Вопросы истории, 1995, № 12

ПОЛИТИЧЕСКИЙ АРХИВ XX ВЕКА

Материалы февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) 1937 года

5 марта 1937 года. Вечернее заседание

Андреев (председательствующий.) Я должен предупредить всех выступающих товарищей, чтобы придерживаться строго регламента. Я буду давать не больше 10 минут. Слово имеет т. Косарев.

Косарев.

Товарищи, контрреволюционная, вредительско-шпионская деятельность троцкистов имела место в среде отдельных организаций комсомола, ставка троцкистско-зиновьевских элементов на месте была на противопоставление комсомола партии и советскому государству. Такие попытки со стороны троцкистских элементов мы имели не раз, и они встречали отпор со стороны нашей партии и со стороны ленинского комсомола. Но, к сожалению, ни партийные организации, ни комсомол не учитывают до сих пор всех серьезных имеющихся возможностей проникновения троцкистских элементов в наши организации с тем, чтобы иметь влияние на молодежь и отдельные ее прослойки.

Мы имеем многомиллионные массы молодежи, родившейся после Октябрьской революции. Эта молодежь не имеет достаточного опыта классовой борьбы, достаточной закалки в борьбе за ленинско-сталинскую линию нашей партии. Недостаточная классовая закалка молодежи, неудовлетворительные знания молодежи истории партии, борьбы ее с врагами ленинской партии, плюс неудовлетворительная воспитательная работа и самих многих комсомольских организаций— все это открывает широкие возможности для проникновения враждебных троцкистских элементов в среду комсомола и в среду нашей молодежи. Предательская работа троцкистов задела также комсомол. Это выразилось в проникновении замаскированных троцкистско-зиновьевских элементов в целый ряд районных и городских организаций комсомола. В частности, во главе Азово-Черноморской краевой организации на посту первого секретаря долгое время находился враг партии и советской власти Ярофицкий. Эта троцкистская работа Ярофицкого и его ставленников, как и других троцкистов, шла по линии подготовки кадров для террора среди молодежи. Правда, здесь надо отметить, что эти кадры для террора троцкисты навербовать не могли и не смогут, но в этом направлении они делали серьезную попытку. С этой целью в комсомоле троцкистские элементы пытаются всячески дискредитировать партийное руководство, пытаются сеять недовольство партийным руководством и пытаются воспитать у молодежи чувство острой ненависти к партии.

Одним из главнейших моментов троцкистской работы в комсомоле

{3}

являлась борьба против партийного руководства, против влияния партии на молодежь. Ярофицкий в своих показаниях обосновал эту контрреволюционную работу так. До тех пор, пока не будут уничтожены оковы партии на молодежь, до тех пор трудно влиять на молодежь и вербовать из ее среды сторонников троцкистской работы. Троцкистская работа в комсомоле шла по линии того, что они сознательно разлагали комсомольские организации и нарушали воспитательную работу в комсомоле, тем самым организовывали, провоцировали озлобление молодежи и комсомольцев против работы руководящих органов и работы наших партийных комитетов.

Что способствовало этой троцкистской работе в комсомоле и в чем состоят наши ошибки? Они состоят в следующем. Указания Сталина о воспитательной работе в комсомоле и последующее решение ЦК партии перед X съездом комсомола о воспитательной работе в комсомоле выполняются в комсомоле неудовлетворительно. Политическая работа в комсомоле, постановка пропаганды, политического воспитания комсомольцев поставлены слабо. Следовательно, комсомол перестраивается в сторону решения по вопросу воспитания и образования молодежи медленно и неудовлетворительно. Переход к организации постановки воспитания молодежи, к выполнению указаний т. Сталина о коммунистическом воспитании молодежи задерживается, тормозится. ЦК комсомола повинен в том, что мы эту работу еще не сумели правильно организовать, мы ее не смогли поставить как центральное звено во всей нашей работе. Многие организации комсомола все еще продолжают копировать работу хозяйственных органов, все еще не отрешились от хозяйственной работы. Да и местные партийные организации в этом нам мало помогают. Все вы сидите здесь и сами знаете, как вы мобилизовывали комсомольцев и комсомольских работников на различные хозяйственные дела и настаивали на этих мобилизациях, так что ЦК комсомола приходилось несколько раз эти вопросы ставить на разрешение ЦК ВКП(б).

То, что Ярофицкий предатель, стало возможно в руководстве комсомола, это объясняется и тем отрывом ЦК комсомола от Азово-Черноморской краевой комсомольской организации, и бесконтрольностью в работе крайкома со стороны и ЦК комсомола и комсомольских организаций края. Мы нарушили большевистский порядок, передоверили все руководство краевой организацией Ярофицкому, допустили слабость внутрисоюзной демократии — комсомольцы не знали, что делает крайком, что делают райкомы, горкомы края. Это и дало возможность для контрреволюционной работы Ярофицкого. Самокритики не было, да и вообще она в комсомоле тоже поставлена неудовлетворительно. Только в силу этого Ярофицкий и его ставленники могли безнаказанно проводить свою предательскую контрреволюционную работу.

Все то, что говорится в проекте решения пленума, все то, что говорится в докладе т. Сталина, это, товарищи, конечно, в неизмеримо большей степени относится к комсомольским организациям, чем к партийным организациям и, конечно, мы из этого, мы — ЦК ВЛКСМ — сделает для себя настоящие выводы и с помощью ЦК нашей партии сумеем обеспечить перестройку работы комсомола в духе решений настоящего пленума, в духе доклада т. Сталина. Для этого у нас есть силы, для этого у нас есть кадры. Для решения этой задачи у нас есть и соответствующее руководство Центрального Комитета нашей партии.

Но в связи с этими ошибками нам бы хотелось, товарищи, поставить вопросы о партийном руководстве. Тов. Андреев, выступавший на пленуме, говоря о комсомоле, был совершенно прав, указывая на недостаточность руководства партийными организациями работой комсомола. Многие областные и краевые комитеты партии и республиканские ЦК, указание ЦК ВКП(б) о партийном руководстве комсомольскими организациями воспринимают формально, недооценивают значение комсомола во всей своей работе, в то время как значение комсомола и в политической, и в хозяйственной, и в культурной жизни страны с каждым годом все возрастает и будет продолжать возрастать.

{4}

Правильно, что комсомол, комсомольская работа (это не будет ошибкой) передана почти целиком на откуп коммунистам, работающим в комсомоле, и самому комсомольскому активу. Товарищи, эта задача для нас, только для комсомольских работников, явно не под силу, мы с ней одни, без помощи партийных организаций не справимся. Поэтому если мы думаем как следует поставить политическую работу в партии, [...] на постановке этой политической работы, на постановке марксистско-ленинской пропаганды именно в среде комсомола, в среде молодежи. Ибо возьмите наши заводы, наши колхозы, и вы увидите, что многие из них почти наполовину состоят из молодых рабочих. Как можно вести организационно-политическую работу, марксистско-ленинскую пропаганду, не затрагивая, проходя мимо этих кадров молодежи?

Товарищи, мы с величайшим вниманием заслушали доклад т. Сталина. Я бы считал просто излишним говорить, что этот доклад, как это часто принято говорить, является докладом всемирно исторического значения и т. п. Этот трафарет совершенно не увязывается с существом, содержанием и характером доклада т. Сталина. Мне бы хотелось попросту сказать: после этого доклада многое, что не было ясно, стало ясным. Этот доклад напитал наш партийный актив новым пониманием новых задач, напитал новой волей к разрушению этих задач. (Голоса с мест. Правильно!)

Андреев. Слово имеет т. Хатаевич, следующий т. Вегер.

Хатаевич.

Я не согласен с теми товарищами, которые говорили, что доклад т. Сталина облегчил им задачу в смысле выступления на этом пленуме. Доклад т. Сталина с предельной ясностью вскрыл корни и причины ошибок и указал пути их исправления. С этой точки зрения была облегчена работа для нашей партии, но именно потому, что т. Сталин не бичевал (так это в тезисах было написано) недочетов нашей партийной работы, он затруднил, он предоставил нам самим себя критиковать. (Смех.)

Проверяя свою работу за последние три — четыре — пять лет, я у себя обнаружил, с полным сознанием и ответственностью, все те серьезные большие упущения, которые имели место и которые указаны т. Сталиным в его докладе. Благодушие, излишняя доверчивость к людям, которые не заслуживают этой доверчивости, отношение к бывшим троцкистам, к людям, мало проверенным, как к блудным сынам, возвратившимся в лоно партии.

В международном аспекте мы этих вопросов не брали. Например, Ленцнер, о котором писалось в «Правде». Если бы мы проверили его с политической точки зрения, не понадобилось бы вмешательство других и мы бы раньше раскрыли его. Был у нас Голубенко — председатель Днепропетровского горсовета, который фальшивил в работе, не верил в работу, видно было, что он плохо работает. Если бы серьезней требовать от него, серьезно подходить к нему, связать это с тем, что человек был троцкистом, понятно, что мы бы его вскрыли (конечно, не мы его вскрыли, его вскрыл НКВД), но тогда бы была политическая зоркость и прозорливость, о которой говорил т. Сталин в своем докладе. Некоторые из них работали, показывали такую прыть в работе, что нельзя было их заподозрить, и только теперь видно, что они все это делали для того, чтобы войти к нам в доверие. Однако вся их работа при наличии политической зоркости и прозорливости сразу же определялась оппортунистическим, деляческим подходом. У нас партийной проверки их работы не было. В партийной работе не было, несомненно, к члену партии дифференцированного подхода, внимания, чуткого отношения к каждому члену партии, проверки его мы не обеспечивали. Главная задача, которую ставит перед нами настоящий пленум,— извлечь полностью уроки из всего того, что было, и на основе этого поставить работу выше, поднять ее в высший класс, на высшую ступень. Тот, кто уроков не извлечет, конченный человек, на том придется поставить крест.

Придется поднять партийные массы, так как своими собственными силами обеспечить ту перестройку работы, которая написана в проекте

{5}

постановления, без того, чтобы поднять активность широких масс членов партии, без того, чтобы развить самокритику, мы своими силами обеспечить не сможем.

