В.Н.Хаустов
(Академия ФСБ РФ)

ИЗ ПРЕДЫСТОРИИ МАССОВЫХ РЕПРЕССИЙ ПРОТИВ ПОЛЯКОВ. СЕРЕДИНА 1930-х гг.

Массовые репрессии 1937–1938 гг. против лиц польской национальности — закономерное следствие в целом конфронтационной политики советского руководства 1920–1930-х гг. в отношении Польши. Существенно обострили взаимное недоверие в эти годы и неудавшаяся попытка установить в Польше советский режим в ходе советско-польской войны, и итоги Рижского мирного договора, и деятельность Коминтерна, направленная на дестабилизацию внутриполитического положения в Польше и подготовку прокоммунистического переворота. Нельзя не брать во внимание и наличие непреодолимых идеологических противоречий.

Вплоть до 1939 г. советское руководство считало Польшу плацдармом, используемым европейскими государствами для подрывной деятельности против СССР и возможного военного нападения. Развитие польско-английских, а затем польско-германских отношений рассматривалось как потенциальная угроза безопасности СССР. Однако и сама по себе Польша воспринималась как противник. Польские спецслужбы, иногда в сотрудничестве с английскими, проводили активную разведывательную деятельность по выявлению военного потенциала как в приграничных, так и в глубинных регионах Советского Союза. Понятное стремление руководства Польши, совсем недавно пережившей массированное вторжение Красной Армии, иметь достоверную информацию о возможных советских военных приготовлениях, воспринималось в Политбюро ЦК ВКП(б) как подготовка Ю.Пилсудским агрессивных действий против СССР. Ведь и поход польской армии на Киев в 1920 г. был такой же реальностью, как и войска М.Н.Тухачевского у стен Варшавы.

На наш взгляд, в тот период не всегда правильно воспринимались те спецсообщения резидентов советской разведки из Польши, в которых было наиболее адекватно отражено реальное положение. Так, например, в начале 1937 г. заместитель начальника Иностранного отдела Главного управления государственной безопасности НКВД СССР С.Шпигельглас сделал следующий вывод из доклада источника «Отелло»: «Доклад интересен несомненно. Он изобилует фактами, которые подтверждаются другими документами. Основная мысль доклада: Польша не агрессор, она жаждет сохранить при помощи Англии нейтралитет, — лавируя между СССР, Германией, Францией, — может оказаться дезинформацией. В этом опасность доклада»¹. Как видно, польское государство однозначно рассматривалось как потенциальный противник. Очевидно, это одна из основных причин того, что среди жертв массовых репрессий эпохи Большого террора весьма значительную долю составили поляки и люди, обвиненные в связях с Польшей.

Начиная с 1929 г. против ряда польских коммунистов, проживавших в СССР и занимавших различные партийные, военные и советские посты, выдвигались обвинения в принадлежности к так называемой Польской организации войсковой (ПОВ), а в 1933 г. были проведены первые аресты по этим обвинениям. Известно, что ПОВ была создана в начале первой мировой войны на польских территориях Российской империи как подпольная патриотическая военная организация. Ее основной задачей была самая разнообразная поддержка «Легионов» Ю.Пилсудского (участвовавщих в войне на стороне Австро-Венгрии), в том числе разведка в их пользу. ПОВ первоначально действовала против России, а в 1917–1918 гг. — против Германии, затем, после восстановления независимости Польши в конце 1918 г., была влита в Войско Польское и формально прекратила свое существование. Однако на территории Украины ПОВ просуществовала до 1921 г. и участвовала в советско-польской войне 1919–1920 гг., а потому рассматривалась советским руководством как контрреволюционная организация. В закрытом письме Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР от 11 августа 1937 г. «О фашистско-повстанческой, шпионской, диверсионной и террористической деятельности польской разведки в СССР» (см. Приложение) утверждалось, что ПОВ (в тот момент уже давно не существовавшая) продолжает свою деятельность, масштаб этой деятельности изображался в нереальном, гипертрофированном виде. В закрытом письме ГУГБ указывалось, что ПОВ проводит в СССР шпионскую и диверсионную работу, что участники организации глубоко внедрились в компартию Польши, захватили руководящие посты в партии и польской секции Исполкома Коминтерна, что ПОВ засылает провокаторов для разложения партии, использует партийные каналы для внедрения шпионов и диверсантов в СССР, что деятельность организации — это «работа, направленная к превращению компартии в придаток пилсудчины, с целью использования ее влияния для антисоветских действий во время военного нападения Польши на СССР»². Призрачное «дело ПОВ» с 1929 г. было инструментом дискредитации Коммунистической партии Польши (КПП).

