстве о реабилитации жертв политических репрессий, реабилитации репрессированных народов, а также в иных нормативных актах» (ч. 2 ст. 3 законопроекта). Но как раз в законе «О реабилитации жертв политических репрессий» оценка событий политических репрессий достаточно нечетко сформулирована (и только в преамбуле): «За годы Советской власти миллионы людей стали жертвами произвола тоталитарного государства, подверглись репрессиям за политические и религиозные убеждения, по социальным, национальным и иным признакам. Осуждая многолетний террор и массовые преследования своего народа как несовместимые с идеей права и справедливости…», закон «О реабилитации репрессированных народов» посвящен лишь одному аспекту политического террора.

А что такое «иные нормативные акты»? По-моему, больше ни в каких актах ничего в этом направлении вообще не сформулировано.

Недаром «Мемориал» неоднократно говорил, что надо добиваться от государства признания преступными действия Советской власти, направленные на политические репрессии, террор, неправовое насилие.

В этом же законопроекте «телега поставлена впереди лошади» – без четкой историко-правовой оценки действий Советской власти предлагается применять ограничительные, в том числе и репрессивные меры по отношению к тем, кто одобряет террористические действия Советской власти в определенный исторический период.

Во-вторых, в законопроекте речь идет о «преступлениях сталинского тоталитарного режима». При этом дается определение: «сталинский тоталитарный режим (сталинизм) — политическая система советского государства, при которой осуществлялись массовые необоснованные преследования граждан, а также применялись репрессивные меры в отношении наций, народностей, иных исторически сложившихся культурно-этнических общностей людей».

Тут налицо сужение оценки даже по сравнению с законом «О реабилитации жертв политических репрессий». Там речь идет о «Советской власти», а тут о «сталинском режиме». Почему? Значит ли это, что террор Советской власти до 24-го года не подлежит осуждению? Или массовый Красный террор можно и не страшно реабилитировать?

И с какого момента возник этот «сталинский тоталитарный режим (сталинизм)» — с 24-го, с 27-го, с 34-го года? Какая-то полная неопределенность. С подобной неопределенностью в определениях НЕЛЬЗЯ принимать закон, предполагающий меры принуждения, в том числе и репрессии (например, запрет НКО, запрет использования СМИ).

В-третьих, в этом законопроекте вообще ОЧЕНЬ плохо с четкостью определений! Впрочем, как и в большинстве законопроектов, рассматриваемых нынешней Думой и принимаемых ею.

Ну, что за формулировки?

«Реабилитация преступлений сталинского тоталитарного режима — положительная оценка и (или) оправдание необходимости политических репрессий, признание практики массового необоснованного преследования граждан правильной, заслуживающей поддержки и одобрения; отрицание преступлений сталинского тоталитарного режима».

Скажите, кто и когда признавал или призывал признать правильной практику НЕОБОСНОВАННЫХ преследований граждан? Естественно, все сталинисты и т.п. всегда говорят, что массовые преследования граждан были обоснованные, т.к. была масса борющихся врагов.

И вообще — что значит «обоснованные» или «необоснованные»? Кем? Как? С точки зрения «коммунистического правосознания» репрессии против представителей определенных классов были обоснованные, если даже те и не предпринимали каких-либо активных действий. И значит ли это, что репрессии против тех, кто, действительно, боролся с Советской властью (например, не насильственными методами) признаются ОБОСНОВАННЫМИ? И таких невнятностей этот законопроект полон.

Но главное мое возражение против этого законопроекта состоит в том, что он предполагает значительное ограничение свободы выражения мнений. Думаю, что если бы его приняли, и он начал бы применяться, то неизбежно последовали бы решения Европейского Суда против России.

«Действие настоящего Федерального закона не распространяется на научную, художественную и иную творческую деятельность, которая не преследует своей целью реабилитацию или отрицание преступлений сталинского тоталитарного режима» (ч. 2 ст. 1 законопроекта).

«Информационные материалы, направленные на реабилитацию преступлений сталинского тоталитарного режима, в установленном законодательством порядке признаются экстремистскими и запрещаются к распространению на территории Российской Федерации» (ч. 2 ст. 9  законопроекта).