Так как времени у меня для самокритики не хватит — 10 минут (Смех.), то я сразу же перейду к некоторым выступлениям. Речь т. Постышева меня лично ни в коем случае не удовлетворила. Ни его первая речь на пленуме ЦК КП(б)У, ни тем более его речь на настоящем пленуме. У меня сложилось такое впечатление, что т. Постышев не согласен с решением ЦК от 13 января. Если он еще на пленуме ЦК КП(б)У, выступая, говорил насчет того, что он взял на себя непосильную ношу — это о том, что эти люди обошли его, что эти люди взяли его на удочку из-за чрезмерного восхваления, из-за чрезмерного подхалимства, этого он ни тогда не сказал, ни теперь. Я лично должен сказать, что я тоже не безгрешный человек в части телячьих восторгов и восхвалений. Это было у нас во многих организациях. Надо было решительнее бороться. Это культивировалось в ряде организаций, а особенно в одной из организаций, партийной организации Киевской области. Известно, поскольку т. Постышев немало влиял на всю украинскую организацию, это касалось также и всей Украины. Подбор людей происходил не с точки зрения преданности их партии, а с точки зрения восхваления тех или иных руководящих работников. У меня и сейчас есть большое сомнение, сумеет ли т. Постышев обеспечить тот поворот, который требует сейчас настоящий Пленум ЦК, большое сомнение.

Я тоже член Политбюро ЦК КП(б)У. Тут спрашивали, где было Политбюро. Я должен сказать, что в Политбюро коллективности не было, не было коллективности и в областных комитетах. Методы единоначалия имели большое место — это бесспорно, другие члены обкома ускользали от ответственности, старались все переложить на первого секретаря, а первый секретарь ходил гоголем, петухом, партийным начальником. Еще в большей мере отсутствовала коллективность в работе ЦК КП(б)У.

Я должен заявить, что о 95% всех решений, какие принимались Политбюро ЦК КП(б)У о назначении, перемещениях и т. д., я узнавал о них, хотя и был членом Политбюро, постфактум либо из протокола, которые я получаю, либо из газет, от товарищей, из разговоров. Бывали протесты. Тов. Балицкий и т. Якир пытались в отдельных случаях поставить по-партийному вопрос, пытались бороться с этой практикой, но все это было недостаточно твердо и настойчиво. Коллективности не было. Тов. Косиор здесь, в выступлении на Пленуме, ускользал от острой постановки вопроса, срезал углы. И это в работе еще больше имело место. Вообще чтобы провести в жизнь те решения, которые будут приняты пленумом, решения, написанные рукой т. Сталина, нужно обеспечить большевистскую коллективность в работе. Это требуется и от райкомов, и от обкомов, и в первую очередь эта коллективность требуется в работе ЦК КП(б)У.

Я бы хотел здесь пару слов сказать об условиях работы руководящего партийного актива. Эти условия очень трудны. Вот я скажу о себе. Я получаю в день, кроме деловой переписки, 250 писем так сказать личного порядка, писем от рабочих, колхозников. 30 их этих писем я в состоянии прочитать и прочитываю, на большинство из них отвечаю лично. Но сейчас придется, если выберут, быть секретарем горкома, и тогда я должен буду бывать на заседаниях и обкома, и горкома, должен быть на заседании президиума облисполкома. Должен принимать людей, должен вести текущую работу. Времени для того, чтобы работать над собой, продумывать положение в области, продумывать партийные вопросы, общие вопросы, времени даже для чтения газет, не говоря уже о более серьезной литературе, не остается. Тов. Маленков очень хорошо выступал здесь. Но должен сказать, что ОРПО ЦК этот вопрос не совсем точно поставил, слишком много наши партийные организации на местах получают всяких бумажек, секретари не только обкомов, но и райкомов слишком загружены, загромождены канцелярщиной. Секретарь райкома слишком много времени должен проводит в канцелярии: он должен проверять рекомендации, принимать на учет, снимать с учета, прикладывать штемпель и т. д. Ему не

{6}

остается времени, чтобы бывать на заводах, в колхозах. (Голос с места. Без этого нельзя.) Без этого нельзя, но можно найти выход, чтобы не в такой большой степени загружать людей излишним загромождением канцелярщиной.

Невозможно в 10 минут по таким большим вопросам высказаться подробно. У меня нет никаких сомнений, что под руководством т. Сталина партия вместе с нами, мы все окажемся на высоте положения и с честью выполним все крупнейшие задачи, которые перед нами стоят. (Сталин. Надо выдвигать в качестве своих заместителей не слабых людей, а настоящих заместителей. Многие из вас боятся конкуренции, поэтому замухрышек выдвигают, а они вам дают плохую помощь.)

Андреев. Слово имеет т. Вегер.

Вегер.

Товарищи, большие политические ошибки и недочеты в партийной работе, которые были указаны в докладе т. Сталиным, имели место, и очень широкое, большое место и в нашей Одесской партийной организации. Политическая слепота, неумение разглядеть и своевременно разоблачить врагов партии, пролезших во многие аппараты, в том числе и в партийный аппарат,— это имело особенно широкое место и у нас, в Одессе. Засоренность партийного аппарата врагами, предателями, троцкистами-двурушниками в Одессе получила весьма широкое распространение.

Достаточно привести один, я бы сказал, исключительный, факт в нашей партии, вам известный, который уже был сообщен здесь т. Косиором,— тот факт, что второй секретарь обкома Голуб оказался троцкистом, двурушником, предателем, который длительное время проводил свою подрывную работу в нашей организации, при нас находясь. Рядом с ним можно было бы привести еще целый ряд таких же самых вредителей, которые длительное время рядом с нами работали в партийном аппарате. Это — Манюрин, троцкист, двурушник, бывший зав. пропагитом, Брагинский, его заместитель, секретарь такого крупнейшего горкома, каким является Николаевский, там работал предатель Красницкий, или Кировский горком, где один за другим работали два предателя, правых, двурушника, это — Копнер и за ним некоторое время, очень недолго, работал Шпелевой.

Я не буду говорить о других двух пропагитах в горкоме, которые оказались также троцкистами, я не буду говорить о том, что и советско-хозяйственный аппарат у нас оказался точно так же сильно засоренным предателями. Достаточно привести такие фигуры, как Брейтман — бывший председатель, или директор, Укрконсервтреста, который долгое время работал в Одессе, или Турин — областной прокурор, или Демидов — директор водного института и т. д.

Я должен сказать, что с вскрытием этих предателей мы очень и очень запоздали. Больше того, они в подавляющем большинстве были вскрыты не нами, они были вскрыты органами НКВД. И, конечно, здесь я прежде всего должен ответить на основной вопрос: как все-таки случилось так, что у нас рядом с нами, рядом со мной, в первую очередь, работали долгое время такие матерые двурушники, предатели в течение ряда лет, скажем, как Голуб? Я с ним работал четыре года, я его застал в Одессе и четыре года с ним работал, и несмотря на это я не сумел его разоблачить, не сумел увидеть волка в овечьей шкуре. Я думаю, что причины такой слепоты, утери бдительности— о них с исчерпывающей полнотой указано в докладе т. Сталина и они изложены в проекте резолюции пленума.

Я хочу показать это конкретно на примере нашей организации и на моем собственном опыте, как это дело произошло. Нет сомнения в том, что основная причина заключается в том, что политико-партийной работой мы по-настоящему не занимались. Можно даже сказать и сильнее — основное заключается в том, что мы чересчур увлеклись, полностью отдались хозяйственной работе, в первую очередь работе сельскохозяйственной, и забыли о политической работе, о партийном воспитании. Я, например, держал в своих руках все и самые большие и самые мелкие вопросы сельского хозяйства, все нити были сосредоточены в обкоме у меня, у первого

{7}

секретаря. Без обкома, без первого секретаря не разрешался ни один, буквально, самый маленький вопрос сельского хозяйства. Мы гордились тем, что стали чуть ли не спецами, считали большим достоинством, что знаем агротехнику. Мы с большим увлечением изучали трактор, сдавали экзамен на трактористов и т. д. Одним словом, штаб руководства сельским хозяйством перешел в обком, и начальником штаба стал первый секретарь обкома, то есть я, и за всем этим, нет сомнения, партийно-политическая работа была мною передана всецело в другие руки, в руки аппарата, в руки второго секретаря, оказавшегося к тому же двурушником, троцкистом. Я этому троцкисту Голубу не только доверял, я его не проверял, я его не контролировал на работе. Как это сейчас ясно, это — главная причина того, что он мною не был разоблачен, ибо, конечно, при проверке на работе, если не непосредственно, то через многие другие показатели, можно было бы это дело вскрыть.

Обмен партийных документов производился вторым секретарем по существу бесконтрольно, что является, конечно, грубым нарушением указаний и директив Центрального Комитета, о которых здесь говорил т. Сталин. Я должен сказать, что вследствие этого в обмене партийных документов нами допущен целый ряд ошибок. Я должен добавить к этому, не в оправдание себя, что нас, например, трижды проверяли в ходе проверки и обмена партийных документов работники ЦК КП(б)У, и это троекратная серьезная проверка была проведена Ашрафьяном, вторая проверка— Кривицким и третья— Наумовым. Все трое оказались двурушниками, контрреволюционными троцкистами. Я не говорю это в свое оправдание, я хочу сказать, что в ходе проверки был допущен целый ряд серьезных ошибок. Тов. Сталин правильно говорил, что предупреждений Центрального комитета, предостерегавших нас от этой неправильной и вредной практики передоверия партийной работы, за последнее время было, конечно, больше чем надо.

