Вопросы истории, 1995, № 7 

ПОЛИТИЧЕСКИЙ АРХИВ XX ВЕКА

Материалы февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) 1937 года

4 марта 1937 года. Вечернее заседание

Андреев (председательствующий). Слово имеет т. Гамарник.

Гамарник.

Товарищи, все, сказанное т. Сталиным в его докладе о недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников в партийных организациях, целиком и полностью относится и к армейским партийным организациям. Большое число этих недостатков в партийной работе, о которых говорил т. Сталин, имеет место и в работе армейских партийных организаций. И, товарищи, совершенно ясно, что эти недостатки в условиях армии еще более нетерпимы и опасны, чем в гражданских партийных организациях.

Тов. Сталин вчера говорил, что японо-германское троцкистское вредительство и шпионаж задели все наши государственные и партийные организации. К нашему несчастью, оно задело, как об этом уже вам докладывал т. Ворошилов, и отдельные звенья нашей Красной армии. Тов. Ворошилов вам здесь назвал ряд фамилий больших командиров, которые оказались троцкистами-бандитами. Троцкистскими бандитами оказались и отдельные политработники. Так, например, мы имели группу троцкистов, вскрытых в последние месяцы, в нашей Военно-политической Толмачевской академии.

Принимали ли мы меры борьбы против врагов нашей партии? Я должен сказать, что ряды нашей армейской парторганизации мы чистили, особенно после злодейского убийства т. Кирова. В той же самой Толмачевке мы провели очень большую чистку, очистили, как нам тогда, в 1935 г., казалось, от всех сомнительных элементов, а последнее время была обнаружена законспирированная группка троцкистских врагов, которые формально в оппозициях никогда участия не принимали, обманывали партийную организацию, а на деле оказались заядлыми врагами нашей партии и народа, связанными с троцкистскими шпионами и вредителями, работавшими вне Красной армии.

Характерно также и то, что во время проверки партийных документов

{3}

по армии было исключено троцкистов и зиновьевцев 233 человека. При обмене партийных документов было разоблачено и исключено из партии 75 троцкистов и зиновьевцев. А после обмена мы исключили из партии 244 троцкиста и зиновьевца, то есть вы видите, что и в порядке проверки мы не все проверили, в порядке обмена не все доделали и уж только после обмена, то есть уже с новыми партийными документами, мы исключили 244 человека.

Товарищи, у нас сейчас, как докладывал т. Ворошилов, осталось в армии (то, что нам известно), осталось немного людей в командном и в политическом составе, которые в прошлом принадлежали к различным антипартийным группировкам. Но все эти факты говорят, товарищи, о том, что своевременной и достаточной бдительности целый ряд армейских партийных организаций не проявили. Многие из наших партийных организаций оказались слепыми и мало бдительными, а, товарищи, совершенно ясно, что если т. Сталин неоднократно указывал, что основное качество большевика, необходимое большевику,— это высокая классовая бдительность, то совершенно ясно, что это качество особо должно быть присуще военным коммунистам, военным большевикам. Наши коммунисты, коммунисты, работающие в Красной армии, они должны быть особо бдительными, и каждый из нас с вами понимает, что в условиях армии это качество особо необходимо каждому коммунисту.

Тов. Сталин вчера говорил нам о том, что надо бороться с гнилой теорией, заключающейся в том, что нас-де, мол, миллионы, а врагов только единицы. Причем т. Сталин говорил, что это особо надо учитывать в условиях армии. Он говорил, что стоит одному врагу — шпиону, диверсанту — пробраться в армию, пробраться в штаб дивизии, в штаб корпуса, в штаб армии в любой роли — крупного ли работника, командира ли, штабного ли работника, переписчика ли, шифровальщика ли, машинистки ли — такой враг даже один может причинить нам неисчислимые бедствия, особенно в военное время, он может продать любой оперативный план дивизии, корпуса, армии, фронта и т. д. Я думаю, что т. Сталин был совершенно прав, когда он заострил внимание всех нас против этой гнилой теории, и особенно заострил внимание военных работников.

Я должен, товарищи, одновременно сказать, что из уст т. Сталина мы — военные работники — слышим это не в первый раз, слышим не только на этом пленуме. Из уст т. Сталина мы об этом слышали не раз и в течение многих лет. Я, например, должен вам привести такой факт. Я помню, когда еще в декабре 1931 г. ЦК послал меня на Дальний Восток в связи с усилением, вы знаете, нашей армии на Дальнем Востоке, то среди целого ряда напутствий, которые давал т. Сталин, он мне сказал: особое внимание обратите на состав работников штабов Особой Краснознаменной Дальневосточной Армии, что надо тщательно посмотреть, чтобы там не было чуждых людей, сомнительных людей не было. Я еще мог бы привести ряд фактов с указанием на то, как т. Сталин неоднократно нам говорил и указывал на сугубо необходимую военным работникам бдительность.

В том же году, в связи с той же поездкой, в конце 1931 г., я помню, в Центральном Комитете т. Сталин поставил вопрос о том, что необходимо в срочном порядке перебросить частицу нашей авиации на Дальний Восток, и Центральным Комитетом была послана телеграмма т. Эйхе — Сибкрайкому, он помнит, вероятно, и Дальневосточному крайкому, чтобы в срочном порядке были построены ангары для приема авиации, и я помню, что т. Сталин предложил нам написать проект такой телеграммы, но при этом предупредил: не печатайте эту телеграмму на машинке, напишите от руки и дайте мне и т. Молотову на подпись.

Он исходил из того, что тогда все-таки переброска на Дальний Восток делалась сугубо секретно, он исходил из того, чтобы машинистка, даже, видимо, самая проверенная, не была информирована об этом мероприятии. Тут я должен еще рассказать. Тогда уже встал вопрос о переброске нескольких сибирских дивизий на Дальний Восток. Тов. Сталин нас предупредил: не отдавайте об этом приказа из Москвы, а вот Гамарник поедет, пусть

{4}

там, на месте, в Новосибирске, скажет командующему о переброске дивизий на Дальний Восток. И я должен сказать, что только самый узкий круг, даже у нас в Наркомате, знал об этих мероприятиях. И вот т. Эйхе помнит, что приехал я с группой наших военных работников в Новосибирск, и там все эти мероприятия были проведены. К чему это я все говорю? К тому, что тогда была проявлена величайшая бдительность и конспирация, которые принимались нами, как я говорил, по указанию т. Сталина. И благодаря этому нам ведь удалось в первые месяцы совершить значительные переброски на Дальний Восток. Причем, по свидетельству ОГПУ, японцы первое время не знали о наших перебросках, во всяком случае, не знали о размерах наших перебросок.

Но, товарищи, всегда ли мы проявляем такую бдительность? Нет, конечно, ни в коей мере, эту бдительность, которая является тем качеством, которое очень и очень необходимо воспитывать среди всего нашего командного и начальствующего состава, партийного и беспартийного. Мы товарищи, военные большевики, должны как можно скорее и полнее извлечь все уроки из вредительства, диверсий и шпионажа японо-германских троцкистских агентов. Мы должны проверить все участки нашей работы, проверить людей, покопаться и поискать вредителей и шпионов.

Я думаю, что товарищ Сталин был совершенно прав, когда он сказал в своем докладе о том, что далеко не все троцкистские кадры выявлены, извлечены, изолированы и ликвидированы. Тут нам предстоит еще огромнейшая работа. А у нас, товарищи, есть очень много участков, где враг может нам вредить. Возьмем такой вопрос, как вопрос питания наших бойцов. У нас там не всегда дело обстоит благополучно. Мы получаем сводки о том, что у нас в том или ином полку в пище попадает стекло, там вдруг появляются желудочные заболевания красноармейцев. Не всегда мы докапываем до конца источники этих фактов. Второй вопрос — это вопрос об обмундировании, вещевом снаряжении. Тов. Молотов об этом уже напоминал в своем заключительном слове. В свое время в 1935 г. по инициативе т. Сталина это дело у нас было основательно проверено, и были вскрыты очень крупные недостатки в этом деле, которые заставили Центральный комитет партии провести специальное совещание по этим вопросам при ЦК с участием тт. Сталина, Молотова и других членов Политбюро. Это — области, где нам нужно быть очень начеку, потому что здесь мы можем иметь факты вредительства, если не быть достаточно бдительными. Третья область работы — наше строительство. Мы строим очень много в последние годы в связи, как вы знаете, с большим расширением нашей Рабоче-Крестьянской Красной армии. И тут у нас немало неполадок и не исключены случаи и факты вредительства.

Такой вопрос, как состояние оружия, состояние наших оружейных складов, боеприпасов, ведь здесь нам могут очень много вредить. Наши враги, шпионы, вредители, они могут нам нанести ущерб еще на самом заводе, там, где изготовляется оружие и боевое имущество. Они могут нам очень много вредить, проникнув на любой склад. Тов. Сталин уже здесь говорил о том, что стоит одному врагу индивидуально пролезть на наши артиллерийские склады, и он может нанести большой ущерб, даже не в военное время. И если сегодня, в мирной время, мы не будем по-большевистски ставить вопрос о бдительности, то враг, безусловно, попытается к нам пробраться. Вы знаете, что целый ряд складов у нас находятся в непосредственной близи с крупными промышленными центрами и городами. Нужна ли тут бдительность величайшая? Конечно, нужна.

Дальше, вопрос аварийности в авиации, в мотомеханизированных частях. Тов. Каганович здесь говорил о крушениях, почему же нам не сказать об авариях? У нас, товарищи, тоже есть порядочное количество и аварий и катастроф в наших авиационных частях и в танковых частях. Этими вопросами неоднократно занимался Центральный Комитет партии, собирал по этому вопросу, особенно по авиации, совещания в ЦК партии. Несколько таких совещаний были при ЦК партии. В последнее время дело стало несколько лучше в этой области. Но все же и сейчас у нас еще есть

{5}

целый ряд неполадок в этой области. И тут, конечно, тоже никак нельзя исключить возможности вредительства. Поэтому и здесь надо смотреть, копать все, как следует.

И, наконец, такой вопрос, как сохранение военной тайны. Вопрос сохранения военной тайны, это что означает? Это означает секретность документов, это означает всюду иметь надежных людей, поставить дело так, чтобы все наши штабы были гарантированы, что у них нельзя вытащить, нельзя уворовать секретный документ. И вот т. Сталин здесь абсолютно правильно нам говорил, ссылаясь на исторические примеры, что если капиталистические страны посылают свои контрразведки в другие страны, то тем более все страны посылают свои разведки к нам. Было бы невероятно глупо считать, что японцы не рыщут и не пытаются добраться до наших штабов, что этого не делают немцы и что этого не делают, как здесь говорил т. Сталин, «союзники».