В 1934–1935 гг. целый ряд факторов обусловил усиление репрессий против лиц польской национальности, и прежде всего против представителей КПП и ее автономных организаций — Коммунистической партии Западной Украины (КПЗУ) и Коммунистической партии Западной Белоруссии (КПЗБ). На репрессивной политике отразилось общее изменение отношения СССР к коммунистическому движению: именно в 1935 г. VII конгресс Коминтерна сделал ставку на создание единого рабочего фронта, признав тем самым, что политика опоры только на компартии стран мира, в том числе и Польши, потерпела крах. Отношение советского руководства к Польше и полякам ужесточили и успешные действия польских спецслужб по пресечению подрывной деятельности Коминтерна. Особое раздражение советского руководства вызывали польско-германское соглашение 1934 г. и визит в Польшу Г.Геринга.

С санкции Политбюро ЦК ВКП(б) на Украине и в Белоруссии были организованы процессы, по которым проходили члены ПОВ. Решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 31 мая 1934 г. (принятое опросом) гласило: «Разрешить ОГПУ привести в исполнение приговоры в отношении руководителей вскрытой "Польской военной организации" («ПОВ») и провокаторов в компартии Польши»³. Следует отметить отдельные попытки противостоять волне начавшихся политических репрессий. Так, в докладной записке на имя Сталина Генеральный прокурор СССР И.А.Акулов в январе 1935 г. сообщал, что в Прокуратуру СССР от одиннадцати осужденных по делу «ПОВ» поступили заявления о неправильных методах следствия. К записке И.А.Акулов приложил заявления осужденных, утверждавших, что никакой контрреволюционной работы они не вели, а ложные показания давали «исключительно исходя из заявления заместителя начальника областного ГПУ Галицкого, что "партия требует самопожертвования и жертв ряда людей"»⁴. Однако ни одного решения по этому факту принято не было, наоборот, советское руководство встало на путь расправы со своими соратниками из КПП.

В декабре 1935 г. Политбюро ЦК ВКП(б) принимает решение о закрытии особых переправ («окон» на границе, организованных НКВД для Коминтерна) КПП, КПЗУ и КПЗБ. «Партийные дороги» стали рассматриваться советским руководством только как каналы проникновения шпионов и диверсантов на территорию СССР. Поскольку особые переправы на западных границах СССР закрылись для польской компартии, ее представители, оказавшиеся в этот момент на территории СССР (в том числе практически вся верхушка партии), уже не могли вырваться из пределов советского государства.

С первых месяцев 1936 г. начинаются чистки среди политэмигрантов. В процессе подготовки специального постановления Политбюро ЦК ВКП(б) о политэмигрантах особое внимание было уделено польским коммунистам. 19 января 1936 г. секретарь Исполкома Коминтерна Д.З.Мануильский писал секретарю ЦК ВКП(б) Н.И.Ежову, назначенному ответственным за подготовку постановления: «Дорогой Николай Иванович! Прошу Вас в ближайшие дни принять меня по вопросу о мероприятиях против проникновения под видом политэмигрантов и членов братских компартий на территорию СССР шпионов и диверсантов <...> Я хотел бы с Вами обсудить вопрос о мероприятиях по проверке польской компартии, являвшейся, как Вам известно, в последние годы главным поставщиком шпионских и провокаторских элементов в СССР»⁵.

Ежов, основываясь на материалах, представленных из ИККИ и НКВД, о ходе работы над проектом постановления информировал Сталина. И если начальник Особого отдела ГУГБ НКВД СССР М.И.Гай сообщал, что «значительное количество политэмигрантов находятся под подозрением НКВД», то Ежов, нагнетая напряжение и подыгрывая вождю, в адресованной Сталину записке использовал значительно более жесткую формулировку: «Политэмигранты, подозреваемые в шпионаже, дела которых разрабатываются в НКВД»⁶.