И вот я спрашиваю себя — как это оказалось таким образом, что эти важнейшие директивы ЦК прошли как будто мимо нас, мимо меня в частности. Ведь мы все, и я в частности, привыкли относиться к директивам ЦК как к таким документам, на реализацию которых надо приложить все усилия, все умение, все способности. Почему же на это важнейшее указание Центрального комитета не было обращено должного внимания? Я скажу больше, что, например, директивы ЦК о севе, хлебозаготовках, хлебозакупках иногда вызывали с нашей стороны большее оперативное реагирование и энергию для их выполнения, чем вот это важнейшее политическое указание. Конечно, они шли как будто в том же направлении, в каком были и наши все устремления и все наши собственные настроения. А вот это важнейшее политическое указание нам мы зачастую, я прямо скажу, мы иногда относились формально с той точки зрения, что нужно сделать доклад. Делали доклад на активе, разъясняли это самое важнейшее решение, говорили о бдительности, говорили о необходимости повышения классовой бдительности и т. д. А практическая работа, жизнь зачастую оставалась в том же самом положении, и не изменялась практика работы. Нам казалось, как будто бы, что эти директивы относятся не к нам, а к другим, что у нас, де, все хорошо, врага побили, успехов много, кто, де. к нам сунется.

Все эти причины, как я говорил, исчерпывающим образом изложенные в докладе т. Сталина, и в нашей организации имели немалое место. Мы забыли, что Одесса находится на границе, что Одесса— это порт, что в Одессе мы ежедневно, чуть ли не ежечасно сталкиваемся с капиталистическим окружением и оно очень часто шлет к нам своих агентов, своих диверсантов, шпионов, и эту особенность Одессы мы не поняли. И только сейчас видим, какие грубейшие ошибок делали, не учитывая этого. В Одессе имели особое значение указания ЦК об отношении к врагу, об усилении классовой бдительности, потому что Одесса — это крупнейший центр действия врагов в прошлом. Троцкисты и в 1923 г. и в 1926–27 гг. в Одессе поработали немало и оставили там своих гнусных последышей, свои ос-

{8}

новательные кадры. Целый ряд предприятий в Одессе, как табачные, обувные, швейные и т. д., находились в те годы в руках троцкистов, и в последующие годы это гнездо не было разрушено. Когда их разгромили, этих троцкистов, они перешли в подполье, замаскировались, двурушничали, а мы, не учитывая этого наследия, не учитывая троцкистской деятельности в Одессе в прошлом, допустили ошибки, не разоблачив их своевременно.

Я должен сказать, что в настоящий момент особенно распространено такое примиренческое, либеральное, благодушное отношение к троцкистам. Этим и объясняется то, что мы не относились к ним как к врагам. Особенно мы должны были учесть то, о чем говорил т. Сталин. Надо сказать, что это примиренческое, либеральное отношение в Одессе широко распространено в партийных организациях. Мы не понимали, что троцкисты стали злейшими врагами народа, стали агентурой контрреволюции, шпионами, диверсантами. Именно потому мы допустили много ошибок. Ошибки в первую очередь заключаются в том, что мы не заметили своевременно этого врага. Враг находился и у нас в партийном аппарате. Партийный аппарат у нас был засорен снизу доверху. Между тем обком имел сигналы, но он не только не расследовал эти сигналы, а в ряде случаев товарищи, которые вскрывали этих врагов, они терпели гонение, они получали взыскание, как это было дело в Скадовском районе, когда один товарищ выступивший потребовал, что нужно прощупать Голуба, второго секретаря, не троцкист ли он, за это он был исключен из партии. Такие сигналы у нас были не раз. За это выступление товарищ был изгнан, а между тем, это было правильное выступление. И первичная организация и обком имели сигналы, которые давали возможность своевременно разоблачить врага, вскрыть его до конца. Если бы мы были более бдительными, мы бы вскрыли то, что сейчас вскрыли органы НКВД, причем значительно раньше.

Я должен был бы более подробно рассказать о деле т. Николаева. Николаев как честный коммунист в течение двух лет с конца 1934 г., еще до зверского убийства т. Кирова, занимаясь в Водном институте, выступал и говорил, что троцкисты-террористы готовят покушение на руководителей партии. Этот т. Николаев, который разоблачал врага, который разоблачал террористическую группу Калашникова, которая имела связь с московским центром, где готовилось покушение на т. Сталина, этот Николаев на собрании первичной организации Водного института в присутствии заместителя начальника Политотдела Водного транспорта был исключен из партии. Он был исключен не только первичной организацией, но исключение было подтверждено на бюро обкома. Он был исключен из партии за то, что он боролся против террористов. Его не только не поддержали, но он был исключен из партии. И только впоследствии уже Комиссией партийного Контроля восстановлен. Я не буду говорить о многих остальных фактах, которые имели место в партийной организации.

Здесь, товарищи, говорили о том, что после доклада т. Сталина стало легче. Я бы не сказал, что мне после доклада т. Сталина стало легче, потому что слишком велики ошибки, которые мы допустили в своей работе и политической руководстве, они стали значительно яснее, стало значительно понятнее все, что делается вокруг, и, самое главное, стало яснее ясного, как нужно работать, куда нужно вести дело, как надо исправлять ошибки. Это дает мне возможность сказать, что несмотря на то, что ошибки, допущенные нами, очень велики, все же после пленума Центрального комитета партии, на основе тех указаний, которые мы здесь получили, та политшкола, которую мы здесь прошли, они дают нам право сказать, по крайней мере, я так чувствую, что мы выросли на целую голову. Мы эти ошибки исправим и задачи, которые ставит перед нами партия, выполним.

Андреев. Товарищи, есть предложение после выступления Попова прения прекратить. Слово имеет т. Попов.

Попов.

Товарищи, за засоренность троцкистскими фашистами, двурушниками партийного и советского аппарата важнейших областей Украины, прежде всего, ее столичной Киевской области, я отвечаю самым серьезным образом не только как член Политбюро ЦК КП(б)У, потому что

{9}

я им состою всего лишь несколько месяцев, но как секретарь ЦК КП(б)У, которым я состою с января 1933 года.

Какие причины такого безобразного, позорного положения, которое у нас получилось? Конечно, отсутствие самой элементарной большевистской бдительности в отношении троцкистов, недооценка того превращения в банду преступников, о чем говорил в своем докладе т. Сталин.

Случилось так, что после разгрома националистов в 1933 г. на руководящие посты на культурно-идеологическом фронте были выдвинуты у нас на Украине троцкисты: Ашрафян, Дзенис, Сенченко, Гител, Карпов и др. Огромнейшая ошибка ЦК КП(б)У заключалась в том, что выдвижение этих людей производилось как выдвижение испытанных, якобы, большевистских, кадров. Я должен сказать, что активнейшая, решающая роль и инициатива в этом выдвижении принадлежала т. Постышеву, и то, что он это смазывает, по-моему, не нужно так делать.

Но основная ответственность за то, что это выдвижение было допущено, поскольку я находился в аппарате ЦК и должен был за этим участком следить, мне кажется, лежит на мне. Конечно, я не знал, что Дзенис, Ашрафян и Сенченко являются троцкистами. Но то, что они сразу по приезде к нам на Украину повели себя как холуи, подхалимы, карьеристы, это я видел. То, что я сказать прямо не осмелился из-за необходимости драться с т. Постышевым, за одно это, мне кажется, я заслуживаю самое суровое партийное взыскание.

Другая моя ошибка очень большая заключалась в том, что эти люди нами в аппарате ЦК, и мною в том числе, не контролировались надлежащим образом. Конечно, их особая близость к т. Постышеву и то, что они проводили через него, затрудняла контроль, но возможности контроля были, и то, что я не испытывал эти возможности, за это я несу ответственность.

В назначении Ашрафьяна, Гителя, Дзениса и Сенченко на руководящие посты по проведению ленинско-сталинской политики сказалась со стороны ЦК КП(б)У — и об этом сказано в нашем постановлении — определенная недооценка националистических моментов на Украине, ибо ни Дзенис, ни Ашрафьян, ни Гител, если бы они оказались честными людьми, их нельзя было бы выдвигать, потому что они в вопросах украинской культуры ничего не понимали.

Чем было вызвано выдвижение таких людей, как Ашрафян, Дзенис, Сенченко на руководящие посты? Я должен сказать, помимо холуяжа и подхалимства, о чем было здесь сказано достаточно (Шум в зале), здесь огромную роль играл внешний радикализм— это кричание громче всех. (Каминский. Это не из русского языка, во всяком случае.) Я вспоминаю выражение Владимира Ильича Ленина о фракции демократического централизма, когда он говорил о крикунах громче всех. Под прикрытием этого внешнего радикализма это проводилось и по линии ИЧП. (Голос с места. Что означает ИЧП?) По-нашему— это Институт червонной профессуры, а по-русски — это Институт красной профессуры. Под прикрытием этого радикализма часто производилась расправа с честными коммунистами, которые огульно объявлялись троцкистами, врагами народа. Ярким примером является Николаенко. Этим мы серьезно начали сейчас заниматься. Кроме того, товарищи, эта публика страшно спекулировала своей, так сказать, маркой, что они отсюда прибыли выправлять ошибки, допущенные в национальном вопросе.

Мне кажется, что наша ошибка ЦК КП(б)У заключалась в том, что слишком много людей без разбора бралось из-за пределов Украины. Это сильно затрудняло выдвижение местных украинских кадров. Но мне также кажется,— и тут позвольте мне сказать об аппарате ЦК,— что не нужно было аппарату и отделам ЦК, в особенности т. Стецкому, так охотно идти нам навстречу. (Стецкий. Разрешите мне привести некоторые документы. Разрешите сказать, как вы требовали несколько раз этого Гителя.) У нас на Украине троцкистов своих более чем достаточно: Коцюбинский, Логинов, Голубенко, Мусамбаев, Раисовы, Наумовы, Гуревич, Макаров. Я бы мог

{10}

десятки привести. Кроме того, много людей за это время, к сожалению, прибыло к нам на Украину, которые здесь были на очень ответственных должностях, главным образом, тоже на культурно-идеологическом фронте. Килерог, например, который был членом коллегии НКПроса, Дзенис, который сидел в Комакадемии, Ашрафян, который предназначался, как сообщили из Культпропа ЦК, культпропом Челябинского обкома, затем Войтинский, Кровицкий, которые разоблачены как двурушники, а здесь принимали участие в составлении учебника по истории ВКП(б). Сараджев сидел в Комакадемии, Радков, который в Киеве проводил крупную вредительскую работу, здесь кончил Историко-партийный институт. Карпов тоже был на такой же работе на культурном фронте и целый ряд других.