Это все, товарищи, должно заставить нас повысить всячески свою бдительность. Чем же, товарищи, объяснить у нас такое положение, что троцкистские шпионы и диверсанты сумели проникнуть и в армию, в ряды ее партийной организации? Я, товарищи, думаю, что тут надо учитывать, конечно, специфичность работы Красной армии. Я думаю, что в основном это происходит в силу тех же причин, что и в гражданских организациях, то есть в силу крупных недостатков в нашей партийно-политической работе, в силу крупных недостатков в большевистской воспитательной работе наших кадров.

Надо прямо сказать, что наши Политотделы и партийные организации за последнее время стали значительно лучше, ближе и конкретнее заниматься вопросами боевой подготовки, овладением боевой техники. Сами политработники стали лучше изучать военное дело. Огромное количество у нас политработников сейчас сдали экзамен за нормальную военную школу. Подавляющее большинство политработников сдали экзамен за этот год за нормальную военную школу. Кроме того, большая часть политработников сдали экзамены на летчиков, танкистов. Мы наших политработников авиационных частей в специальных школах обучаем в течение нескольких месяцев летному делу.

Часть политработников перешли на командную работу, в частности, в авиации очень много командиров из бывших политработников. Это все, конечно, очень хорошо, и этой работы мы, конечно, ни в какой мере и в дальнейшем не имеем права ослаблять. Не должны ослаблять и не будем ослаблять. Вопросы боевой подготовки, конечно, должны остаться в центре всей нашей работы парторганизаций и политорганов. Но, товарищи, надо признать, что часто это шло за счет ослабления партийно-политической работы. Многие работники не представляли, что главное в их работе — это политическое воспитание людей, воспитание в большевистском духе. Главное в их работе — воспитывать преданных партии, преданных делу Ленина — Сталина большевиков. Многие товарищи не представляли, что хорошая, подлинно большевистская работа — это решающее условие для хорошей боевой подготовки. Некоторые по нашей же вине, по вине политорганов, плохо большевистски воспитанные командиры даже считали, что время, отведенное на политработу, является потерянным временем для боевой подготовки.

Тов. Сталин говорил в своем докладе о том, что лозунг овладения техникой надо добавить лозунгом о большевистском воспитании. Это не только целиком и полностью относится к нашей армии, но я полагаю, что для армии этот лозунг должен звучать еще сильнее. Ведь совершенно ясно, что нам нужен командный, начальствующий состав, не только в совершенстве владеющий военным делом — это совершенно обязательное условие, но и высоко политически сознательный, политически вооруженный, беззаветно преданный делу Ленина — Сталина, делу социализма. Совершенно ясно каждому командиру: для того, чтобы быть полноценным командиром, авторитетным для бойцов, которые должны ему полностью и целиком доверять, потому что он поведет их в бой, где каждый боец рискует своей

{6}

жизнью, он должен быть одновременно и политическим руководителем. (Молотов. Тов. Гамарник, надо хотя бы один конкретный случай покритиковать насчет политработы. Вы ни одного конкретного случая не прокритиковали.) Я покритиковал. (Молотов. Нет, у вас все «в ряде случаев».) Я сказал, что все целиком к нам относится. (Смех. Сталин. По Сибирскому округу как у вас? Ворошилов. Вот вы об этом расскажите.) Зам. начальника ПУОКРА... (Сталин. И по части Северо-Кавказского округа, вы читали?)

Гамарник. Я последний материал не видел. Мне говорят, что есть. Товарищ Сталин, товарищ Молотов, я говорил, что нам надо очень много покопаться, что у нас есть люди арестованные, вредители, шпионы, об этом докладывал т. Ворошилов вчера и позавчера. Я тут давал ряд фактов, относящихся к политработе. То, что мы имели в Толмачевке, вскрыто не нами, а НКВД. Невзирая на то, что мы чистили Северо-Кавказский округ, там есть целый ряд вредителей. (Ворошилов. Заместитель начальника связи и начальник... Сталин. Помощник начальника штаба.) Это я знаю. (Молотов. Вот и скажите то, что вы знаете.) Я сказал, что я знаю. Дублировать т. Ворошилова вряд ли целесообразно. Основное он говорил. Я должен сказать, что у нас в ряде случаев не ослабла военная подготовка и овладение военной техникой и внимание со стороны парторганизации. Но мы обязаны улучшить работу в направлении указаний т. Сталина, чтобы усилить нашу работу по большевистскому воспитанию командного и начальствующего состава.

По вопросу о марксистско-ленинской подготовке. Тут вопрос ясно сформулирован. Речь идет о недостатках, поэтому мы тут о достижениях разговаривать не должны. Я должен сказать, что у нас с марксистско-ленинской подготовкой лучше обстоит, потому что у нас охвачен весь начальствующий состав, в том числе и весь партийный. У нас в этом году в системе марксистско-ленинской подготовки изучали историю партии, новую Конституцию и отдельные произведения Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина. Но я отнюдь не хочу сказать, что тут дело обстоит в какой бы то ни было степени благополучно. Здесь у нас есть все беды, какие есть в общей системе политического воспитания в гражданских организациях. Тут есть много формального, много казенщины, и не всегда хорошо подобраны руководители. И на это дело нам нужно, сугубо необходимо еще как следует быть нажать.

Я хочу остановить ваше внимание только в двух словах на вопросе, о котором тут говорил т. Сталин,— об опасностях, связанных с успехами,— о самодовольстве, хвастовстве, о настроениях «сами не спят и другим спать не дают». Я должен, товарищи, сказать, что эти опасности очень реально стоят перед нами— перед большевиками Красной армии. (Сталин. Все мы люди.) Я должен прямо сказать, что самодовольства и хвастовства у нас тоже немало. Известно, конечно, что и Красная армия, как и вся страна, за последние годы, конечно, имеет крупнейшие достижения. (Сталин. Безусловно.) Во-первых, мы перевооружили армию так, что она теперь, несомненно, является по уровню своей техники первоклассной, а по количеству этой техники она является первой во всем мире, и это не вызывает никаких сомнений.

И вот то, что, с одной стороны, страна вооружила армию нашу первоклассной техникой, что люди наши за эти годы неплохо в основном этой техникой овладели, наши летчики и танкисты, и то, что мы имеем, несомненно, очень сильную сейчас и неплохо обученную Красную армию,— это, товарищи, тоже с другой, с обратной, своей стороны может родить и рождает те опасности, о которых говорил т. Сталин,— хвастовство, самодовольство и т. д.

Я поэтому и хотел бы привести пару слов такого порядка. Вот у нас года полтора назад был такой факт: группа наших командиров поехала во Францию на маневры. Вернувшись оттуда, она нам доложила, что, видите ли, «нам сейчас у французов абсолютно нечему учиться». (Смех.) Один даже нам заявил (фамилию я называть не буду) следующее: что он, видите-

{7}

ли, на маневрах «находился рядом с Гамленом и другими генералами и я чувствовал, что мне нечему у них учиться, а они, несомненно, чувствовали наше военное над ними превосходство». (Смех. Сталин. А нам надо здорово поучиться у них артиллерийскому искусству.) Вот мы с т. Ворошиловым полтора года тому назад на военном совете... (Якир. Мне прямо неудобно. Я как раз был в это время во Франции и могут подумать, что это я. Смех). Я могу сказать, что Уборевич был во Франции и Якир был во Франции, но речь идет не о них. (Ворошилов. Тогда т. Сидякин может обидеться. Он был во Франции, а о нем ничего не говорится. Смех. А к нему как раз это относится. Смех. Косиор. Вот теперь ясно. Ворошилов. Все-таки скажите, кто. Сидякин достаточно образованный человек.) И хороший командир. (Ворошилов. Дело знает.) Так вот, т. Ворошилов назвал, что речь идет о т. Сидякине — о хорошем командире, знающем военное дело, знающем его конкретно и точно. Но надо сказать, что человек проявил хвастовство и самодовольство. Мы его на военном совете в 1935 г. смертным боем били. (Сталин. Пока что здоров. Смех.) И сказали ему, что учиться надо не только у французской армии, а у любой, самой маленькой, паршивой армии, потому что в каждой армии есть такие вещи, которые можно посмотреть и привезти к нам.

Я должен привести второй факт. Тов. Сталин, который сугубо конкретно занимается военными делами, даже в таких деталях, о которых многие из вас и не думают, месяц тому назад вызвал меня и показал мне американскую книгу на английском языке. Называется эта книга «Ваши крылья». Она дает сведения в очень популярной и хорошей форме для нашей молодежи по авиационному делу. Тов. Сталин сказал: посмотрите эту книгу и если она хороша и интересна, переведите ее и займитесь изданием ее для нашей молодежи. Это мы сделали. Книга вышла. Я, кстати, рекомендую всем членам пленума ЦК эту книгу прочитать, она вам всем пойдет на пользу. (Голос с места. Правильно!) Но я не об этом сейчас говорю. Я хочу сказать о том, что, вручая эту книгу, т. Сталин сказал мне: поищите на заграничном рынке какую-нибудь такого же типа книгу по артиллерии и переведите ее для нашей молодежи.

Я на второй день вызвал наших артиллеристов. Дали мы телеграмму заграницу с указанием посмотреть через наших военных атташе, нет ли такой книги. Я спросил и у наших артиллеристов, не знают ли они такой книги. Ведь люди ездят заграницу, следят за литературой. И попутно я перед ними поставил следующую задачу. Было у меня несколько учебников для германских артиллерийских школ. Я сказал: надо эти книги тоже перевести для того, чтобы не вводить их как учебники в нашей артиллерийские школы, но дать возможность нашим преподавателям и слушателям посмотреть, как эти вопросы преподают в других странах, в частности, в Германии. И что же я получил в ответ? Наши крупные артиллерийцы сказали: нечего эту книгу переводить, потому что нам учиться у французов и немцев в области артиллерии нечему. Совершенно ясно, что это дикое, никчемное и не на чем не обоснованное заявление. Во-первых, мы знаем, что у немцев хорошие артиллерийские кадры и у французов артиллерийские кадры очень хорошие. (Сталин. Еще лучше.) Вообще у французов артиллерийская культура очень высока и их школы неплохо поставлены еще со времен Наполеона.

Я эти факты привел для того, чтобы показать вам, что все те меры, о которых говорил т. Сталин по отношению к партийным организациям, имеют прямое отношение и к нам. Самокритика нам нужна обязательно, тем более, что мы находимся в особом положении. Тов. Каганович вечером знает, а мы все утром узнаем о том, сколько он погрузил, узнаем о том, сколько Наркомтяжпром выработал или недовыработал чугуна и т. д. (Сталин. Это и печатается.) Тем более, что это печатается. Я всегда с утра просматриваю сводки по НКПС и Наркомтяжпрому. А ведь положение такое, что по наркомату обороны сводок никаких нет, и их никто не публикует. Нас в печати открыто проработать нельзя по понятным для вас всех причинам.