То есть статья, в которых автор приводил бы доводы в пользу того, что, например, массовые репрессии накануне войны в восточных областях СССР, при всех издержках и бесчеловечности, все же были полезны и способствовали искоренению там разветвленной японской агентуры, следует  признавать экстремистскими, продолжение дискуссии в подобном направлении следует запрещать, тираж журнала, где это напечатано — изымать!

Естественно, мне подобный подход автора статьи был бы отвратителен. Но для спора с ним надо приводить исторические выкладки, или апеллировать к нормам морали, или рассуждать о губительных последствиях для страны от любых политических репрессий. В законопроекте же предлагается — просто запретить и все!

Мне могут возразить, что, мол, «не надо сгущать», мол, к научным статьям это не имеет отношения. Но в рамках российской правоприменительной практики антиэкстремистского законодательства мы ведь уже часто сталкиваемся с тем, что наши прокуратура и суды готовы признавать экстремистскими что угодно: научные работы, религиозную литературу, блоги, художественные произведения…

А чего стоит предложение запрещать общественные объединения, «цели или действия которых направлены на реабилитацию и (или) отрицание преступлений сталинского тоталитарного режима» или запрещать использования для этого СМИ (ст. 8 законопроекта)!
 
При невнятности формулировок законопроекта такая норма даст в руки прокуратуры и судов дополнительную «дубинку» для расправы с неугодными общественниками, политиками и журналистами. Естественно, не из либерального лагеря. Но в левом спектре общественно-политической жизни можно будет много кого закрывать.

Мы же видим, как действует закон «об иностранных агентах» — власти толкуют сверхрасширительно его и так «резиновые» нормы. Да что там – власти демонстративно нарушают нормы своего же закона, пользуясь им просто как дубинкой.

Мне представляется, что либералам никак не следует приветствовать появление аналогичной «дубинки» в руках у властей, которой она (власть) по своему произвольному усмотрению начнет крушить идеологических противников либералов.

При всем вышесказанном, в законопроекте, с моей точки зрения, есть рациональное зерно. Но оно относится лишь к тем нормам, которые регламентируют деятельность государственных органов.

Действительно, все, что касается профилактики реабилитации преступного сталинского тоталитарного режима со стороны органов государства (ст. 5 законопроекта), запрета увековечения памяти о лицах, причастных к преступлениям сталинского тоталитарного режима (ст. 6), недопущения реабилитации преступного сталинского тоталитарного режима в деятельности органов власти (ст. 7) вполне оправдано и допустимо. При этом следует обратить внимание, что ст. 7 совершенно правильно не распространяется на депутатов всех уровней, поскольку было бы неверно раз и навсегда устанавливать какой-либо нормативный акт (закон), отмену которого или изменение которого было бы нельзя обсуждать в законодательных собраниях под угрозой наказания. В демократическом обществе всегда должна быть предусмотрена возможность и такой инициативы.

В связи с этим законопроектом мне вспоминается история принятия закона «О противодействии экстремистской деятельности». Помнится, тогда в обществе, в СМИ шел спор по поводу этого законопроекта. Высказывались возражения по его поводу — прежде всего из-за невнятных, нечетких формулировок, открывающих простор для произвола. В частности, так говорил Сергей Адамович Ковалев. Но тогда из либеральной среды гораздо больше слышалось одобрительных высказываний  — мол, понятно, что этот законопроект, при всех недоработках, направлен против поднимающего голову радикального национализма, фашизма и прочей «нечисти». Мол, потом, в ходе правоприменительной практики можно будет закон подправить. Мол, ограничение свободы высказываний экстремистских мнений, даже и не содержащих призывов к насилию и дискриминации, в «нынешней опасной ситуации в стране» вполне оправдано.

Результат — репрессивная дубина в руках власти, которой она бьет куда захочет.

И с нынешним антисталинистским законопроектом может повториться подобное. И даже если нынешняя власть его отвергнет, следует оценивать его с принципиальных позиций, понимая, что в будущем подобный законопроект может вновь появиться.

***

Источник:

Эхо Москвы // Блог // 23.09.2015

***

См. также:

Ян Рачинский о проекте закона против реабилитации преступлений сталинизма