Выходит, таким образом, что этих людей и тут плохо контролировали, и тут, до некоторой степени, сказалась недостаточная работа органов НКВД, о которой говорилось в предыдущем пункте порядка дня. (Стецкий. Здесь они на партийной работе не были, их в партийный аппарат не пускали. О Дзенисе вас предупреждали.) Комакадемия есть все-таки Комакадемия, очень важное идеологическое и партийное учреждение, недаром называется Коммунистической Академией. Я не буду подробно говорить сейчас об этом, так как у меня мало времени, я буду говорить об этом в аппарате ЦК.

Лазарь Моисеевич Каганович сказал на нашем Киевском активе, что решение ЦК по Киеву было спасительным для Киевской организации. Мне кажется, на основании всего того, что было установлено, что оно было спасительным для всех партийных организаций Украины и для ЦК КП(б)У. Только после этих решений стали ясны все огромнейшие недостатки, вопиющие безобразия в работе партийных организаций Украины, особенно Киева.

Теперь активность партийных масс поднялась, развернулась здоровая самокритика партийных масс, партийная активность Украины. Это чувствуется на многих партийных собраниях, на которых мне лично пришлось присутствовать. Сейчас испытываешь огромнейшую благодарность по отношению к Центральному Комитету и т. Сталину, в связи с этим спасительным решением от 13 января. Легче стало дышать, очистился аппарат от проклятого холуйства, которое одурманивало организацию. Исключительное значение — об этом здесь уже говорилось — в развертывании самокритики у нас на Украине имел доклад т. Кагановича на Киевском активе, который явился большой политической школой не только для Киевского актива, но и для присутствующих там членов ЦК КП(б)У.

Я кончаю. Должен, к сожалению, сказать, что т. Постышев до сих пор не понял значения решения ЦК ВКП(б) и после пленума (я мог бы привести целый ряд фактов, их знает т. Косиор) препятствовал развертыванию самокритики на основании решения ЦК ВКП(б). Я целиком согласен также с т. Хатаевичем, что в отношении самокритики та речь, которую он произнес на этом пленуме, была шагом назад по сравнению с той речью, которую он произнес на пленуме ЦК КП(б)У, хотя и та речь была недостаточной.

Теперь перед партийными организациями Украины стоят огромнейшие задачи ликвидировать колоссальнейшую запущенность в партийной работе, провести в жизнь решения настоящего пленума, двинуть вперед дело подготовки большевистских украинских кадров, укрепить свои ряды, подняться на такую высоту, чтобы стать достойными того огромного, исключительного внимания, которое Украине и Киевской организации уделяют ЦК ВКП(б) и т. Сталин.

Андреев. Заключительное слово имеет т. Сталин.

Сталин.

Товарищи, я говорил в своем докладе об общих вопросах обсуждаемого дела. Теперь разрешите мне в заключительном слове сказать несколько слов о вопросах более конкретных.

Теперь, видимо, все поняли, осознали, что чрезмерное увлечение хозяйственными кампаниями и хозяйственными делами, увлечение, объясняемое тем, что эти дела дают непосредственные результаты и это еще больше, так сказать, людей вовлекает в это дело, что это чрезвычайное увлечение при

{11}

забвении о других вопросах ведет к тупику. Я думаю, что товарищи это поняли и осознали.

Но из речей некоторых ораторов видно, что они из этого ясного и, я бы сказал, аксиоматического положения, они делают крайние выводы. Были голоса: «Ну теперь, слава богу, освободимся от хозяйственных дел...» (Смех) «...теперь можно заняться партийно-политической работой».

Это, товарищи, другая крайность. Нельзя шарахаться от одной крайности к другой. Нельзя политику от хозяйства отделять. Мы не можем уйти от хозяйства так же, как не можем и не должны уходить от политики. Это мы только в интересах методологического изучения вопроса, для удобства, отделяем в голове политику от хозяйства. В жизни наоборот, на практике политика и хозяйство не отделены и неотделимы. Они вместе существуют и вместе действуют. Ни в коем случае нам нельзя уходить от хозяйства. Ни в коем случае. Смысл проекта резолюции состоит в том, чтобы не подменять нашим партийным руководителям хозяйственные органы собой, не подменять, не переносить штабы хозяйственной работы — идет ли вопрос о промышленности или о сельском хозяйстве, все равно — не переносить в кабинет первого секретаря. Об этом идет речь.

Конечно, сразу освободиться от хозяйственных мелочей нам не удастся. Мы только намечаем установку. Для того, чтобы установку об освобождении от хозяйственных мелочей и об усилении партийно-политической работы осуществить, для этого необходимо время. Надо укомплектовать органы сельского хозяйства, дать туда лучших людей. Промышленность, она крепче построена, и ее органы, пожалуй, не дадут вам подменить их. И это очень хорошо. Слабее дело обстоит с органами сельского хозяйства и в центре, и на местах. Эти органы надо всемирно усиливать людьми, и, главное, надо усвоить метод большевистского руководства советскими, хозяйственными органами, не подменивать их и не обезличивать, а помогать им, укреплять их и руководить через них, а не помимо их. Вот к этому вопрос сводится.

Пока еще не укомплектованы, не укреплены органы сельского хозяйства, вам, к сожалению, придется еще в ближайшее время вплотную заниматься сельскохозяйственными делами, чтобы эти дела не были заброшены вообще. Так вот, сочетать надо одно с другим. В этом— метод большевистского руководства хозяйственными органами, вообще хозяйством, как промышленностью, так и сельским хозяйством. Укрепляя органы хозяйства, комплектуя их лучшими людьми,— помогать им со стороны, давать им руководящие мысли и руководить хозяйством через них, не шарахаясь в другую крайность и не отнекиваясь от хозяйственной работы. Это не выйдет, товарищи, выйдет друга крайность.

Следующий вопрос — о вредителях, диверсантах и о всех других агентах троцкистского и нетроцкистского типа, иностранных государств. Я думаю, что все товарищи поняли и осознали, что эта порода людей, каким бы флагом она не маскировалась, троцкистским или бухаринским, нам все равно, эта порода людей не имеет ничего общего с каким бы то ни было политическим течением в рабочем движении. Это оголтелая банда наемный убийц, диверсантов, шпионов, вредителей и т. д., и т. д. Это, я думаю, люди поняли и осознали. Но я боюсь, что в речах некоторых товарищей скользила мысль о том, что: давай теперь направо и налево бить всякого, кто когда-либо шел по одной улице с каким-либо троцкистом или кто когда-либо в одной общественной столовой где-то по соседству с троцкистом обедал. Давай теперь бить направо и налево.

Это не выйдет, это не годится. Среди бывших троцкистов у нас имеются замечательные люди, вы это знаете, хорошие работники который случайно попали к троцкистам, потом порвали с ними и работают, как настоящие большевики, которым завидовать можно. Одним из таких был т. Дзержинский. (Голос с места. Кто?) Тов. Дзержинский, вы его знали. Поэтому, громя троцкистские гнезда, вы должны оглядываться, видеть кругом, дорогие товарищи, и бить с разбором, не придираясь к людям, не придираясь к отдельным товарищам, которые когда-то, повторяю, случайно по одной улице с троцкистом проходили. Вот это — второй вопрос.

{12}

Третий вопрос. Что значит правильно подобрать кадры, что значит правильно подбирать кадры. Большевики это дело понимают так. Правильно подбирать кадры значит подбирать работника, во-первых, по его преданности партии, заслуживает ли он политического доверия и, во-вторых, по деловому признаку, то есть пригоден ли он для такой работы. Это аксиоматическое положение, которое объяснять не стоит. У нас это положение нарушалось. О нарушениях этого положения говорили. Я хотел бы нарушения этого большевистского положения демонстрировать на двух примерах, причем демонстрировать на примерах, говорящих о том, что люди иногда подбираются не по политическому и деловому принципу, а с точки зрения личного знакомства, личной преданности, приятельских отношений, вообще по признакам обывательского характера, по признакам, которым не должно быть места в нашей практике. Взять т. Мирзояна. Работает он в Казахстане, работал он раньше в Азербайджане долго, а после Азербайджана работал на Урале. Я его несколько раз предупреждал: не таскай за собой своих приятелей ни из Азербайджана, ни с Урала, а выдвигай людей в Казахстане, не отгораживайся от местных людей в Казахстане, потому что — что значит таскать за собой целую группу приятелей, дружков из Азербайджана, которые коренным образом не связаны с Казахстаном? Что значит таскать за собой целую группу приятелей с Урала, которые также коренным образом не связаны с Казахстаном? Это значит, что ты получил некоторую независимость от местных организаций и, если хотите, некоторую независимость от ЦК. У него своя группа, у меня своя группа, они мне лично преданы. Вот, глядите, заведующим ОРПО Южно-Казахстанского обкома у него сидит т. Бадабашьян, взятый из Азербайджана, секретарем Кустанайского обкома сидит т. Саакян, взятый из Азербайджана, секретарем Джата-Горийского райкома сидит у него т. Саркисян, взятый из Азербайджана, секретарем Сайсанского райкома сидит у него т. Поузбикян, взятый из Азербайджана, секретарем Ленинского райкома сидит у него Айрапетян, взятый из Грузии. Я читаю справку аппарата ЦК.