{8}

Это обязывает нас внутри армии вести самую решительную самокритику, потому что если мы не будем себя, внутри наших армейских партийных организациях по-настоящему критиковать, то, собственно говоря, для критики места нет за исключением только тех случаев, когда ЦК партии специально будет нас обследовать. Правда, целым рядом наших конкретных дел Центральный Комитет занимается повседневно. Комиссия обороны заседает регулярно, рассматривает все вопросы. (Сталин. Хорошо бы созвать совещание хороших практиков, опытных людей по артиллерии и танкам, совещание, закрытое при Совете обороны. Это дало бы кое-какие результаты. Голоса с мест. Правильно!) Совершенно правильно. Нам самокритика нужна очень сильная, потому что нас извне, со стороны, никто не критикует.

Еще один вопрос, связанный с этим. Нам нужно больше связи между нашим командным начальствующим составом и красноармейцами. Конечно, эта связь есть. В этом сила нашей Красной армии, в том, что нет перегородок между начальствующим составом, между любым из командиров с любым количеством ромбов и бойцом-красноармейцем. Но это относится к армии в целом. Но у нас есть значительные группы командного политического состава, оторванные от масс, недостаточно с этими массами связанные. У нас единоначалие — основа строительства Красной армии. Не может быть сомнения, что единоначалие означает единоличное решение вопроса, единоличную отдачу приказа, но единоначалие не исключает совета, совещания. (Сталин. Правильно.) ...перед отдачей приказа, перед единоличным решением. (Сталин. Правильно.) А эта сторона вопроса не всегда получает достаточное разрешение. Есть некоторые товарищи, которые считают, что единоначалие это означает: «я не с кем не должен советоваться, я должен один единолично обсудить и решить». Совершенно ясно, что это явление нетерпимое и что нам необходимо заставить наших товарищей совещаться со своими подчиненными в меру возможности и при условиях Красной армии, чтобы прислушиваться к голосу подчиненных, к голосу красноармейца. Надо прямо сказать, что мы сейчас в низовом красноармейском составе имеем огромное количество людей, которые часто политически стоят выше соответствующего командного состава, потому что сейчас к нам в армию приходит молодежь — коммунисты, стахановцы, окончившие высшие учебные заведения.

Вывод — надо усилить всю политическо-воспитательную работу всего командного состава и еще теснее связать весь командный состав с рядовыми красноармейцами. Я должен сказать в заключение, что для меня, я думаю, что и для всех членов Пленума, доклад т. Сталина явился замечательным уроком воспитания по вопросам партийной работы, внутренней и внешней политики нашей партии. Я прямо должен сказать, что этот доклад поднял нас всех на целую голову в политическом понимании всех стоящих на Пленуме вопросов и стоящих перед партией задач. Тов. Сталин крепко вооружил нас для борьбы во всей государственной работе, в работе Красной армии, для борьбы против внутренних и внешних врагов нашего народа, против врагов социализма.

Теперь дело за нами. Все будет зависеть от того, насколько хорошо, честно и добросовестно мы на деле выполним эти указания, эти решения пленума. Мы в армии впредь должны так работать и так воспитывать людей, чтобы ни один враг, ни один шпион, ни один диверсант не мог проникнуть в нашу армию, чтобы мы полностью изжили все недостатки в нашей работе. Тов. Сталин говорил: «Для этого необходимо ликвидировать беспечность и политическую близорукость». Мы, большевики, в Красной армии понимаем всю огромную ответственность, которая лежит на нас перед нашей партией, перед страной, в деле подготовки обороны нашей страны, в деле подготовки нашей армии к победоносной войне. Мы сделаем все, чтобы ликвидировать беспечность и политическую близорукость. Мы сами спать не будем и другим спать не дадим, чтобы изжить в кратчайший срок все недостатки и политически поднять нашу армию, весь ее командный начальствующий состав на еще большую высоту

{9}

и этим сделать нашу армию еще более могучей, еще более боеспособной и готовой в любой момент нанести сокрушительный удар всем нашим врагам.

Андреев. Слово имеет т. Мехлис. Следующий т. Кудрявцев.

Мехлис.

Товарищи, после доклада т. Сталина выступать довольно трудно, ибо основное и решающее он сказал так, как сказать кому-либо из нас трудно. Тов. Сталин мощным прожектором осветил пути нашей дальнейшей борьбы, он показал, как лечить партию от идиотской болезни — беспечности.

Я хочу остановиться на недостатках нашей печати. Шпионско-вредительская деятельность троцкистов задела и наши газеты. В Советском Союзе мы имеем до 7 тыс. печатных газет и огромную армию стенновок и многотиражек, заводских газет. Мы имеем всякого рода областных газет 400, районных газет 3300, в совхозах и в МТС — 800 газет. В органах печати, в газетах работают десятки тысяч журналистов, но для повышения их политического и культурного уровня почти ничего не делается. Плохо обстоит дело с газетными кадрами, с их подбором. Засоренность их необычайная. Здесь много бывших меньшевиков, эсеров, здесь много побывавших в разных оппозициях. Всякого человека, более или менее способного и дельного, систематически с газетной работы забирают и переводят на работу советскую, на работу партийную. Теоретическая подготовка газетных кадров низка. Кадры годами не готовились и, если говорить на этом пленуме открыто, а это делают все члены пленума, то надо признать, что Стецкому, который годами ведал печатью, потомство за это благодарности не вынесет. (Общий смех).

В институтах журналистики обучается 1600 человек, в областных газетах — 2100 человек и на областных курсах марксизма — 600 человек. Это капля в море. Но цифра довольно внушительная. Однако она не должна вводить вас в заблуждение. Много курсов липовых, отбирают туда людей архиплохо. К нашему стыду надо признаться — на газетную работу люди неохотно идут. Даже в тех случаях, когда имеется постановление Центрального Комитета партии, тот или другой товарищ старается от газетной работы улизнуть всякими правдами и неправдами. На этих курсах, куда люди вербуются местными партийными организациями, много политически малограмотных, непроверенных людей или просто не владеющих русским языком или родным языком. Что особенно печально, так это то, что наша молодежь, кончающая десятилетки или высшие учебные заведения, к газетной работе не привлекается. Газетные кадры частично стареют физически, изнашиваются морально, так как требования к газетам повышаются, а люди не успевают итти в ногу с требованиями, свой уровень теоретический и политический не поднимают, и поэтому возможность замены старых кадров новыми, она стоит под серьезной угрозой. Редактора ряда газет, в том числе и областных, оказались троцкистами. Так было, например, в «Грозненском рабочем» — редактор Хейфец, в «Таганрогской Правде» — редактор Маринсон, в «Коммунисте Таджикистана» — Глуховской... (Читает.).

Немало троцкистов пролезло и в аппарат редакций и, особенно подчеркиваю, в наши типографии, и теперь разоблачены. К сожалению, никто в аппарате ЦК не располагает суммарными данными о троцкистах, разоблаченных как пробравшихся в органы печати, пробравшихся в типографии. В редакциях и типографиях наших газет сейчас еще, несомненно, остались троцкистские корешки. Откуда этот вывод можно сделать? Не голословен ли он? Нет, он не голословен. Этот вывод напрашивается из ряда вредительских явлений, которые имеют место и сейчас в наших газетах, особенно в районных. Открыто выступить теперь с антисоветской статьей никто не осмелится, таких дураков вы не найдете, поэтому троцкисты прибегают к своеобразной «критике» нашей партии и советской власти, дискредитации руководства. Они пользуются такими методами, которые позволяют нашим редакторам или простачкам газетным и партийным говорить об описках или опечатках и т. д. Между тем, серьезный

{10}

анализ этих опечаток, серьезный анализ этих описок показывает, что мы имеем дело с вредительскими ошибками, что мы имеем дело с вредительскими опечатками.

Я не буду голословен и возьму материал. Вот Харьковская заводская газета «Коминтерновец». В декабре 1936 г., выпуская номер газеты, редактор допускает, что на первой полосе имеется снимок, и на этом снимке т. Сталин — в гробу, под видом, что кто-то читает газету, но все это так обтяпано и обстряпано, что т. Сталин оказывается в гробу. А вот другая газета, как будто бы безобидный заголовок: «Всенародное обсуждение Конституции». А вот подзаголовок: «Сталинская Конституция — гроб», а дальше идет новый подзаголовок «капитализма всего мира».

Возьмем 50-летний юбилей т. Орджоникидзе. За подписью т. т. Эрколи, Пика, Мануильского идет целая фраза: «всегда вел от победы к победе», и дальше вписка: «и хуже быть не могло». Это вписали от себя вредители. Вот районная газета. (Сталин. Это откуда?) Это районная газета «Коммунар». (Голос с места. Где, в каком крае?) Газета Горьковского края. Возьмет газету «По ленинскому пути». (Голос с места. Какого района?) Это Матвеевского района. (Голос с места. Области какой?) Здесь введен отдельчик «В райкомах ВКП(б)». Что они пишут о своей работе? «Особенно плохо то, что у нас нет критики, ее не любят и ненавидят (и дальше идет критика). Руководители наших районных организаций и колхозов превратились в старых управляющих (времен помещичьего строя), они оторвались от масс». Вот началась критика. Возьму другой материал. Вот идет, якобы, критика троцкизма. О Троцком идет речь. Обвиняют некоего Жарова, но все, что он говорил о Троцком, вываливается в газету, и перед читателем получается следующая его характеристика. (Голос с места. Какая это газета?) «За коллективизацию», орган Ново-Узинского райкома и райисполкома. А написано следующее, что Троцкий — заслуженный политический деятель, который много делал не только для СССР, но и для рабочих и крестьян всего мира. Троцкий имеет даже больше трудов, нежели Ленин. (Голос с места. Какая газета, где издается?) «За коллективизацию», орган Ново-Удинского райкома и райисполкома. (Голос с места. Саратовский край.)

Мехлис. Возьмем следующее. Вот бесподобная вещь— портрет. Если техника не позволяет, не давайте портретов в газетах. Но давать такой портрет — это значит издеваться над т. Ждановым. (Голос с места. Какая газета?) Газета «Коммуна» Воронежского обкома ВКП(б), облпрофсовета и горкома г. Воронеж.) Вот — «Конституция — основной закон» — это «Горьковская коммуна» — областная газета, орган обкома партии. «Конституция — основной закон», фотография т. Сталина, а под этой фотографией написано: «результаты канцелярской работы». Вот газета «Лесной колхозник», орган Лесного райкома и райисполкома Калининской области. «Расстрелять всю банду наемных убийц». Подборка идет, а под подборкой фотография т. Ежова. Вот газета «Рулевой», орган политотдела и парткома Первомайского зерносовхоза. Заголовок: «Злейшие враги народа», а под ним идет портрет товарища Сталина. «Да здравствует Сталинская конституция», «Изучают конституцию», «Злейшие враги народа». Товарищи, я не хочу задерживать вас и боюсь, что у меня времени мало, но вот таких материалов у нас уйма, без конца. Во всяком случае, эти материалы позволяют делать выводы, что тут не описки, не опечатки. Надо уметь отличать описки и опечатки от сознательных вредительских действий. И надо уметь на основе этих материалов делать выводы о необходимости специального подбора всего низового газетного состава работников и состава работников типографий.