Первоначальный проект постановления ЦК ВКП(б), носивший название «О порядке въезда в СССР политэмигрантов», после неоднократных доработок Ежовым воплотился в постановление «О мерах, ограждающих СССР от проникновения шпионских, террористических и диверсионных элементов», принятое в феврале 1936 г. В соответствии с постановлением, МОПР (Международная организация помощи борцам революции, основанная в 1922 г.) лишалась права предоставлять членам коммунистических партий разрешение на въезд в СССР. Функция выдачи таких разрешений всем иностранцам, в том числе и политэмигрантам, возлагалась только на НКВД СССР. В постановлении отмечалось, что «на территории СССР скопилось большое количество политэмигрантов, часть из которых является прямыми агентами разведывательных и полицейских органов капиталистических государств»⁷. На Коминтерн и НКВД СССР была возложена задача провести в трехмесячный срок полный переучет политэмигрантов, прибывших в СССР по линии МОПР, ИККИ⁸ и Профинтерна⁹. На основании этого решения создавалась специальная комиссия в составе секретаря ЦК ВКП(б) Н.И.Ежова, начальника Особого отдела Главного управления государственной безопасности НКВД СССР М.И.Гая и секретаря Исполкома Коминтерна Д.З.Мануильского. По окончании переучета политэмигрантов комиссия должна была представить на утверждение ЦК списки по трем категориям: 1) политэмигрантов, подлежащих высылке за пределы СССР через органы НКВД как подозреваемых в шпионаже или в ведении враждебной антисоветской работы, 2) политэмигрантов, которых предполагалось направить за границу на подпольную работу по линии Коминтерна и МОПР, 3) политэмигрантов, которые остаются в СССР, так как им угрожает опасность в своей стране⁷.

15 марта 1936 г. состоялось первое заседание комиссии ЦК по политэмиграции, на котором было решено не дожидаться окончательного учета всех находящихся в СССР политэмигрантов, а приступить с 1 апреля 1936 г. к рассмотрению списков по секциям Коминтерна, начав эту работу с польской секции.

1 июля 1936 г. М.И.Гай докладывал, что по месту жительства учтено и установлено 5678 политэмигрантов, причем на 2210 из них имеются компрометирующие материалы. Что касается политэмигрантов из Польши, то НКВД по заданию комиссии ЦК предоставил информацию о месте пребывания 1189 человек: в Москве — 464, на Украине — 264, в Белоруссии — 201, в Ленинградской области — 86, в Свердловской области — 70, в Крыму — 44, в Казахстане — 40, в Челябинской области — 20. На 489 из них имелись компрометирующие материалы¹⁰.

Следует отметить, что уже в процессе работы комиссии репрессии ужесточились. Вместо предусмотренной постановлением ЦК ВКП(б) высылки из СССР комиссия санкционировала аресты политэмигрантов. Так, рассмотрев дела 368 польских политэмигрантов, проживавших в Москве, комиссия постановила: 53 человека подлежат аресту, 238 — направлению за границу, 77 могут быть оставлены в СССР.

В ходе учета политэмигрантов одновременно устанавливалось и место их работы. Эти 368 поляков работали: в военной промышленности — 6, в тяжелой промышленности — 40, на других промышленных предприятиях — 33, в советских и партийных учреждениях — 79, в учебных заведениях — 39, в военно-учебных заведениях — 1, в учреждениях и организациях Коминтерна — 103, в редакциях газет и издательствах — 31, в прочих организациях — 36¹¹.

Таким образом, подготовительная работа, дающая возможность при необходимости быстро развернуть массовые операции, была проведена.

Подготовка к массовым репрессиям против лиц польской национальности проявилась не только в учете политэмигрантов. В период, предшествовавший Большому террору, около 35% арестованных в целом по стране якобы за шпионаж обвинялись в принадлежности к польским разведорганам: в 1935 г. из 6409 арестованных — 2253, а в 1936 г. из 3669 — 1275¹². Изменение в начале 1936 г. отношения к выходцам из других стран, прежде всего из Польши, нашло отражение в «чистке» не только аппарата Коминтерна, одного из орудий внешнеполитической деятельности СССР, но и аппарата НКВД — важнейшего инструмента реализации внутренней политики. В организации кампании против поляков (в частности сотрудников органов НКВД) огромную роль сыграл секретарь ЦК ВКП(б), председатель Комиссии партийного контроля Н.И.Ежов, умело возбуждавший маниакальную подозрительность Сталина. Став в 1935 г. куратором органов государственной безопасности по линии ЦК и будучи одновременно секретарем ЦК ВКП(б), а затем и кандидатом в члены Политбюро (в отличие от наркома внутренних дел Г.Ягоды — только члена ЦК), Ежов имел широкие возможности для формирования мнения Генерального секретаря ЦК.