Секретарем Карсакпайского районного комитета сидит у него т. Ширазян, взятый из Азербайджана, заведующим ОРПО крайкома сидит у него Асриян, взятый из Баку, председателем Горсовета в Алма-Ата — столице республики сидит у него т. Саумов, тоже взятый из Баку. Секретарем Сталинского районного комитета г. Алма-Ата сидит у него Саркисова, секретарем горкома Алма-Аты сидит Юсупов — все это люди из Баку. Секретарем Карагандинского обкома сидит Пинхасик, взят из Свердловска, где он раньше работал. Некто Свердлов, ныне секретарь Восточно-Казахского обкома, взят также из Баку. Сначала из Баку он был перетащен на Урал, а потом с Урала — сюда, в Казахстан. Секретарем Алма-Атинского обкома сидит Киселев — взят с Урала. Председателем Северо-Казахского обкома сидит Степанов из Азово-Черноморья. Секретарем Чимкентского обкома сидит Кулиев — взят из Азербайджана. Заместителем заведующего Сельхозотделом Казкрайкома сидит Камакидзе. (Берия. Довольно подозрительный человек.) Его подозревают в активном троцкизме. Вообще все эти люди более или менее подозреваются в тех республиках, откуда они взяты. (Голос с места. Кулиев был снят с политотдела.) Заместитель Наркомхоза Рзаев— бывший председатель АзГПУ. (Голос с места. Сняли его из ГПУ за провал работы). Тоже взят из Азербайджана. Зам. Пред. Совнаркома в Казахстане Алиев Теймур взят из Азербайджана. Зам. Пред. Госплана Баранов — взят из Азербайджана. Он был переведен им на Урал, а оттуда он взял с собой в Казахстан. (Мирзоян. Никогда он не был со мной.) Баранова мы же знаем.

Ну на что это похоже? Разве можно так подбирать людей! К чему это ведет, что тут хорошего может быть — я вас спрашиваю. Я ведь предупреждал т. Мирзояна, что нельзя так вести себя, что надо из местных людей подбирать кадры. А он, видите ли, свою группу создал лично ему преданных людей, подобрал не по большевистскому принципу людей, а среди них имеются и троцкисты. Но он надеется, что раз они ему преданы, они вечно будут с ним работать. А если его не станет там?

{13}

Другой товарищ— Вайнов, как и Мирзоян, он взял себе людей из других областей, особенно из [...] 23 человека. Их там гораздо больше, потому что много людей еще в советском аппарате имеется. 9 человек взял из Донбасса: Журавлева, Вайсберга, Кримера, Иванова, Каца, Понукалова, Юрлова, Александрова и Исаева. Из Донбасса взяли его перевели секретарем в Ярославль, он помаленьку перетащил к себе 9 человек из Донбасса — не может без них работать. И эти люди занимают важнейшие посты. Для чего это понадобилось Вайнову? Каково должно быть отношение к этим людям, прибывшим со стороны, отношение местных кадров? Конечно, настороженное. Что это значит — брать к себе людей, составлять себе группу лично преданных людей — со стороны? Это значит выражать недоверие к местным кадрам. Какие имеются основания у Мирзояна или Вайнова выражать недоверие местным кадрам — пусть скажут нам. Слишком много на себя берут эти товарищи и подводят себя, а стало быть, подводят и партию.

Так подбирать людей не годится. Вот тоже т. Серго,— он был у нас одним из первых, из лучших членов Политбюро, руководитель хозяйства высшего типа, я бы сказал, он тоже страдал такой болезнью: привяжется к кому-нибудь, объявит людей лично ему преданными и носится с ними, вопреки предупреждениям со стороны партии, со стороны ЦК. Сколько крови он себе испортил на то, чтобы цацкаться с Ломинадзе. Сколько крови он себе испортил, все надеялся, что он может выправить Ломинадзе, а он его надувал, подводил на каждому шагу. Сколько крови он испортил на то, чтобы отстаивать против всех таких, как видно теперь, мерзавцев, как Варданян, Гогоберидзе, Меликсетов, Окуджава — теперь на Урале раскрыт. Сколько он крови себе испортил и нам сколько крови испортил, и он ошибся на этом, потому что он больше всех нас страдал и переживал, что эти люди, которым он больше всех доверял и которых считал лично себе преданными, оказались последними мерзавцами. Опыт человека, руководителя высшего типа показывает, что метод личного подбора людей гибелен, тем более опыт таких людей, как Мирзоян и Вайнов, которых я не могу считать руководителями высшего типа, но привожу, чтобы показать этот опыт, что эти люди подводят их и подводят партию. Этот метод подбора небольшевистский, я бы сказал, антипартийный метод подбора людей, с этим методом товарищи должны покончить, пока не поздно.

Четвертый вопрос. Что значит проверка работы, проверка исполнения? Как надо работников проверять, нужна ли вообще проверка? Бесспорно, нужна. Без проверки людей по результатам их работы нельзя ни одного работника узнать, распознать, чем он дышит и что он из себя представляет. Нельзя на основании речей, деклараций, словесных заявлений делать вывод о природе, так сказать, данного работника. Нельзя никак, это опасно, это наивно. Чтобы распознать работников, надо их проверять на работе, по результатам их работы, изо дня в день надо проверять.

Какая бывает проверка вообще в нашей практике? Бывает проверка сверху, ну, высший руководитель, имея в своем подчинении руководителей пониже, проверяет их, бывает у них, либо приглашает их к себе, и вообще по результатам работы проверяет. Это очень хорошо, это замечательно, но этого недостаточно. У нас даже это правило нарушается сплошь и рядом. Ежели человека наметили на работу и поставили, забывают потом о нем, не спрашивают, не проверяют, никакой помощи. Многие из них просят помощи, пищат, кричат, шлют письма, телеграммы, ни ответа, ни привета, просто поставили человека на работу, значит отдали ему работу на откуп. Это— нарушение элементарного правила ленинского принципа проверки исполнения.

Так вот проверка эта бывает сверху, проверка, идущая сверху, когда шеф проверяет своих подчиненных; бывает проверка снизу, когда руководителей проверяют партийные массы либо беспартийные массы. Партийные активы либо беспартийные активы. Либо народ проверяет сам в порядке выборов. Вот организуемые нами выборы в верховные органы нашей страны, эти выборы будут большой проверкой для многих из наших

{14}

работников. Средства для проверки снизу — это активы регулярные, партийные и беспартийные, и отчеты руководителей, честные практические отчеты о своей работе. От этого дела многие товарищи ушли, будучи увлечены хозяйственными кампаниями и вообразив себя [...] мира. Но они ошиблись, как видно, и запутались.

Надо восстановить активы партийные и активы беспартийные при наркоматах, при предприятиях — то, что у нас раньше называлось производственным совещанием. Весь завод собрать трудно, у нас есть заводы, где 30–40 тыс. работают, но отобрать актив из лучших людей партийных и беспартийных и отчитаться перед ними и узнать, чем они дышат, эти активы, и какие ошибки замечаются, следовало бы.

Вот одно средство проверки работников снизу: активы партийные, активы непартийные, беспартийные и отчетность на этих активах со стороны руководителей. И другое средство — восстановление демократического централизма в нашей внутрипартийной жизни. Это тоже проверка, товарищи. Восстановление, на основе устава, выборности партийных органов. Тайные выборы, право отвода кандидатов без исключения и право критики. Вот вам второе средство проверки снизу. И то и другое надо практиковать.

Стало быть, у нас есть два пути для проверки работников: путь, идущий сверху, от шефа подчиненного, и другой путь— путь, идущий снизу, контроль снизу. Причем контроль снизу имеет две формы: контроль через активы с отчетностью со стороны руководителей и контроль через восстановление демократической выборности в нашей партии, когда члены партии имеют право отводить любого кандидата, критиковать, сколько влезет, и заставить руководителя отчитаться перед партийной массой.

Пятый вопрос. Что значит воспитывать кадры на их собственных ошибках? Ленин учил нас, что лучшее средство воспитать кадры, вырастить и выработать резерв партии или другой организации — это воспитывать их на их собственных ошибках. Что это значит? Это значит помочь кадрам вовремя вскрыть их ошибки; помочь каждому работнику, каждому руководителю вовремя вскрыть свои ошибки, помочь им честно признать эти ошибки и помочь им исправить свои ошибки честно и до конца, не боясь того, что на этом можно, как говорят, нажить врагов.

Мало найдется ли людей или работников, которым неприятно, но надо учить людей, вооружиться мужеством, чтобы выслушивать критику, приучить себя и на этом дать возможность работникам идти вверх, расти.

Некоторые примеры. Вы помните о наших ошибках по коллективному строительству в 1930 г., когда говорилось о головокружении от успехов. Центральный комитет партии взял твердую линию на беспощадную критику наших кадров. А тогда, ведь, как колхозы создавались, было большое соревнование между областями, кто больший процент коллективизации выполнит. Приходила группа пропагандистов в село, собирали 500–600 домов в селе, собирали сход и ставили вопрос, кто за коллективизацию. Причем делали очень прозрачные намеки: если ты против коллективизации, значит ты против советской власти. Мужики говорили: мы что, организуйте, мы за коллективизацию. После этого летели телеграммы в Центральный комитет партии, что у нас коллективизация растет, а хозяйство оставалось на старых рельсах. Никаких коллективов, было только голосование за коллективизацию.

Когда мы по Московской области проверили, то оказалось, будто бы 85% было коллективизировано в 1930 году. Сколько в этих процентах результативного и сколько фактического? Вышло, что всего-навсего 8% коллективизации вместо 85. Вот, вы качаете головой, а ведь у всех было так. Эта болезнь была общая, каждая область была заражена этой болезнью в большей или меньшей степени.

Центральный комитет ударил по этим ошибкам. Кадры наши сумели повернуть это дело, и мы на этом вырастили наши кадры. Если бы не вскрыли мы этих ошибок, если бы Центральный комитет стал опасаться того, что мы кое-какие кадры растеряем, что вызовем недовольство, если бы Центральный комитет стал бояться гладить кое-кого против шерсти,

{15}

если бы Центральный комитет пошел против этого течения, мы бы загубили все дело и все наши кадры деморализовали. Мы погубили бы рост сельскохозяйственных кадров, рост колхозов. Теперь мы имеем неплохих руководителей колхозного движения, тем, что вскрыли их ошибки до конца, заставили признать эти ошибки, выйти на новую дорогу.