Хочу остановиться на вопросе о подхалимстве в нашей печати. Нельзя сказать, чтобы областные и районные комитеты партии одергивали редакции газет. Часто бывает наоборот: подхалимство поощряется, подхалимы выдвигаются. Только этим можно объяснить, что подхалимство приняло в нашей печати и партийных организациях широкие размеры. А подхалимство, как это мы знаем из доклада т. Сталина, [способствует]

{11}

росту беззаботности, бахвальства, расхлябанности — той опасной болезни, о которой он говорил. Не будем ходить за примерами далеко Возьмем факты из Горьковского края. Там издавалась газета под таким названием: «За выполнение указаний тов. Прамнэка». 10 номеров такой газеты вышло. И крайком одернул и прекратил издание этой газеты лишь после резкой критики «Правды». В Марийской области имелся поход за право подписать рапорт товарищу Прамнэку. Напечатали в своей газете «Лесной пролетарий». Возьмем газету «Челябинский Рабочий». Эта газета печатает рапорт, который кончается так: «Да здравствует руководитель челябинских большевиков т. Рындин!» Немало в газете головотяпства, подхалимств перед областными и партийными организациями. Спрашивается, почем местная партийная организация терпит эти безобразия? Надо резко ударить по подхалимству. Взять, например, газету «Уральский рабочий» и газету Свердловской области. Там тоже есть целый ряд таких фактов, очевидно, там также господствует неслыханное подхалимство. «Правда» уже писала по этому поводу. Там, например, директор завода т. Кравчука исключили из партии за то, что он осмелился на районной партийной конференции спросить, как мог т. Кабаков так долго сидеть с двурушником Головиным, как он мог это не заметить. Вопрос совершенно правильный, который может задать любой рабочий. За это человека исключили из партии. Он вынужден был больше месяца обивать пороги всех партийных организаций, все от него отворачивались, и лишь после выступления «Правды» его восстановили в партии.

Здесь выступал т. Кабаков. Тов. Кабаков говорил об ошибках на Урале, но он не вскрыл основной ошибки, он не заметил, как на Урале сильно развито местничество и подхалимство. На Урале существуют так называемые знатные уральцы. В эту щель знатных уральцев пробирались враги, пробирались троцкисты. Если бы эти люди вели линию, которую требует Центральный Комитет партии, которую требует т. Сталин, объективной линии в подборе кадров, если бы они не ориентировались на так называемых знатных уральцев, открыли бы борьбу с местничеством, подхалимством, то они наскочили бы на троцкистские кадры, которые залезли в эти щели. Этого т. Кабаков не понял и поэтому пожинает плоды того, что было в уральской организации. В уральских организациях сильно развито подхалимство. Такое же положение и в Северном крае. Туда поехал бывший секретарь т. Иванов, и по этому поводу крайком вынес постановление на двух страницах. Крайком постановил проводить единый партдень по обсуждению указаний т. Иванова, как их проводить в жизнь.

В Киеве тоже развито подхалимство. В газете «Пролетарская Правда», я вам приведу один номер, и в этом номере фамилия руководителя областной партийной организации повторяется примерно шестьдесят раз. Из этого надо было какой-то вывод сделать. А кто это делает? Никто иной, как Семченко — двурушник и Дзенис — известный левак, троцкист Содин. Мне думается, что троцкисты, которые шестьдесят раз называли фамилию руководителя областной партийной организации в газете, они несомненно дискредитировали его. (Голос с места. Кого?). Вы же знаете, кто руководил областной партийной организацией, конечно, Постышев. Но, т. Постышев выступил здесь, и выступление его носило такой характер, как будто т. Постышев не сделал еще всех выводов до конца из этого положения, ибо о подхалимстве он ни слова не упомянул. Это значит, что т. Постышев не замечал этого подхалимства. У нас в шутку мы это подхалимство называем «лизатотерапия». (Смех.). Оно способствует росту болезней. И надо редакторскому аппарату отвечать за эти безобразные явления. Это говорит о том, что мы забыли то, о чем учил нас Ленин и Сталин,— скромность украшает большевика. Тут же возникает и вопрос о вождизме местных партийных организаций. Я оглашу (боюсь, что это вызовет недовольство против меня) одну записку т. Сталина, посланную в «Правду» в 1930 году. Вот что он писал: «Тов. Мехлис, прошу пустить в печать... (читает) ...письмо прошу напечатать без этих фраз. Сталин». Пора понять нашим газетам, что партия решительно осуждает подхалимст-

{12}

во. Пора понять и нашим партийным организациям, что подхалимство и вождизм приносят вред нашей партии.

О руководстве газетами. Товарищ Сталин поставил политическую задачу о воспитании кадров. Старый лозунг был дополнен новым лозунгом овладения большевизма. Мы эту задачу не разрешили. Сейчас этого в руководстве нет. Руководитель газетами — это не значит посылать редакторам периодические циркуляры по тому или иному вопросу. Газеты требуют повседневного], ежечасного руководства, так как это делает ЦК в отношении «Правды», когда он нас одергивает по каждому поводу, по каждой ошибке, какой бы она ни была маленькой или большой. Газеты — самый гибкий инструмент в руках парторганизаций, и если они думают всерьез провести в жизнь те резолюции, которые будут приняты пленумом, и те указания, которые были в речи т. Сталина, надо взяться газетам по-настоящему за это дело.

Редакции газет предоставлены самим себя, они плохо связаны с парторганизациями и массами. Газеты могли бы многое сделать для того, чтобы окружить партию крепким, проверенным ленинско-сталинским активом. Это, к сожалению, они не делают. Очень много редакторов переключили свои газеты и заполняют их материалом разоблачения уже разоблаченных троцкистов. Так, например, «Харьковский рабочий» только в пяти номерах опубликовал отдельные корреспонденции и материалы, довольно крупные, с 68 новыми фамилиями. «Социалистический Харьков» напечатал 56 фамилий, «За рудный Днепропетровск» — 6, «Большевик» в четырех номерах — 36, «Коммунист киевский» в 8 номерах — 38, «Пролетарская правда» — 77. Очевидно, киевские товарищи не представляют себе, что сплошное разоблачение в газетах материала о троцкистах создает ложное представление об удельном весе троцкистов в стране. (Голос с места. Правильно!) Не случайно был поставлен вопрос перед т. Кабаковым со стороны т. Сталина. Когда т. Кабаков говорил о разоблачении троцкистов, т. Сталина спросил, а сколько у вас членов партии? И оказалось, что на 48 тыс. членов партии два троцкиста. Наши газеты небольшие. Надо иметь голову на плечах, если вся газета будет наполняться с начала до конца материалами о разоблачении разоблаченных троцкистов, которые уже арестованы и сидят в наших тюрьмах. Это для неискушенного члена партии создает ложное представление об удельном весе троцкистов в стране. (Голос с места. Правильно! Сталин. Про «Правду» что-нибудь скажете? Смех). Если мне потом слово дадут. (Смех.)

Мехлис. Об агитации и пропаганде. Нашим газетам пора повернуться к партийно-политическим вопросам пропаганды и агитации. Ответственная и почетная задача для нас — довести до каждого члена партии решения пленума и речь т. Сталина. У газетчиков наших нет вкуса к партийной работе. Они могут заниматься всякими другими делами, но партийными вопросами они чрезвычайно неохотно занимаются. Это свидетельствует о засоренности наших кадров мелкобуржуазными элементами, людьми, далекими от партии. Областные газеты, в особенности районная печать, обильны всякими нужными и в особенности ненужными официальными материалами. Так что часто в районных, областных газетах просто читать нечего. Возьмем газету немцев Поволжья «Большевик» за 1936 г.: в январе было помещено 23 речи, 13 постановлений центральных, 3 постановления краевых и 7 постановлений республиканских организаций. В одном феврале месяце было помещено 20 речей, переданных из Москвы, 15 речей участников республиканских совещаний, 11 постановлений центральных, 3 постановления областных и 10 республиканских. (Голос с места. А что делать?) Я здесь не буду перечислять. Я скажу, что сделать надо. Надо, чтобы во главе ТАСС был человек, который бы дифференцированно подходил к каждой газете. (Голос с места. Правильно!) Если мы имеем такое положение, что, во-первых, газеты убиваются в смысле выхода, потому что владивостокская газета печатается в один час, тифлисская — в другой, центральные — в третий, то аппарат ТАСС’овский должен быть построен по такому принципу, чтобы обслужить газеты и по технике, и по содержанию.

{13}

Теперь возьмем доклад т. Чуцкаева в Москве. Нам приходится встречаться с такими фактами. Мы эту речь печатаем сокращенно, а «Социалистический Донбасс» печатает как материал, переданный по ТАСС, и полностью дает речь Чуцкаева. Потом они в Донбассе имеют свой съезд украинский и печатают своего украинского Чуцкаева. Затем имеют свой областной съезд советов и печатается областной Чуцкаев. (Гамарник. Что ты ополчился против Чуцкаева? Смех). Я ничего не имею против него, он хороший человек, но надо знать, что делать, но надо, чтобы не все местные газеты печатали, надо, чтобы ТАСС знал, что нужно передавать и что не надо.

О районных газетах. Они настолько лишены надзора и руководства, что они просто скупаются нашими хозяйственниками за гроши, просто подкупаются. Часто наши районные газеты, возьмем газеты Западной области — «Колхозник», «Заря социализма», «Социалистический путь», «За коммуну», «Большевистские темпы» и др., все они печатают статьи о достижениях отделений Госбанка. (Смех.). Они организуют отзывы председателей колхозов и бригадиров, отзывы хвалебные по адресу этих отделений Госбанка и получают за это мзду и большую денежную награду даже не для личных целей, а для поддержания самих газет, ибо сами газеты поставлены в чрезвычайно тяжелые материальные условия, ибо техническая база районных газет совершенно нетерпима, ибо печатаются районные газеты на такой бумаге, что это позор для нас.

Последнее — о самокритике. Нельзя сказать, чтобы в нашей печати с самокритикой все дело обстояло бы совершенно благополучно. В наших газетах было немало материала о троцкистах и двурушниках, и этот материал не был использован для разоблачения врагов. Кое-где самокритика проводится по табелю о рангах. (Сталин. Ну, а как с самокритикой в «Правде»?) Да, я сейчас к этому перехожу. Когда-то Дагестанский обком вынес специальное решение, в котором указывал, кого газета не имеет права критиковать. Этот неписанный закон критики по табелю о рангах практикуется во многих газетах. В газету «Челябинский рабочий» еще в 1935 г. поступили сигналы о троцкистах Пяткове, Муравьеве, Смирнове и др., и эти материалы замариновали в газете, не дали им выхода. Тем самым троцкистская банда имела возможность продолжать вести свою предательскую работу. Такой материал имелся во многих и многих газетах, в том числе и в «Харьковском коммунисте». Неоднократные предостережения и сигналы ЦК о двурушничестве, сигналы, о которых так ярко и сильно говорил т. Сталин в своем докладе, они не были поняты до конца ни партийными организациями, ни газетными кадрами, иначе наши газетчики выступили бы против.