Первым звеном в цепи разоблачений польских «шпионов», внедрившихся в органы государственной безопасности, стало дело Маковского — заместителя начальника Особого отдела Управления НКВД Омской области, а до этого — резидента советской разведки, работавшего в Польше. Как и большинство других сотрудников-поляков, Ю.И.Маковский был принят на службу в органы по распоряжению Ф.Э.Дзержинского. Надо сказать, что значительную часть сотрудников контрразведывательного отдела ГУГБ НКВД СССР, работавших по польской линии, составляли поляки (Сосновский И.И., Баранский К.С. и другие), некоторые из которых в прошлом были кадровыми сотрудниками спецслужб Польши. Маковского арестовали в феврале 1936 г. На конспиративной квартире за рубежом в его сейфе оказалось гораздо больше денег, чем он указал, и, кроме того, там хранились письма от его сестры, жившей в Польше. В этих письмах, относящихся к 1926 г., среди знакомых упоминались видные государственные чиновники польского государства. Все это дало основания для подозрений.

Ягода в письме к Сталину, проявившему интерес к этому делу, попытался заступиться за Маковского, отмечая, что в период его деятельности не произошло провалов, хотя и случались некоторые нарушения конспирации. Ягода направил свое письмо 3 февраля, а 7 февраля Сталину по этому же вопросу пишет записку Ежов. Проявляя политическую бдительность, он фактически плетет интригу против Ягоды¹³, неоднократно повторяя: «тов. Ягода не сообщает» и пытаясь внушить Сталину, что Маковский имел связи с польской разведкой. Понимая полную бездоказательность своих утверждений, он заявляет о «нецелесообразности ведения следствия в Особом отделе Главного управления государственной безопасности, где работал Ю.Маковский и где у него есть друзья»¹⁴. Нужно отдать должное личному мужеству Ю.Маковского, который в течение полутора лет отрицал все выдвинутые против него обвинения.

Ежов, заместивший в сентябре 1936 г. Ягоду на посту наркома внутренних дел, резко усилил кампанию борьбы с польским шпионажем. В ноябре-декабре 1936 г. были арестованы еще один бывший резидент советской разведки в Польше В.Илинич и бывший заместитель начальника Особого отдела ГУГБ НКВД СССР И.И.Сосновский. В процессе следствия к ним применялись методы физического воздействия, и в результате оба сознались, что принадлежали к ПОВ и выполняли задания разведорганов Польши. На февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) 1937 г. и Сталин и Ежов, сообщая о разоблачении работников Главного управления государственной безопасности НКВД СССР, оказавшихся якобы польскими шпионами, назвали Маковского и Илинича.

Позже сотрудники Коминтерна и НКВД под пытками назовут сотни других поляков — «соучастников шпионской деятельности». В уже упоминавшемся закрытом письме НКВД СССР от 11 августа 1937 г., посвященном деятельности польской разведки, отмечалось, что в СССР произошел «полный захват и парализация всей нашей разведывательной работы против Польши и систематическое использование проникновения членов организации в ВЧК–ОГПУ–НКВД и Разведупр РККА для активной антисоветской работы»².

Когда в 1937 г. начнет претворяться в жизнь чудовищный план «генеральной чистки» советского общества, все упомянутые на допросах поляки будут репрессированы. В настоящее время сотрудники Коминтерна и НКВД, руководящие партийные и советские работники, ставшие первыми жертвами массовых репрессий — Ю.И.Маковский, Б.В.Скарбек-Шацкий, Ю.Ленский-Лещиньский, Т.Ф.Домбаль, М.А.Логановский, И.С.Уншлихт, И.И.Сосновский и другие, — реабилитированы¹⁵.

Приложение

Из закрытого письма ГУГБ НКВД СССР
«О фашистско-повстанческой, шпионской, диверсионной и террористической деятельности польской разведки в СССР»

11 августа 1937 г.,
№ 59098, г.Москва

Народным комиссарам внутренних дел союзных республик, начальникам Управлений НКВД автономных республик, областей и краев.

НКВД Союза вскрыта и ликвидируется крупнейшая и, судя по всем данным, основная диверсионно-шпионская сеть польской разведки в СССР, существовавшая в виде так называемой «Польской организации войсковой» <...>

Активная антисоветская работа организации велась по следующим основным направлениям:

1. Подготовка, совместно с левыми эсерами и бухаринцами, свержения советского правительства, срыва Брестского мира, провоцирование войны РСФСР с Германией и сколачивание вооруженных отрядов интервенции (1918 г.).