Другой пример — Шахтинское дело, большой просчет был бы у нас у всех, что было бы с нами, если бы мы не взялись по-настоящему, по-большевистски дать возможность нашим кадрам на своих ошибках воспитываться,— загубили бы дело промышленности. Многие товарищи испугались, что идти против течения — значит нажить себе врагов. Руководство Центрального комитета партии развернуло самокритику, беспощадную самокритику, и мы выиграли. Вскрыли свои ошибки и на этом воспитали свои хозяйственные кадры. С того времени мы имеем действительные, настоящие хозяйственные кадры. С тех пор — после шахтинского дела — прошли десять лет, и у нас выросли большевистские великолепные кадры и по техническому руководству. Этих кадров не было бы, они были бы деморализованы, дезорганизованы, если бы мы поддались хотя бы на минуту соображениям о том, что ежели пойти против течения, мы можем обидеть людей, нажить себе врагов.

Вот что значит воспитать кадры на их собственных ошибках. Вот что значит иметь мужество честно признать свои ошибки, проанализировать их и найти пути для их исправления. Только в такой обстановке растут и закаляются кадры, так учил нас Ленин, и эти слова Ленина несколько раз оправдываются в наших глазах.

Шестой вопрос— что значит щадить кадры? И как вообще можно их сохранить и выращивать? Щадить кадры. Очень многие товарищи думают так, что ежели смягчить ошибки некоторых товарищей, ежели их смазать и сказать правду об ошибках товарищей только наполовину, то мы пощадим кадры и сохраним их. Правильно это или неправильно? Тот, кто думает, что замазывать ошибки наших кадров — значит сохранить их, пощадить их, он губит кадры, наверняка, он губит кадры. Смягчать ошибки наших кадров, замазывать их —- это значит не щадить кадры, а губить. Губить.

Я хотел бы выдвинуть опять несколько фактов из области, так сказать, практической работы некоторых наших очень ответственных руководителей. Это было у т. Серго, которого я уважаю не меньше, а больше, чем некоторые товарищи, но об ошибках его я должен здесь сказать, для того, чтобы дать возможность и нам и вам поучиться.

Взять его отношение с Ломинадзе. У Ломинадзе замечались довольно серьезные ошибки по партийной и по государственной линии. Еще с 1926— 27–28 гг. об этих ошибках знал т. Серго больше, чем любой из нас. Он нам не сообщал о них, полагаясь на себя, полагаясь, что он сумеет это выправить сам, беря на себя слишком много в этом деле. Он имел с ним богатую переписку — т. Серго с Ломинадзе. Мы впоследствии только через 8 или 9 лет после того, как эти письма были написаны, мы впоследствии в ЦК узнали, что они были антипартийного характера. Тов. Серго нам об этом не сообщал по доброте своей исключительно, само собою ясно, надеялся его исправить.

Так как мы не знали настоящего нутра Ломинадзе, злы, ЦК не знал, то мы его стали выдвигать на некоторые посты для того, чтобы посмотреть, что из него получится. Очень трудно человека распознать. Есть одно средство — рискнуть поставить, дать ему максимум ответственности и поглядеть, что из этого выйдет. На этот риск пошли, поставили секретарем Закавказской партийной организации. Если бы мы знали о переписке Серго, мы бы этого ни в коем случае не допустили, не поставили бы на этот пост. Но мы не знали. Поставили. Оказалось потом, что человек работает не за партию, а против партии.

В этот период как раз т. Серго получил одно очень нехорошее, неприятное и непартийное письмо от Ломинадзе Он зашел ко мне и говорит: «Я хочу тебе прочесть письмо Ломинадзе».— «О чем там говорится?» —

{16}

«Нехорошее».— «Дай мне, я в Политбюро доложу, ЦК должен знать, какие работники есть».— «Не могу».— «Почему?» — «Я ему дал слово».— «Как ты мог ему дать слово, ты — председатель ЦК, хранитель партийных традиций, как ты мог дать человеку честное слово, что антипартийное письмо о ЦК и против ЦК не покажешь Центральному Комитету? И что, ты будешь иметь с ним, с Ломинадзе, секреты против ЦК? На что это похоже, т. Серго, как ты мог пойти на это?» — «Вот не могу». Он просил несколько раз, умолял прочитать. Ну, видимо, морально он хотел разделить со мной ответственность за те секреты, которые у него имелись с Ломинадзе, не разделяя, конечно, его взглядов, безусловно, против ЦК. Чисто такое дворянское отношение к делу, по-моему, рыцарское, я бы сказал. Я ему говорю, что его участником в таком секрете не хочу быть, я до сих пор считаюсь членом ЦК. Письмо дашь, я немедленно пошлю членам Политбюро, чтобы знали, какие работники имеются, я вот ЦК доложу, и так сказал Серго: «Ты его загубишь, Ломинадзе».— «Почему? Вот если ты на этом малом,— письмо антипартийное, но не такое, чтобы за него можно было исключить из партии,— если ты на этом малом, скажешь о письме членам ЦК, то на большем Ломинадзе поостережется. Если же ты эту штуку спрячешь от ЦК и будешь отстаивать, Ломинадзе и впредь будет надеяться, что можно и впредь некоторые ошибки против ЦК допускать, так как есть люди, которые его могут защитить, и Ломинадзе может повторять эти ошибки, но потом он может попасться на большем, и если он на большем попадется, мы его разгромим вдребезги, пыли от него не останется. Ты его губишь, ты думаешь, что ты его щадишь — Ломинадзе. По-обывательски, может быть, так выходит, но по-настоящему, по-большевистски если смотреть, ты его губишь, потому что ты вовремя его не одергиваешь». Он говорит, что такие письма и раньше получал. Значит, плохо, ты его погубил наверняка, ты его поставил под удар ЦК, потому что он теперь на большем попадется и его не пощадят.

Оно так и вышло. Попался на большем. Ну, конечно, никто так не переживал эту трагедию, как Серго, потому что лично доверял человеку, а он его личное доверие обманул. Он требовал расстрела Ломинадзе. Такая крайность. Он его защиты перешел к расстрелу. Мы сказали: «Нет, мы расстреливать его не будем, арестовывать не будем, даже исключать из партии не будем. Мы его просто выведем из состава ЦК». Вот вам пример, товарищи, пример человека, т. Серго, через руки которого проходили десятки тысяч людей, который тысячи замечательных хозяйственников и партийцев вырастил. Вот, видите ли, вот такая штука получается, когда замазываешь, скрываешь ошибки товарища и вовремя его не одергиваешь, а наоборот, прикрываешь,— губишь его, наверняка губишь.

Стало быть, что значит щадить кадры и сохранять их? Это значит, если есть у них ошибки, вовремя указать им на это, вовремя одернуть, не скрывая, не замазывая. Это единственное средство пощадить кадры, единственное средство сохранить их.

Как надо подготовить и переподготовить в духе ленинизма наши кадры? Короткая схема по этому вопросу изложена в проекте резолюции. Кое-что об этом я говорил в докладе, можно было бы более конкретно сказать несколько слов.

Прежде всего надо суметь, товарищи, напрячься и подготовить каждому из вас себе двух замов прежде всего. Будут ли они нынешние вторые секретари или какие-нибудь другие, более подходящие, это зависит, так сказать, от вашей прозорливости и от вашего умения распознавать людей. Но замы должны быть настоящими замами, полноценными, способными вас заменить, потому что если пленум ЦК примет этот пункт в проекте резолюции, а он его, видимо, примет, то ясно, что мы приступим к осуществлению этого дела.

102 тыс. ячеек у нас имеется в партии, 102 тыс. первичных партийных организаций. Стало быть, 102 тыс. секретарей первичных партийных организаций. Мы их всех отзовем на курсы через 4, через 5 месяцев, отзовем через 3, через 4 месяца— это практика покажет. Но раньше чем их

{17}

отзывать, они, эти секретари, должны по два зама выдвинуть для себя. А чтобы они не ошиблись в людях, необходимо, чтобы соответствующие райкомы утвердили списки замов. Мы должны пустить в подготовку и переподготовку партийно-политического характера 102 тыс. секретарей. Это наши партийные унтер-офицеры, от них очень многое зависит, я бы сказал, девять десятых нашей работы от них зависит.

У нас имеется 3 500 с лишним районных секретарей городских и не городских. Каждый из них должен обязательно подобрать себе двух замов полноценных, способных их заменить,— будут ли это нынешние вторые секретари или нет, я не знаю, но мы не хотим больше терпеть того, чтобы секретари подбирали себе в заместители замухрышек, людей на побегушках. Не годится это. ЦК будет требовать, чтобы заместители были настоящие, полноценные и способные заменить районных секретарей. Мы имеем около 3 500 секретарей. Всех их мы пустим на учебу, на переподготовку, на курсы, на так называемые ленинские курсы. Программу этих курсов мы будем вырабатывать, займемся этим вместе с вами, представителями областей и республик. Будут намечены центры, где эти курсы организовать. Конечно, ничего такого безапелляционного в проекте резолюции нет, можно больше центров наметить, можно меньше, лишь бы обучение было налажено по-настоящему, не так, как теперь, к сожалению, для статистики, для рапортов, для адресов, но для настоящей политической ленинской учебы.

У нас имеется несколько сот городских комитетов. После этого пленума, очевидно, первый секретарь обкома или крайкома, он же должен быть первым секретарем горкома. Это, ясно, для того, чтобы городскую работу поднять, надо возложить на него прямую и непосредственную ответственность. Ну, там будут вторые секретари, может быть, по два. Мы бы хотели, чтобы первые секретари горкомов подобрали себе двух полноценных заместителей, для того, чтобы их тоже послать на курсы по истории партии.

У нас имеется свыше 100 крайкомов, там тоже секретари сидят, а также в национальных областях. Мы тоже будем требовать, чтобы каждый из первых секретарей постарался выдвинуть двух заместителей себе, настоящих, полноценных. Мы их будем утверждать в ЦК, этих заместителей, для того, чтобы потом первые секретари обкомов, крайкомов в ЦК нацкомпартий изволили приехать в Москву и вот этакие совещания устраивать. Совещаниям этим мы можем придать известный интерес.

Я говорил в докладе, повторяю здесь, что мы, старики, члены Политбюро, скоро отойдем, сойдем со сцены. Это закон природы. И мы бы хотели, чтобы у нас было несколько смен, а для того, чтобы дело организовать, надо теперь же заняться этим, дорогие товарищи, первые секретари обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий, и в международные и внутренние дела впутаться как следует, вместе с нами.