«Правде» не приходится жаловаться. Мы печатали немало материалов с критикой ряда партийных организаций, и партийные организации откликаются на нашу критику. Но я сейчас буду говорить о двух партийных организациях — об Азово-Черноморском крае и о Днепропетровской области, потому что здесь мы имеем дело с фактами, заслуживающими особого внимания пленума. Тов. Шеболдаев выступил и говорил, что «Правда» в 1934 г. их критиковала. Да, мы печатали значительный материал относительно троцкистских вылазок в Ростове. Надо сказать, что краевой комитет партии и т. Шеболдаев не прислушались к голосу критики со страниц газет, послали Жалобу на нас в ЦК и не сделали необходимых выводов из тех сигналов, которые были даны нами. Пришлось ответить на эту жалобу, и мы ответили о том, что вылазки троцкистов имеют место не только в одной организации, не только имело место выступление троцкиста Владимирова на кафедре в ВКСХШ, но имеются вылазки троцкистов в Госуниверситетах. Там троцкист Крамаренко писал: партия выбрасывает троцкистов из своих рядов, и им ничего не остается, как встать на путь террора. Этот материал имел Ростовский комитет партии и Азово-Черноморский крайком.

В индустриальном институте студенты писали, что отмена хлебных карточек есть реставрация нэпа. В автодорожном институте при обсужде-

{14}

нии вопроса о троцкистах сначала предоставили слово настоящему троцкисту, а потом выступил т. Жирнов с критикой троцкизма. В [...] институте Шаповалов высказывался о том, что в партии нужна свобода группировок, а весь коллектив не разоблачил Шаповалова. В этом же институте стенгазета, посвященная памяти т. Кирова, дважды срывалась неизвестными лицами. Портрет т. Кирова был однажды издевательски запачкан. А т. Шеболдаев взял под защиту и Ленинский райком партии, и Ростовский горком, и Дволайцкого, заведующего культпропом, и секретаря крайкома Малинова, которые располагали всеми этими материалами, но вместо того, чтобы разоблачить троцкистов, занялись уговариванием Владимирова, чтобы он признал свои ошибки. Люди рассматривают троцкизм, как это ярко отметил т. Сталин, не как контрреволюционную банду, а как политическое течение в рабочем классе. Только этим можно объяснить то, что они занялись уговариванием троцкиста, чтобы он признал свои ошибки. Что сделал Шеболдаев? Он послал опровержение, мы его напечатали и должны были с этим документом выступить против крайкома. А если бы крайком не проявил политической близорукости, после всех многочисленных и конкретных сигналов с указанием десятков фамилий, с указанием о троцкистских вылазках, причем нужно сказать, что они носили одновременный характер, то есть сразу в значительном количестве ростовских вузов выступили троцкисты,— если бы крайком не проявил политической близорукости, был более самокритичен, то не пришлось бы Азово-Черноморскому крайкому через пару лет иметь троцкистские вылазки на более расширенной основе, что закончилось, как вы знаете, для руководства не вполне хорошо.

Не лучше положение и в Днепропетровске. Это было также в 1934 году. В Днепропетровском институте, товарищи помнят это, окопалась кучка буржуазных националистов и троцкистов. Руководство горкома и газета «Заря» покровительствовали этим троцкистам. ЦК КП(б)У принял постановление о том, что «Бюро Днепропетровского горкома... (читает) ... стало на путь открытой защиты этих элементов». Вот две организации, Днепропетровская и Азово-Черноморская, не поняв по-настоящему, что значит большевистская самокритика, не прислушиваясь к конкретным сигналам печати с именами, фамилиями, адресами, пришли к такому положению, что через пару лет, через 3 года после этой критики, они имели троцкистские вылазки, более серьезные, более опасные.

Я кончаю. Настоящий пленум поставил вопросы, которые по своей значимости не уступают вопросам, обсуждаемым (я не боюсь здесь сказать) на наших партийных съездах. Предстоит большая прочистка мозгов, чтобы люди поняли. Надо быстрее перестроиться, надо начать работать и жить по-новому, как это требует ЦК, как этого требует т. Сталин. Обстановка в партии такова, что повышается ответственность каждого коммуниста, ответственность всех партийных кадров, в особенности того партийного генералитета, о котором сказал т. Сталин в этой связи. Кончая свое выступление, я хочу закончить анализом речи т. Осинского, кандидата в члены Центрального Комитета. Как я понял его речь? Члены пленума попросили Осинского на трибуну по вопросу о правах. Что же сказал т. Осинский? У меня нет желания говорить на эту тему. Таково было содержание первой части его речи. Во второй части своей речи он плел всякую чепуху, представил подлого двурушника Бухарина, этого всесветного путаника и словоблуда, как теоретика и великого публициста. А закончил свою речь о правых Осинский просьбой к Пленуму: «Не трогайте меня, дайте мне возможность уйти в науку». Что сие значит? Это, будем откровенно, бегство от политики тогда, когда вся партия ведет борьбу с врагами народа, это — попытка отсидеться. (Сталин. Долой науку! Смех).

Андреев. Слово имеет т. Кудрявцев, приготовиться т. Рындину.

Кудрявцев.

Товарищи, 13 января 1937 г. ЦК ВКП(б) принял постановление о неудовлетворительном партийном руководстве Киевского обкома КП(б)У и о недочетах в работе ЦК КП(б)У. В докладе т. Сталина, в прениях по докладу и в проекте резолюции урокам Киевской организации уделено серьезное внимание. Нужно признать, что это внимание уделено

{15}

заслуженно. Серьезные недостатки в работе партийных организаций, которые ослабляют революционную бдительность членов партии и партийных работников, снижают их политическую прозорливость, культивируют благодушие и ротозейство и создают в партии обстановку, благоприятствующую проникновению в ее ряды и подрывной деятельности контрреволюционных троцкистско-зиновьевских и правых последышей, все эти недостатки в работе Киевской партийной организации и ее руководства нашли свое яркое выражение. Нужно отметить, что т. Постышев в своей речи об этих недочетах сказал, по меньшей мере, мягко.

Возьмем вопросы отхода от партийно-политической руководящей работы и подмены советско-хозяйственных, в частности Киевский обком, увлекшись работой по сельскому хозяйству, подменил и развалил работу областного земельного управления. Дело дошло до того, что при обкоме, кроме Сельхозотдела, который полностью занимался хозяйственными делами, была создана оперативная группа по сельскому хозяйству. Задачи этой группы заключались в том, чтобы получать оперативную информацию и по указаниям секретарей обкомов передавать директивы районам по вопросам сельскохозяйственных работ.

Областной земотдел не только перестал быть руководящим советским органом сельского хозяйства области, но от него даже отобрали учет и статистику и сосредоточили ее в обкоме. По примеру обкома партии такую же подмену земельных органов повели окружкомы и райкомы. Но, взяв на себя функции Земотдела, обком оказался неспособным справиться со всеми задачами руководства сельским хозяйством. Заменить огромный аппарат сельскохозяйственной системы не так просто. Руководство не улучшилось, а ухудшилось. Основным методом руководства явилась применяемая в самых широких размерах практика посылки в районы и села уполномоченных. Уполномоченные посылались на месяц-полтора-два, на сев, на обработку и на уборку. Уполномоченными посылался руководящий состав областных аппаратов, уполномоченными посылались секретари городских райкомов партии, культпропы, инструктора, секретари заводских партийных комитетов, уполномоченных посылала область, уполномоченных посылали районы. Но на уполномоченных систематическое руководство сельским хозяйством не организуешь и за всем не уследишь. Послали уполномоченных на уборку свеклы и туда мобилизовали все силы — отстала работа по уборке картофеля, по уборке и обработке льна и табака.

Известно, что Киевская область в результате такой практики руководства сельским хозяйством в текущем году с большими трудностями справилась с уборкой свеклы, с заданиями по льну, табаку и картошке. Сейчас вскрывается, что в Киевской области в 1936 г. ушло под снег и погибло большое количество гектар свеклы, картошки и зерновых культур. Только по 19 [из...] проверенным районам области установлена гибель многих сотен гектар картошки и зерновых культур. Практика руководства через уполномоченных привела к администрированию, к массовым случаям нарушения сталинского устава колхозов. В колхозах нарушается выборность и отчетность, широко применяется посылка председателей колхозов из одних сел в другие. В Разважевском районе из 67 председателей колхозов за 1936 г. сменилось 31, из 153 бригадиров сменилось 80, такая текучесть колхозных кадров имеется в большинстве районов области. В колхозах довольно широко идет разворовывание колхозного добра. Совершенно понятно, что на этой почве среди колхозников имеется большое недовольство, а во многих колхозах области мы имеем тяжелое и неустойчивое положение.

Я привел эти примеры из сельского хозяйства для того, чтобы показать, как неверная практика партийного руководства в Киевской области привела не только к отходу партийных органов от задач партийной работы, но как она наносила ущерб делу развития колхозного сельского хозяйства. Из уроков Киевской области со всей остротой вытекает оценка, данная в проекте резолюции по докладу т. Сталина, о том, что: «руководство хозяйством через голову хозяйственных органов выродилось в бюрократи-

{16}

чески-канцелярское руководство, одинаково вредное как для хозяйства, так и для политики». В отстраненном от руководства, оставленном без контроля Киевском облЗУ, как уже говорил здесь г. Ежов, свили себе гнездо вредители.

А как обстояло дело с партийной работой в городе? Основные кадры партийного актива города посылались в деревню. Чем занималась та часть актива и работников партийных органов, которые оставались в городе? Они занимались также не вопросами партийной работы, а хозяйственной, не руководя, а подменяя хозорганы. Я приведу здесь оценку партийному руководству города, которую приняли сам пленум Киевского горкома партии: «Руководство первичными парторганизациями со стороны горкома и райкомов носило гастролерский характер. Горком по сути превратился в Коммунальный отдел горсовета. В повестке дня Бюро горкома стояло большинство хозяйственных вопросов. Партийные вопросы обсуждались поверхностно. В результате этого была утеряна связь с первичными парторганизациями. Секретари и парторги не имели возможности обращаться в горком и райкомы по вопросам партийной работы, загруженные хозяйственными и коммунальными делами. Это привело к снижению уровня партийной работы и запущенности дела политического воспитания коммунистов». Вот оценка, которую дал пленум Киевского горкома состоянию партийного руководства в городе.

Партийные работники неплохо, со знанием дела, занимались коммунальными и хозяйственными делами, но запустили партработу. А в это время троцкисты свили себе гнездо на основных предприятиях, в культурных учреждениях и захватили пропагандистскую работу в городе. Большевистская самокритика, которая должна была бы помочь вскрыть и исправить эти недочеты и неправильные методы руководства, не только не была развернута, но зажималась. Руководители Киевского обкома в отношении самокритики вели совершенно неправильную, вредную линию. Киевская область является столичной областью Украины. Желательно и даже необходимо, чтобы столичная область была областью передовой. Но чтобы быть передовым, надо хорошо работать, а если в работе еще много недочетов и показать себя передовым хочется, тогда на помощь приходят попытки прикрыть свои недочеты и выпятить успехи. А в увлечении успехами тоже быть передовым.

Вот здесь, на пленуме ЦК ВКП(б), присутствует большинство членов Политбюро ЦК КП(б)У. Разве знало Политбюро ЦК КП(б)У о том положении, которое вскрывается теперь в городе и деревне Киевской области после решения ЦК ВКП(б), как с партийной работой, так и с хозяйством? Нет, не знало. А когда знало кое-что, то не вмешивалось в дела Киевской области, уступая принципиальные позиции добрососедским отношениям. В этом вина Политбюро ЦК КП(б)У, которое должно вести более крепкую линию, лучше знать, что делается в краях и областях. Но в этом вина руководителей обкома, которые скрывали действительное положение дел в области, да и сами-то о нем плохо знали. Известно, что руководители Киевского обкома очень нервно относились даже к той беззубой критике, которая появлялась хотя бы на страницах Украинской газеты «Коммунист» (дело Гомулько). Когда здоровые ростки самокритики пробивались из партийных масс, руководители обкома не поддерживали, а глушили их.

В октябре месяце обнаружилось, что в составе Пленума Киевского обкома из числа кооптированных оказалось много троцкистов. Пленум обкома принял по этому вопросу политическое решение с оценкой ответственности за это дело Бюро и Пленума обкома. При обсуждении решения Пленума на районных партийных активах члены партии стали требовать отметить ответственность за это дело секретарей обкома, так как всем было известно, что кооптация в состав обкома проводилась прежде всего по инициативе тт. Постышева и Ильина. В ответ на это требование руководители обкома, в частности т. Постышев, выдвинули теорию коллективной ответственности. Он говорил в своих выступлениях на активе: «Что, вы крови хотите? Все мы виноваты в этом деле». Этим самым прикрывал свою

{17}

вину, вину Ильина и грубые ошибки Киевского обкома с кооптацией членов обкомов. Эту линию отношения к самокритике со стороны руководителей обкома воспринимали руководители районных парторганизаций.

Нарушая элементарные требования внутрипартийной демократии, отдельные секретари райкомов превратились из руководителей в администраторов. Я позволю себе привести здесь по материалам районного партсобрания характеристику одного из таких секретарей — секретаря Корсунского райкома т. Соя. Все выступавшие в прениях на районном партийном собрании подчеркивали исключительно грубый, хамский метод руководства со стороны секретаря райкома Сои. В районе существовал порядок, по которому все указания, поступающие из района в село и колхоз, должны быть подписаны Соей. Директивы и распоряжения без его подписи считались недействительными. Соя руководил грубым окриком, бранью и матерщиной. Председателей колхозов, районных работников Соя называл дураками, фекальной головой и т. д. Члены бюро райпарткома, видя эти грубости, молчали и послушно исполняли приказания Сои. Когда однажды на заседании бюро между Соей и Бюро райкома возникло разногласие по практическому вопросу посылки машин на вывозку буряка, Соя демонстративно бросил заседание бюро райкома и приступил к исполнению своих обязанностей лишь после того, как члены бюро заявили повинную. К несчастью, такой тип секретаря райкома в Киевской области оказался не одинок.

Во время обсуждения решения ЦК ВКП(б) от 13 января районные партийные собрания и партийные активы потребовали снятия и привлечения к ответственности за хамство, грубость и всякие извращения 32 секретарей райкомов партии в том числе четырех секретарей райкомов по г. Киеву и второго секретаря Житомирского окружкома. Многие их этих секретарей райкома были бы неплохими работниками, если бы обком партии не портил их неправильными методами руководства. Возьмите пример Сои. Сам Соя — член партии с 1917 г., из бедняков, матрос, крепкий, рукастый, преданный партии человек. Мог бы работать хорошо, если бы его поправляли. Второй секретарь обкома Ильин давно хотел снять Сою с работы, однако, он хотел снять потому, что Соя не признавал Ильина. Постышев не давал снять Сою не потому, что знал, как он работает, а для баланса против Ильина — не хотел давать всех секретарей РПК Ильину, но ни тот, ни другой не потрудились заглянуть, как работает Соя, исправить его грубые ошибки и помочь ему.

Жалобы на грубость, на администрирование, на невнимательное, а иногда издевательское отношение к членам партии красной нитью проходило через все собрания партийного актива и собрания парторганизаций при обсуждении решений ЦК ВКП(б). (Звонок председателя.) Я прошу продлить мне время. (Жданов. Сколько вы просите?) Минут 15. (Жданов. Кто за 10 минут?)

Кудрявцев. Фактом грубейшего зажима самокритики, издевательства над членами партии в Киевской организации явилось дело Николаенко. Кто Николаенко? Батрачка, с 1920 г. в партии, работала женоргом, пошла учиться, потом опять работала, потом училась и доучилась до аспиранта ВУАМЛИНА. В 1935 г. работала в музейном городке в Киеве. С чего началась ее травля троцкистами? Однажды она заметила, что сотрудник музея нес продукты и вещи, купленные в Торгсине. Подумала — откуда деньги? В городке ценности, значит — ворует. Пошла к директору музейного городка Костюченко, заявила. Тот сказал, что не ее дело, просил в его дела не вмешиваться. Ей показалось подозрительным поведение Костюченко. Стала присматриваться, следить. Заметила, что Костюченко окружен чужими людьми, разваливает работу музейного городка. Стала критиковать и разоблачать — ее выгнали из городка. Она поступила в ВУАМЛИН. Однажды на лекции лектор Абрамов заявил следующее: «Мы построим социализм тогда, когда выучимся доить крестьянство, как корову». Она поняла, что это заявление не наше, стала его разоблачать. Не получила поддержки, наоборот, к ней стали плохо относиться и выживать из ВУАМЛИНа. Она стала смотреть дальше, наблюдать. Установила, что Абрамов

{18}

связан с Костюченко, тогда ее разоблачения стали решительней. Она заявила, что в ВУАМЛИНе сидят враги. Троцкисты поняли, что это для них человек опасный.

И вот руками Постоловской, которая была в дружбе со всей этой бандой, стали ее травить. Ей предъявили разные обвинения — контрреволюционерки, националистки, сумасшедшей, которые сейчас разлетелись, как дым. У нее отбирали и возвращали партбилет, ее выгнали из ВУАМЛИНа. Когда она, работая на курсах политотдела желдорог, на провокационный вопрос Кулика, связанного с бандой ВУАМЛИНа, почему ушла из ВУАМЛИНа, сказала, что там сидят враги и Постоловская, как царица, сидит, окруженная врагами,— дело дошло до Постоловской. Она пошла в горком и обком и через Санова добилась исключения Николаенко из партии за клевету на ВУАМЛИН, причем само исключение было оформлено с подлогом. Не желая принимать специальное решение, ее исключение записали в старый акт проверки партдокументов, вписали ее исключение в старый протокол ГКК, так что ее исключение по фактам, которые относятся к январю 1936 г., записали в протокол от 25 октября 1935 года. В обкоме утверждали в присутствии 37 членов бюро. По пути надо отметить, что в Киевском обкоме в работе бюро допускалась неправильная практика. Здесь уже говорили о контрреволюционном составе бюро обкома. Так вот это кооптированное бюро работало тоже ненормально. Заседания бюро обкома очень часто происходили в присутствии 3–5 членов бюро при наличии в составе бюро 12 членов и 5 кандидатов.

Возвращаюсь к делу Николаенко. После исключения из партии ее хотели арестовать, помешал ее аресту т. Балицкий. Тогда на нее подготовляли уголовное дело, обвиняя в подлоге. После того, как в апреле 1936 г. по заявлению на имя т. Сталина комиссия КПК восстановила Николаенко, ей восемь месяцев не давали партбилета и работы, организовывали слежку. Только 14 января 1937 г. ей выдали новый партбилет. (Голос с места. После решения ЦК ВКП(б).) Постоловская в деле Николаенко выглядит позорно. О деле Николаенко знали в Киеве десятки людей и молчали. Она подавала десятки заявлений, и все оставались без ответа. Так обстоит с делом Николаенко. Самокритика в партийной организации зажималась, зато пышно расцветала парадность, шумиха. Такие примеры парадности и шумихи, самовосхвалений и телячьих восторгов, как многочисленные приветствия, бурные овации и все стоя встречают руководителя обкома,— все это очень широко практиковалось в Киевской организации. Обстановка шумихи вокруг т. Постышева зашла так далеко, что кое-где уже громким голосом говорили о соратниках Постышева, ближайших, вернейших, лучших, преданнейших, а те, кто не дорос до соратников, именовали себя постышевцами (Ашрафьян, Наумов, Дитюк и др.).

Парадность, шумиха культивировались в районах. Секретари Житомирской организации Детюк, а за ним Тильман ничего страшного не видели в том, что их большие и малые портреты развешивались по городу (в Умани целые страницы районной газеты посвящались встречам и беседам секретаря райкома с пионерами, письмам и отзвукам на письма секретаря райкома. Парадность и шумиха проникали во все поры руководства. (Молотов. Он хорошо дополняет Косиора и Постышева. Смех). Возьмем, к примеру, дело заботы о детях. Известно, что т. Постышев проявлял немалую инициативу в вопросе заботы о детях. Известно, что свое внимание к детям он распространял далеко за пределы Украины, посылал духовой оркестр в подарок детям Кировабада, в Азербайджане, оборудование хаты-лаборатории в Армении, подарки и письма детям в Абхазии, Сибирь и Дальний Восток. Однако подхалимские элементы в обстановке парадности и шумихи сильно выпячивали роль т. Постышева в этом деле, очень мало говорили, а иногда и совсем не говорили, о том, что материальные, культурные мероприятия, которые проводятся в нашей стране в отношении детей, есть прежде всего результат заботы партии и власти о детях, результат победы социализма в нашей стране.

Эти подхалимы представляли т. Постышева в виде доброго богатого

{19}

дяди, который из рога изобилия осыпает детей подарунками: постышевскими елками, постышевскими комнатами, постышевскими игрушками, дворцами пионеров, детскими площадками и парками и т. д. Такая практика руководства организацией сказывалась и на подборе кадров.