Вот наши пути, при помощи которых необходимо организовать настоящую ленинскую подготовку и переподготовку наших кадров: 102 тыс. первых секретарей первичных парторганизаций, 3 500 районных секретарей, свыше 200 секретарей горкомов, свыше 100 секретарей обкомов, крайкомов и ЦК нацкомпартий. Вот тот руководящий состав, который должен переучиваться и совершенствоваться.

Следующий вопрос. Что значит не только учить массы, но и учиться у масс? Я, товарищи, эти вопросы ставлю потому, что у меня впечатления от прений таковы, что полная готовность исправить ошибки имеется и возможности, конечно, есть, если люди захотят, они исправятся, бесспорно. Но нет понимания некоторых конкретных вопросов по нашей практической политике и организационной политике. Поэтому, я считаю, нелишним было бы в заключительном слове об этих вопросах поговорить.

Что значит ленинский тезис— не только учить массы, но и учиться у масс? Ленин нас обязывал не изображать из себя людей, у которых в голове сосуд всякой мудрости. Неверно, это нам, руководителям, вещи, события видны с одной стороны, а руководимые смотрят на те же вещи с другой стороны. То, что мы видим, может быть, не видят рядовые члены партии, не то* что они видят, большею частью мы не видим. А для того,

{18}

чтобы мы могли распознать вещи как следует, а что значит распознать — понять вещи со всех сторон, а для этого необходимо соединить опыт руководителей, глядящих на вещи сверху, с опытом рядовых членов партии, которые тоже живут и набираются опыта и которые глядят на вещи снизу. Соединение этих двух опытов, оно дает настоящее полноценное знание о вещах, о делах и фактах. Это значит не только учить массы, но и учиться у масс. У нас некоторые товарищи думают, что если он Нарком, то он все знает, думают, что чин сам по себе дает очень большое, почти исчерпывающее знание, или думают: если я член ЦК, стало быть, не случайно я член ЦК, стало быть, я все знаю. Неверно это. Учиться надо до самой смерти старикам, не говоря уже о молодых. Мы — руководящие и они — руководимые должны друг дружку учить, чтобы учеба вышла полноценной, стопроцентная. А что значит не только учить массы, но и учиться у масс? Это значит ни на минуту не ослаблять, не разрывать связь с массами, с партийными массами, с рабочими массами, с крестьянскими массами, вообще с народом, ни на минуту не ослаблять и не разрывать связи. Это значит прислушиваться к голосу масс, как говорят, к голосу низов, или, как говорят, к голосу простых маленьких людей; научиться прислушиваться к голосу маленьких людей, у которых нет чинов, нет постов, но которые живут недаром на свете и которые имеют большой опыт.

Чтобы это было понятно, я хотел бы рассказать вам о двух примерах, имеющих отношение к нашему руководству. Это было года три-четыре тому назад или больше, может быть, лет пять тому назад. Я имею тот случай, когда здесь, в Москве, ЦК и руководители Наркомтяжпрома совместно выработали новые установки по Донбассу о новой организации заработной платы, о новой организации работы и о проверке исполнения. Это было, кажется, лет пять тому назад.

Положение было у нас отчаянное, из Донбасса требовали — мобилизуйте рабочих, не хватает рабочих. Мы мобилизуем рабочих несколько сот тысяч, мобилизуем 200 тысяч. Через неделю 200 тыс. уходит из Донбасса. Люди нам говорят: вы плохо снабжаете нас, поэтому добыча угля не идет как следует. Мы отвечаем хозяйственникам: в прошлом году вы добывали столько-то, получали такое-то снабжение, а нынче получили на 20% больше снабжения, мы мобилизовали для вас несколько сот тысяч людей, но эти люди ушли куда-то, провалились в дыру, и это повторяется из года в год. Какая-то сизифова работа. Намобилизуем несколько сот тысяч людей, 300 тыс. людей, и оказывается, столько же ушло из Донбасса, даем лучшее снабжение — тоже не помогает.

Мы предложили Наркомтяжу: давайте ваш проект, дающий выход из этого положения, потому что тут какой-то порочный круг — снабжение лучше, даем новых несколько сот тысяч людей, 300 тыс. людей, и уходят 300 тыс. людей, опять мобилизуем 300 тыс. людей — и опять они уходят. Дело дезорганизуется, Донбасс превращается в проходной двор. Три проекта в разное время были представлены. Тут Серго принимал участие, Иосиф Косиор, руководящие работники Наркомтяжа. Мы, члены Политбюро, пришли к тому, что проекты эти ни черта не стоят. Люди совершенно оторвались от практических нужд Донбасса и ничего дельного предложить не могут, и решили из Донбасса вызвать простых людей, низовых работников, простых рабочих. Вызвали, спросили — в чем тут дело, как из положения выйти? Беседовали мы с ними три дня, и вот они подсказали нам то решение, которое мы приняли и которое потом перевернуло к лучшему положение в Донбассе. Оказывается, что чем дальше работник от шахты, тем больше жалованья он получает, чем ближе к подземелью, тем меньше жалованья получает. Ясно, что лучшие работники уходят подальше от шахты, худшие — поближе к шахте. Но плохие работники никакой пользы оказать делу не могут. Сами рабочие надземные получают больше жалованья, чем подземные. Кто же туда пойдет из опытных инициативных рабочих? Никто не пойдет, потому что он гораздо больше получает на надземной работе. Здесь была обнаружена и функционалка и обезличка. Все это было санкционировано и, главное, был дан конкретный

{19}

выход из положения. То, что нам рабочие рассказали, мы сформулировали, прочли, они одобрили, а потом пустили в ход. Вот вам что значит прислушиваться к голосу маленьких людей, не разрывать связей с маленькими людьми, с массами, не ослаблять связей, а всегда держать их крепко в руках.

Второй пример — пример с Николаенко. О ней много говорили, и тут нечего размазывать. Она оказалась права — маленький человек Николаенко, женщина. Пищала, пищала во все инстанции, никто внимания на нее не обращал, а когда обратил, то ей же наклеили за это. Потом письмо поступает в ЦК. Мы проверили. Но что она пережила и какие ей пришлось закоулки пройти для того, чтобы добраться до правды! Вам это известно. Но ведь факт — маленький человек, не член ЦК, не член Политбюро, не Нарком и даже не секретарь ячейки, а простой человек — а ведь она оказалась права. А сколько таких людей у нас, голоса которых глушатся, заглушаются? За что ее били? За то, что она не сдается так, мешает, беспокоит. Люди рассуждают так: тебя исключили, ну и сиди, молчи, пока цела. Нет, она не хочет успокоиться, она тыкается в одно место, в другое, в третье,— хорошо, что у нее инициативы хватило, ее все по рукам били, и когда, наконец, она добралась до дела, оказалось, что она права, она вам помогла разоблачить целый ряд людей. Вот что значит прислушиваться к голове низов, к голосу масс.

У древних греков в системе их мифологии был один знаменитый герой, который считался непобедимым,— Антей. Он был, как повествует мифология, сыном Посейдона, бога морей, и Геи— богини Земли. Он питал особую привязанность к матери своей, которая его родила и вскормила. Не было такого героя, которого бы он не положил на обе лопатки, этот Антей, по повествованию мифологии. В чем состояла его сила? Она состояла в том, что когда ему в борьбе с противником приходилось туго, он прикасался к земле, к своей матери, которая его родила и вскормила, и получал новые силы. Герой, который каждый раз, прикасаясь к земле, получал новые силы, он стал непобедим, но его все же победили, победил его Геркулес. Как? Он его оторвал от земли, подняв на воздух, и задушил в воздухе, оторвал от его матери, породившей и вскормившей его.

Я думаю, что наши большевистские руководители похожи на Антея, должны быть похожи на Антея. Большевистские руководители — это Антеи, их сила состоит в том, что они не хотят разрывать связи, ослаблять связи с своей матерью, которая их родила и вскормила,— с массами, с народом, с рабочим классом, с крестьянством, с маленькими людьми. Все они — большевики — сыны народа, и они будут непобедимы только в том случае, если они не дадут никому оторвать себя от земли и потерять тем самым возможность, прикасаясь к земле, к своей матери — к массам, получать новые силы.

Только люди, которые поняли, что не только учить надо массы, но и учиться у них, только люди, которые поняли, что ни в коем случае ни на одну минуту нельзя отрываться от нашей матери, от народа, от рабочего класса, от масс, которые породили, вскормили и выдвинули нас на свет, только такие большевики могут быть непобедимы, и только постольку, поскольку они этот завет и этот тезис Ленина осуществляют в жизнь. Без этого — отрыв от масс, без этого — бюрократическое окостенение, без этого — гибель, без такой связи с нашей матерью — с массами, с рабочим классом, который породил нас и выдвинул нас, без такой неразрывной связи— бюрократическое -окостенение, гибель. Вот что значит принцип Ленина не только учить массы, но и учиться у масс.

Наконец, последний вопрос — насчет заботы о членах партии и об их судьбе. Я бы не сказал, чтобы очень у нас заботились о членах партии и об их судьбе. Вообще у нас развелись люди больших масштабов, которые мыслят тысячами и десятками тысяч. Исключить 10 тыс. членов партии — пустяки, чепуха это. Так они думают. У нас 2 млн. членов и кандидатов партии, что значит 10 тыс. исключить, балласт, пассивность, как еще у нас говорят — пассивные? (Голоса с мест. Пассивные.) А что значит такое

{20}

отношение к рядовому члену партии? Это помощь вредителям, троцкистам, врагу вообще. Потому что ежели мы будем исключать людей и допускать, чтобы их исключали без разбора, если мы будем мыслить в десятках, а о единицах, об отдельных членах партии будем забывать, так ясно, что не все исключенные примирятся со своим положением. Это дает зацепку троцкистам, врагам нашим, дает им резерв, дает им армию. Сами по себе троцкисты никогда не представляли большой силы в нашей партии.

Если вспомните последнюю дискуссию у нас в 1927 г., дискуссия была открытой, это был референдум. Настоящий референдум. Участвовало в этом референдуме 730 тыс. членов партии из 854 тысяч. Значит, 123 тыс. не участвовало в голосовании. Либо потому, что они в сменах были тогда, либо потому, что в отъезде были или в отпусках и прочее. Из 854 тыс. членов партии, стало быть, участвовало в референдуме 730 800. Высказались за большевиков против троцкистов 724 тысячи. Высказались за троцкистов 4 тысячи. Это полпроцента. Воздержалось 2600. Я думаю, что к тем, которые голосовали за троцкистов, надо прибавить тех, которые воздержались. Это будет 6 тыс. с лишним. Я думаю, что из тех членов партии, которые по разным причинам не могли участвовать в этом референдуме, это значит 121 тыс., можно было бы 10 процентов отдать троцкистам. Правда, соотношение сил среди голосовавших такое, что 99,5% голосовало за большевиков и 0,5%, то есть полпроцента, значит, за троцкистов. Однако здесь среди тех, которые не принимали участие в референдуме, я хотел бы дать троцкистам 10 процентов, не полпроцента, а 10 процентов. Это составит около 11 тыс., кажется, от 120 тысяч.

Вот вам: за троцкистов голосовали 4 тыс., воздержались 2 600–6 600. Добавим им 11 тысяч— 18 тысяч. Вот троцкисты. Тысяч 10 можно положить за зиновьевцев — 28 тысяч. Давайте будем класть больше для объективности, больше, чем следует,— 28 тысяч. И всякая другая шушера: правые и прочие, давайте будем класть 30 тысяч. Вот вам кадры, количество отнюдь не преувеличенное, люди, которые стояли за антипартийное течение, за троцкистов, за зиновьевцев. Многие стали высказываться за зиновьевцев и потом всякая мелочь: рабочая оппозиция, правые, демократический централизм и т. д.— 30 тыс. при 854 тыс. членов партии. Сейчас у нас членов партии полтора миллиона, кажется, с кандидатами — 2 миллиона. Из этих кадров троцкистов, зиновьевцев уже арестовано 18 тысяч. Если взять 30 тыс., значит, 12 тыс. остается. Многие из них перешли на сторону партии, и перешли довольно основательно. Часть выбыла из партии, часть остается, как будто бы не очень большие силы. Но, во-первых, для того, чтобы напакостить и нагадить, для этого не требуется много сил. Во-вторых, это не исчерпывается внутри СССР-овскими кадрами троцкистов.

То, что мы за это время понаисключили десятки, сотни тысяч людей, то, что мы проявили много бесчеловечности, бюрократического бездушия в отношении судеб отдельных членов партии, то, что за последние два года чистка была и потом обмен партбилетов — 300 тыс. человек исключили. Так что, с 1922 г. у нас исключенных насчитывается полтора миллиона. То, что на некоторых заводах, например, если взять Коломенский завод... Сколько там тысяч рабочих? (Голос с места. Тысяч тридцать.) Членов партии сейчас имеется 1400 человек, а бывших членов и выбывших с этого завода или исключенных — 2 тыс., на одном заводе. Как видите, такое соотношение сил: 1 400 членов партии — и 2 тыс. бывших членов на заводе. Вот, все эти безобразия, которые вы допустили,— все это вода на мельницу наших врагов. Вы не утешайте себя тем, что каких-нибудь 12 тыс., может быть, из старых кадров остается и что троцкисты последние кадры пускают в ход для того, чтобы пакостить, которых мы скоро перестреляем, не утешайте себя. Бездушная, бесчеловечная политика в отношении рядовых членов партии, отсутствие всяких интересов у многих из наших руководителей к судьбам отдельных членов партии, эта готовность тысячами вышибать людей, которые оказались замечательными людьми, когда мы их проверили, первоклассными стахановцами, готовыми идти на всякие жертвы.

{21}

Все это создает обстановку для того, чтобы умножать резервы для врагов— и для правых, и для троцкистов, и для зиновьевцев, и для кого угодно. Вот с этой бездушной политикой, товарищи, надо покончить.

Требовать от каждого члена партии, чтобы он был марксистом,— ведь это же глупость. У нас есть старая, испытанная формула членства партии, данная Лениным, формула, которая оправдана всей историей нашей партии. Член партии— это тот, который признает программу, участвует в одной из организаций партии и платит членские взносы. Признать программу— это не значит обязательно быть сознательным марксистом, который читал Маркса. На это нужны годы, если не десятилетия, для того, чтобы стать сознательным марксистом. Где же рабочий может стать сознательным марксистом, когда у него нет времени? Положение его толкает к марксизму, он понимает программу, более или менее ее признает, он готов за эту программу драться с врагом. Вот и все. Но ежели он не осознал марксизм, ежели он не изучил основы марксизма... (Голос с места. Не усвоил.), не усвоил— это же идиотизм. Этот идиотизм мы допустили на съезде партии, включив такие комментарии в устав партии насчет того, кого можно назвать активным и кого можно назвать пассивным. Мы не можем устав изменять. Мы не можем на пленуме отменять ошибку, которую мы по недосмотру допустили, но мы можем по чистой совести не применять этот пункт, потому что он против марксизма, против ленинизма, против правды и против совести.

Если человек признает нашу программу, ну, принял ее в основу, если он работает в одной из наших партийных организаций, если он платит членские взносы, поскольку он может платить — это член партии полноправный. Нельзя требовать от каждого члена партии, чтобы он усвоил марксизм. Я не знаю, многие ли члены ЦК усвоили марксизм. (Веселое оживление в зале).

Многие ли секретари обкомов, крайкомов усвоили марксизм? На это нужно десятилетие, чтобы усвоить марксизм. Как Ленин усвоил марксизм? Как он читал сочинения Маркса? Он не просто читал, а прорабатывал. Он записки составлял, раз, другой, третий раз перечитывал, руководил движением. И вот он в конце концов добился, что усвоил марксизм. Нельзя же требовать этого от каждого члена партии. Это глупо.

И еще одна оплошность или погрешность наша, я уже не знаю. Уж если простой человек провинился, у наших людей нет другой меры, кроме исключения, как одно время было у нас в уголовной практике — либо расстрелять, либо оправдать, как будто нет промежуточной ступени. Допустим, член партии не мог присутствовать на собрании раз, другой раз. Ну, ты его позови, предупреди, что нельзя уклоняться от партийных собраний. Ну, если он все-таки не может присутствовать или, если был такой случай, что не мог заплатить членские взносы, тут ты его опять же предупреди. Ну, можно указание сделать, можно над вид потом поставить, можно потом выговор ему записать и можно потом дать срок — вот тебе срок,— за это время ты как-нибудь исправься. Или если он самых элементарных штук по части нашей партийной идеологии не знает, есть некоторая азбука, которую член партии должен изучать, ну, дать ему срок, помочь изучить. Если не помогает, перевести в кандидаты, ежели и это не помогает, перевести в сочувствующие. Нет, у нас не хотят этого. Либо ты член партии, либо вон из партии. Это же нехорошо, товарищи, нехорошо.

Вот таковы вопросы, о которых я хотел поговорить сегодня. (Продолжительные аплодисменты).

Андреев. Переходим к принятию решения по докладу т. Сталина. Проект, в основном одобренный Политбюро, всем роздан. Имеются ли поправки или дополнения к проекту? (Голоса с мест. Нет. Хатаевич. Одна редакционная поправка. Там сказано: «Пленум обязывает секретарей обкомов взять на себя обязанности секретаря горкома». Это немного неудобно, их же выбрать надо. Сталин. Там сказано, что выборы должны быть проведены. Взять на себя функции — это не значит стать секретарем.) Нет надобности вашу поправку принимать, т. Хатаевич, это ясно и так.

{22}

Есть ли еще поправки и дополнения? Нет. Голосую. Кто за то, чтобы утвердить представленный проект резолюции, прошу поднять руки. Кто против? Кто воздержался? Нет. Принято единогласно. Порядок дня Пленума исчерпан.

Сталин. Видите ли, товарищи, тут выборы по партийной, линии на основе резолюции, принятой по докладу т. Жданова, придется провести к 20 мая, бесспорно. Мы в Политбюро обсуждали вопрос, у нас мнение такое, что придется вот в таком же подробном порядке обсудить вопрос о том, чтобы наши советы тоже перестроились на новый лад, имея в виду восстановление демократического централизма в советах. Там выборность плохая. Не только партийные организации забыли о выборности партийных органов, но и советские организации об этом забыли и неправильно применяют принцип выборности— депутаты пропадают куда-то, списков нет, отчетности нет. А между тем, если мы только партийные организации перестроим — в перспективе перестройки партийных организаций на демократический лад,— мы им поможем принять активное участие и возглавить выборы в верховные органы страны. Тем более вы должны наши местные советы перестроить на общедемократический лад, все эти РИКи, исполкомы, горсоветы, потому что много ли там демократизма, как вы подумаете? (Голоса с мест. Мало. Молотов. Да, да). Так вот у нас общее мнение такое, чтобы на следующем пленуме поставить вопрос о подготовке советов к новым условиям выборов в связи с принятием новой конституции... (Голоса с мест. Правильно!)... с приглашением предисполкомщиков и вообще советских людей. (Голос с места. О профсоюзах тоже надо.) О профсоюзах и о комсомоле, может быть, придется там же обсудить вопрос, не только о профсоюзах, но и о комсомоле, может быть, придется соединить эти три вопроса. Но центром будет перестройка рядов наших работников местных советов, где демократизма очень мало, где работа запущена. (Каганович. Правильно. Голоса с мест. Правильно.) Если это верно, тогда это можно принять.

Андреев. Возражений нет против этого предложения т. Сталина?

Голоса с мест. Нет.

Сталин. Вопрос можно обсудить о перестройке лишь в том случае, если товарищи у себя в партии проведут выборное начало и опытом своим поделятся с советскими работниками, которых мы пригласим на следующий пленум. Тогда будет уже опыт демократический. (Каганович. Вы уже тогда сумеете отчитаться.)

Андреев. Принято предложение т. Сталина?

Голоса с мест. Принято.

Андреев. Заседание Пленума ЦК объявляю закрытым.

{23}