В проекте резолюции Пленума ЦК ВКП(б) говорится, что «в ряде случаев деловой подход к работникам заменяют они деляческим подходом, а политический подход — равнодушием к политической физиономии работника. Чаще же всего они стараются подобрать себе так называемых знакомых, приятелей, земляков, преданных им лично людей, мастеров по восхвалению своих шефов и т. д. безотносительно к их политической и деловой пригодности». Эта характеристика полностью относится к практике подбора кадров в Киевской организации. В Киевской организации есть целая группа работников — так называемых дальневосточников, эти люди известны в организации как люди, близкие т. Постышеву еще по Дальнему Востоку, которых он крепко поддерживает и выдвигает, во многих случаях вопреки деловых и политических мотивов. Здесь уже говорили о перевозке кадров в Киевскую организацию из Харькова. Речь тут идет не только о людях, которые были связаны с переехавшими в Киев республиканскими учреждениями. Речь идет о большой группе работников, перевезенных по признаку знакомства и своих людей для работы в области, в городе, в районах и на предприятиях. Речь идет о целой цепи перевозки своих хвостов.

Возьмите Горсовет. Из Харькова в Киев перевезена группа руководящих работников Горсовета, что не вызывалось особой необходимостью, ни деловой, ни политической, но каждый из руководящих перевез еще группу своих людей, работников уже меньшего масштаба и вплоть до технических (стенографисток, машинисток, секретарей, шоферов, завхозов и все людей «своих верных»). Постышев и Ильин перевезли Радькова для заведывания Промтранспортным отделом обкома, а Радьков привез Светова секретарем парткома на Арсенал. Светов в свою очередь перевез из Харькова с завода «Серп и Молот» четырех человек работников на различные работы на завод. В такой обстановке трудно говорить о здоровом росте партийных и хозяйственных кадров. К Киевской организации прежде всего относится то место проекта резолюции ЦК, где говорится, что «вместо руководящей группы ответственных работников получается семейка близких людей, артель, члены которой, получив для себя работу на откуп, стараются жить в мире, не обижать друг друга, не выносить сору из избы». Когда сейчас просматриваешь расстановку кадров, ряд назначений кажется просто непонятным. Вот, например, во главе Киевского Украинского университета поставлен некто Зюльков — это товарищ из группы дальневосточников. Зюльков не имеет нужного образования, по опыту прошлой работы больше хозяйственно-коммунальный работник, чем работник науки-культуры, работая секретарем одного из райкомов в Киеве, крепко провалился. Чем, какими деловыми и политическими мотивами можно объяснить назначение Зюлькова на известный всему Союзу и миру Киевский Украинский университет? Таких примеров немало. Ведь сейчас все отмечают, что если бы Ашрафян, Кушнер, Гирели не были врагами, а были большевиками, то и тогда их не надо было назначать на важнейшие участки национального культурного строительства, ибо они ничего не понимали в вопросах украинской культуры. Понятно, что такая линия подбора кадров тормозила выращивание и воспитание украинских кадров. Тов. Постышев немало говорил и давал лозунгов о воспитании украинских кадров. Но близко к себе их не подпускал. Лично сам над воспитанием украинских кадров работал мало.

В 1933 г. на Украине был хорошо и крепко проведен разгром контрреволюционных националистов. На подрывную работу националистов надо было ответить смелым выращиванием и выдвижением своих украинских большевистских кадров, которые имеются, и немало. Это не было сделано. На смену националистам пришли под маркой своих проверенных кадров Ашрафяны, Дзенисы, Гирели, Радьковы и т. д., которых в одной из речей

{20}

т. Постышев назвал большевистской кровью партии. Разве это содействовало росту и воспитанию украинских кадров? Все эти факты неправильной практики руководства Киевской партийной организации со всей остротой вскрыты решением ЦК ВКП(б) от 13 января. Чего же удивительного, что при такой практике руководства в такой обстановке работы Киевской организации в ряде ее важнейших звеньев свили себе крепкое гнездо контрреволюционные элементы. Там, где запущена партийная работа, там, где зажата самокритика, там, где семейственность, подхалимство и групповщина, там готовая почва для работы контрреволюционных троцкистско-зиновьевских и правых вредителей, шпионов и диверсантов. Уроки Киевской организации этому наглядный пример.

В Киевской партийной организации решение ЦК ВКП(б) от 13 января называют спасительным решением, и это, безусловно, так. Большевистская самокритика, развернувшаяся после решения ЦК ВКП(б), очищает Киевскую партийную организацию от всего вредного, наносного, повышается активность и бдительность коммунистов, партийная организация начинает жить полнокровной жизнью. Правда, надо отметить, что перестройка работы, исправление ошибок идет не без сопротивления. Упорно туго воспринимают свои ошибки и кое-кто из руководителей. Сопротивление оказывают подхалимские и консервативные элементы (Комиссаренко, Реут и др.). Мне кажется, что до конца не понял это решение и т. Постышев. Вот факты. На ленинском районном партактиве при обсуждении решений ЦК секретарь РПК Олейник выступил и произнес безобидную для т. Постышева речь. Тов. Постышева кто-то и, видимо, не совсем правильно информировал о ней. Тов. Постышев срочно приехал на актив, произнес речь, побил этого секретаря и немедленно уехал. На активе после выступления т. Постышева создались нездоровые настроения. И первому оратору, который только сказал, что он не согласен с выступлением т. Постышева, полчаса не давали говорить и в ответ на его несогласие бросали лозунги, что славное имя т. Постышева никому не позволим трогать. Поможет ли это самокритике? Второй факт. На последнем пленуме ЦК КП(б)У т. Постышев в своей речи допустил тоже грубую ошибку. В постановлении ЦК говорится, что в Киевской организации не решили вопросов, в частности о людях, имели влияние мужчины и женщины, которым по праву это не дано. На пленуме в отрицание этого указания ЦК т. Постышев заявил, что он человек крепкий и влияниям не поддается. Только после указаний товарищей Постышев исправил эту ошибку. Третий факт. Всем понятно возмущение коммунистов поведением Постоловской в деле Николаенко. Понятно, что ее упоминают на собраниях, а так как она во всех своих выступлениях путает и отрицает свою вину, коммунисты требуют привлечения ее к ответственности, и требуют законно. Иначе смотрит на это дело т. Постышев. Дело не в Постоловской, говорит он: ударяя по Постоловской, хотят ударить по мне.

Наконец, мне кажется, что и выступление т. Постышева на Пленуме ЦК ВКП(б) также свидетельствует о том, что он плохо понял решение ЦК ВКП(б). В Киевской организации кое-кто довольно широко ведет разговоры о том, что решения ЦК ВКП(б) от 13.1 принято для урока другим. Не так, мол, плохо было у нас, в Киеве, есть, мол, области и похуже. Надо было на примере одной организации показать допущенные ошибки — вот и ударили по Киевской организации. Это неверные положения, повторил т. Постышев здесь, на Пленуме ЦК ВКП(б). Конечно, из решения ЦК ВКП(б) по Киевской области все организации должны извлечь для себя уроки. Но это решение по Киевской организации принято не только для уроков, но прежде всего в соответствии с тем положением, какое было вскрыто ЦК в самой Киевской организации. Разве такая линия поведения т. Постышева содействует развитию у большинства самокритики в организации и перестройки ее работы? Я не согласен и с той частью выступления на Пленуме т. Косиора, где он говорил о том, что отдельные работники растерялись после решения ЦК ВКП(б). Это неверно. Где эта растерянность? Она есть у тех, кто плохо работал, наделал много ошибок и не понял решения ЦК

{21}

ВКП(б). Она есть у таких «работников», как, например, бывший начальник Днепропетровского пароходства Сердюк, который на одном из собраний заявил, что у него после решения ЦК ВКП(б) наступила апатия, и который сейчас разоблачен как троцкист-вредитель, исключен из партии и арестован органами НКВД. Растерянность есть у тех, кто разоблачен и разоблачается развернувшейся большевистской самокритикой. У большинства же работников этой растерянности нет, наоборот, решение ЦК ВКП(б) вселяет уверенность в их работу. В партийной организации бурно растет активность партийных масс, а это то, что нам надо для выполнения стоящих перед нами задач.

Выполнение указаний т. Сталина, сделанных в историческом докладе на Пленуме ЦК ВКП(б), и решений, которые примет Пленум, будет способствовать перестройке и подъему работы наших партийных организаций на уровень тех задач, которые стоят перед нами сейчас в борьбе за охрану побед социализма от капиталистического окружения, в борьбе за коммунизм. Киевская партийная организация, учтя свои ошибки, неуклонно осуществляя указания товарища Сталина и решения Пленума ЦК ВКП(б), приложит все свои силы к тому, чтобы в дальнейшем показывать уже не плохие, а хорошие примеры работы. Она будет бороться за то, чтобы быть в рядах передовых организаций ВКП(б), являясь несокрушимой опорой ЦК ВКП(б), верной и преданной великому Сталину.

Жданов (председательствующий). Слово имеет т. Рындин.

Рындин.

Товарищи, немало троцкистов — врагов нашей партии — орудовало и у нас в Челябинской области, в том числе и такой японо-троцкистский шпион и диверсант, как Князев, и мн. др. Вот, например, при проверке и при обмене партдокументов было разоблачено и исключено из партии в области 165 человек, в том числе работающих в партийных аппаратах обкома и райкомов — восемь человек. После обмена партдокументов вновь разоблачено и изгнано из партии получивших новые партбилеты — 43 человека, их них работающих в партийном аппарате — семь человек, в том числе завсельхозотделом областного комитета партии, один инструктор обкома, один секретарь райкома, 17 человек в Магнитогорске молодцов Ломинадзе, семь человек на железной дороге, человек 17 в Уфалее — на родине Мрачковского, и т. д. Вот, товарищи, та уйма врагов, которые у нас работали, которых мы проглядели. Были у нас, товарищи, наряду с этим огромные ошибки, упущения и по линии устава партии.

Об уставе мы говорили немало, его изучали в кружках, а в жизни, партийной жизни, мы устав забыли, игнорировали его, игнорировали один из решающих законов нашей партии и уподобились тем людям, о которых на 17 съезде партии говорил т. Сталин, которые считают, что партийные и советские законы писаны не для них.

Вот пример. В состав самого обкома партии кооптировано из 48 человек 30 человек, и партийной конференции у нас, партийной конференции Челябинской области в самом Челябинске, не было, наша конференция была еще в Свердловске накануне 17 съезда партии. Работников тогда еще не было в обкоме, было выбрано 29 человек, потом подъезжали работники, мы их кооптировали в обком. Казалось бы, можно было бы поставить вопрос перед ЦК партии, хотя бы через год, чтобы нам разрешили созвать конференцию и избрать в обком. Но, к сожалению, мы не догадались это сделать и по примеру обкома партии пошли и райкомы партии. Например, в Камышловском районе из 28 человек 19 кооптировано. В Кургане из 24 — - 20 человек.

Кооптация позволила врагам партии пролезать в партийные органы, в партийный аппарат. У нас в Челябинский обком был кооптирован Князев, шпион, диверсант, заведующий сельхозотделом, троцкист Ларин, в горком — Яковлев, правый оппортунист, и т. д. Вообще, как показывает опыт, кооптация приводит к тому, что кооптированные работники не имеют даже авторитета, их не знают, они безответственны перед партийными массами. Вообще кооптация устраняет подбор руководителей с деловой стороны,

{22}

с бытовой стороны, с точки зрения связи их с коммунистами, с рабочими. Вот почему враги и могли проникать в наш партийный аппарат.

Конечно, товарищи, главным виновником всего этого являюсь я как руководитель партийной организации. Главная вина лежит на мне. Постановка вопросов в докладе т. Сталина, в проекте резолюции о недостатках партийной работы правильно поворачивает нас к вопросам партийной жизни, партийной работы, воспитания кадров, систематической ежедневной связи с массами коммунистов, с рабочими.

Тов. Сталин, подводя итоги обсуждению вопросов, стоящих на пленуме ЦК, показал нам, руководителям партийных организаций, что мы занимались вопросами хозяйства, но не занимались вопросами партийной работы, подбором и воспитанием кадров, благодаря чему мы потеряли свое политической чутье и возводили врагам под носом у нас беспрепятственно орудовать, вплоть до того, что они проникли в партийные органы, в партийный аппарат.

Вот теперь на этом пленуме, обсуждая доклад т. Сталина, думаешь, как это могло получиться и как объяснить на уроках своих ошибок, допущенного самим благодушия и ротозейства эти вещи, и приходишь к выводу, что практика партийной работы поставлена партийными организациями, это видно на примере Челябинской области, в такое положение, что нам, партийным руководителям благодаря парадности, шумихи, славословия, члены партии фактически не имели возможности указывать на наши недостатки. Вот, например, тот же троцкист Ларин. У нас были сигналы о том, что он груб с секретарями райкомов, что он подлизывается к руководству. Но мы на это не обращали внимания, а человек продолжал орудовать.

Дальше, товарищи, так продолжаться не может. Этого допустить нельзя. Такой порядок сочетания телячьих восторгов с политической слепотой, как мы теперь видим, очень опасен для жизни нашей партии и советской власти. (Голос с места. Правильно!)

Существует у нас, товарищи, некоторая, тоже на этой основе, оторванность от масс. Связь с рабочими коммунистами, особенно с низовыми партийными работниками, очень часто у нас такая — формальная. Вот перед отъездом сюда, на пленум ЦК, 15-го числа в связи с опубликованием в «Правде», в передовой, о славословии на Челябинской конференции... (Мехлис. Вы расскажите, за что вы редактору вынесли выговор.) Не за это. (Мехлис. А за что же!) Он нарушил указание ЦК. (Мехлис. Он вас крепко поймал.) Ничего он не поймал. Редактору мы вынесли выговор за то, что нам было предложено не публиковать материалы пленума т. Андреевым Андрей Андреевичем, а он опубликовал все то, что было на Пленуме. (Мехлис. О Князеве что сказал редактор? Шкирятов. Рындин, он вообще воду мутит.) Может быть, неправильно мы ему вынесли выговор, не знаю, но такой случай был. Так вот я хочу рассказать.

Эта, между прочим, передовая «Правды» сделала большое дело — самокритику подняла в организации. Ко мне перед отъездом 15-го числа приходил рабочий с ЧТЗ, литейщик из одного литейного цеха, пришел и говорит: «Вот вы бы могли очень многое узнать от нас, рабочих, но к себе вы не приглашаете, а когда вы приходите на завод, то вокруг вас столько всякого начальства, собачья свадьба разного начальства (Смех., шум), что к вам не подойдешь». Это совершенно правильно (Голос с места. Что правильно-то?), что связь формальная. Это многие товарищи могут каждый сам на своем опыте видеть, когда он приходит на завод, его окружает сонм людей, а мы не можем пробраться к рабочим, а рабочий не может пробраться к нам. (Шум). Я чувствую на своем опыте это, и не могу не рассказать об этом Центральному Комитету.

Второй случай, характеризующий нашу связь с нашими низовыми работниками: в Магнитогорске в одном из отделений коксового цеха. (Шум, смех). Я не знаю, что тут смешного. (Голос с места. Мы смеемся над собачьей свадьбой). Я передал то, что мне сказал рабочий, слово в слово. (Сталин. Слово нехорошее. Голос с места. Грубо

{23}

сказал.) Ну, может быть, нехорошее. В одном из отделений коксового цеха парторг цеха обнаружил, что до стахановского движения в одном отделении там было 100 человек рабочих. После разворота стахановского движения в этом отделении стало 160 человек, а работы не прибавилось. Парторг указал на это обстоятельство секретарю райкома, секретарь райкома ничего не сделал, а дальше пойти в горком у секретаря смелости не хватило. Он объяснял это так: «Как же я пойду через голову секретаря парткома?». А потом оказалось, что в этом цеху орудовала вредительская группа, и начальник цеха оказался арестованным. Вот, товарищи, это — факт связи, которая нам не нужна. Такая связь недостаточная.

Третье — в докладе т. Сталина и в проекте резолюции правильно осуждается практика подмены хозяйственных и земельных органов. Мы в Челябинской области особенно сильно увлекались этой стороной дела, хозяйственными вопросами занимались много, а партийной работой — мало. На партийные собрания заводские и прочие нам ходить было некогда, а запасные части мы вовремя имели возможность доставать. Я хочу привести здесь пример, как нас могут дурачить враги на хозяйственных вопросах. Расскажу о Князеве. У нас было много крушений, особенно на участке Карталы — Магнитогорск. Я с Князевым поехал посмотреть, в чем дело. Оказалось, что одной из причин крушений является неправильное содержание полотна. Я заметил Князеву, что есть указание т. Кагановича о покрытии полотна щебенкой и если это проделать, то состояние пути намного улучшится, будет нормальным. Князем со мной согласился и сказал, что нужно достать щебенки. Я ему обещал щебенки достать, позвонил т. Завенягину, через него достал нужное количество щебенки, а Князев, получив щебенку, уплатив за нее деньги, перепродал ее на Омскую дорогу. Выходит, достать щебенку я нашел время, а вот чтобы связаться с путейскими рабочими, поставить Князева под контроль, проследить за всем этим делом — для этого у меня, как видно, времени не хватило.

Следующий вопрос — о пропаганде. Предложения т. Сталина о воспитании всего многочисленного актива нашей партии, действительно, по-настоящему разрешают вопросы идейного вооружения и политического подъема всего актива нашей партии. Это для нас особенно видно, потому что у нас это до сих пор делалось неправильно. Как у нас было до сих пор? Партийную учебу, партийное воспитание актива мы переложили частью на второстепенных людей, частью — на грамотных, но молодых неиспытанных коммунистов. В кружках, в партийных школах мы обучали людей политграмоте, но совершенно не обучали их тому, как надо вести партийную работу. И это был большой минус в воспитании нашего партийного актива.

Руководящий состав партийных работников — секретари обкома, члены бюро обкома, секретари горкомов, секретари райкомов — этим делом не занимались. Приведу такой пример. Большой промышленный район — Каменской район, неплохой секретарь, он организовал кружок для партийного актива, провел там одно занятие, а потом пять месяцев этот кружок не собирается. Сами наши партийные руководители учатся мало и мало читают, выступают лишь на темы различных кампаний из серии так называемых очередных задач партийных организаций. На темы политические, на темы теоретические почти совсем не выступают, сами не всегда достаточно подготовленные. Совершенно прав т. Сталин, что интерес к идеологической работе у нас пропал.

Товарищи, весь этот пленум явился огромной школой партийной работы. Доклад т. Сталина был большим упреком нам, партийным работникам, но в то же время он открыл нам глаза на то, как надо работать, как надо руководить. Уезжая с пленума, можно сказать одно: есть желание с большевистской настойчивостью, как тому учит нас т. Сталин, сделать немедленно крутой поворот и наладить партийную работу в соответствии с решениями пленума Центрального Комитета партии и по-большевистски выполнять указания т. Сталина.

Жданов. Слово по личному вопросу имеет т. Осинский. (Голос с места. А-а-а! Вот как!)

{24}

Осинский.

Я не собираюсь очень глубоко вдаваться в личную постановку вопроса, в особенности я не собираюсь отвечать т. Мехлису в том стиле, как он выступал сегодня и как он вел со мной полемику два года тому назад. Я думаю, что товарищи тогда же заметили, что была некоторая разница в полемике между мной и им. Это тем более не нужно, что в редакциях московских газет хорошо известно, какая была дана т. Сталиным характеристика одного литературного выступления т. Мехлиса по вопросу о полемике насчет джаза. Так вот, характеристика, которая дана была этому литературному выступлению, мне кажется, вполне может быть приложена к его сегодняшнему выступлению... (Смех, шум. Голос с места. Это же не джаз!)... и много об этом говорить, пожалуй, мне не приходится. (Калыгина. Мехлис правильно сказал.) Пользуясь этим поводом,— заявление по личному вопросу: я бы хотел отметить, что странный, однако, редактор центрального органа нашей партии, который, выходя говорить по докладу т. Сталина, клянясь всеми богами, что он чрезвычайно там все понял и желает проводить в жизнь, во-первых, не сказал ни одного слова относительно работы своего собственного органа... (Шум. Голос с места. Это не по личному вопросу!)

Жданов. Извиняюсь, это не по личному вопросу. (Голос с места. Это уже по личному вопросу т. Мехлиса.)

Осинский. Мне кажется, это дело имеет существенное значение. Разрешите мне использовать свое время. И вот — это теперь по личному вопросу — самый тон выступления т. Мехлиса опять-таки показывает, что ничего он не понимает в том, как надо развернуть критику и самокритику, что для этого надо по-товарищески относиться к товарищу, чего т. Мехлис в своей практике абсолютно не применяет. (Голос с места. Это не по существу). Почему это не по существу? Это вполне по существу того, что наговорил здесь Мехлис.

Что касается того, что он сказал относительно меня, я одно хочу сказать: странный редактор центрального органа, который не понимает такой простой вещи, что наука есть полезное дело, во-первых, во-вторых, что, занимаясь наукой, вполне можно не уходить от политики, и я лично также собираюсь, занимаясь наукой, от политики не уходить, полагаю, что если потребуется прекращение моих занятий наукой, если мы вступим в еще более острый период нашей жизни, чем тот, который переживаем, то я готов все свои силы отдать на борьбу на другом фронте для дела нашей партии. (Анцелович. Ученым можно быть и не быть, а коммунистом быть обязан.) Я полагаю, что останусь коммунистом независимо от Мехлиса, до последнего своего издыхания, никогда им не переставал быть и быть не перестану.

Относительно науки. Я в данном случае не могу не возразить Мехлису насчет того, что он утверждал, что половина моего выступления представляет собой чепуху, я его только об одном спрошу: если вы действительно в чепухе разбираетесь, для чего вы поместили одну замечательную статью об истории нашей партии в газете «Правда», которую я с гораздо большим основанием назвал бы чепухой?

Жданов. Объявляется перерыв до 12 часов завтрашнего дня.

{24}