2. Широкая всесторонняя подрывная работа на Западном и Юго-Западном фронтах во время советско-польской войны, с прямой целью поражения Красной Армии и отрыва УССР и БССР.

3. Массовая фашистско-националистическая работа среди польского населения СССР в целях подготовки базы и местных кадров для диверсионно-шпионских и повстанческих действий.

4. Квалифицированная шпионская работа в области военной, экономической и политической жизни СССР, при наличии крупнейшей стратегической агентуры и широкой средней и низовой шпионской сети.

5. Диверсионно-вредительская работа в основных отраслях оборонной промышленности, в текущем и мобилизационном планировании, на транспорте, в сельском хозяйстве; создание мощной диверсионной сети на военное время как из числа поляков, так и, в значительной степени, за счет различных не-польских элементов.

6. Контактирование и объединение диверсионно-шпионских и иных активных антисоветских действий с троцкистским центром и его периферией, с организацией правых предателей, с белорусскими и украинскими националистами на основе совместной подготовки свержения советской власти и расчленения СССР.

7. Прямой контакт и соглашение с руководителем военно-фашистского заговора предателем Тухачевским в целях срыва подготовки Красной Армии к войне и для открытия нашего фронта полякам во время войны.

8. Глубокое внедрение участников организации в компартию Польши, полный захват в свои руки руководящих органов партии и польской секции ИККИ, провокаторская работа по разложению и деморализации партии, срыв единого и народного фронта в Польше, использование партийных каналов для внедрения шпионов и диверсантов в СССР, работа, направленная к превращению компартии в придаток пилсудчины, с целью использования ее влияния для антисоветских действий во время военного нападения Польши на СССР.

9. Полный захват и парализация всей нашей разведывательной работы против Польши и систематическое использование проникновения членов организации в ВЧК–ОГПУ–НКВД и Разведупр РККА для активной антисоветской работы.

Основной причиной безнаказанной антисоветской деятельности организации в течение почти 20-ти лет является то обстоятельство, что почти с самого момента возникновения на важнейших участках противопольской работы сидели проникшие в ВЧК крупные польские шпионы — Уншлихт, Мессинг, Пиляр, Медведь, Ольский, Сосновский, Маковский, Логановский, Баранский и ряд других, целиком захвативших в свои руки всю противопольскую разведывательную и контрразведывательную работу ВЧК–ОГПУ–НКВД¹⁶ <...>

Вредительство в советской разведывательной и контрразведывательной работе.

После окончания советско-польской войны основной кадр организации возвращается в Москву и, используя пребывание Уншлихта на должностях зампреда ВЧК–ОГПУ, а затем зампреда РВС, разворачивает работу по захвату под свое влияние решающих участков деятельности ВЧК–ОГПУ (Пиляр — нач. КРО ВЧК, Сосновский и его группа в КРО ВЧК, Медведь — председатель МЧК, позднее сменил Мессинга на посту ПП ОГПУ в ЛВО, Логановский, Баранский и ряд других в системе ИНО–ВЧК–ОГПУ–НКВД) и Разведупра РККА (Бортновский и др.)

Работа организации в системе ВЧК–ОГПУ–НКВД и Разведупра РККА в течение всех лет направлялась в основном по следующим линиям:

1. Полная парализация нашей контрразведывательной работы против Польши, обеспечение безнаказанной успешной работы польской разведки в СССР, облегчение проникновения и легализации польской агентуры на территорию СССР и различные участки народно-хозяйственной жизни страны.

Пиляр, Ольский, Сосновский и другие в Москве, Белоруссии, Мессинг, Медведь, Янишевский, Сендзиковский¹⁷ и другие в Ленинграде — систематически срывали мероприятия наших органов против польской разведки, сохраняли от разгрома местные организации «ПОВ», предупреждая группы и отдельных членов «ПОВ» об имеющихся материалах, готовящихся операциях, консервировали и уничтожали поступавшие от честных агентов сведения о деятельности «ПОВ», заполняли агентурно-осведомительную сеть двойниками, работавшими на поляков, не допускали арестов, прекращали дела.

2. Захват и парализация всей разведывательной работы НКВД и Разведупра РККА против Польши, широкое и планомерное дезинформирование нас и использование нашего разведывательного аппарата за границей для снабжения польской разведки нужными ей сведениями о других странах и для антисоветских действий на международной арене.

Так, член «ПОВ» Сташевский, назначенный Уншлихтом на закордонную работу, использовал свое пребывание в Берлине в 1923 году для поддержки Брандлера в целях срыва и разгрома пролетарского восстания в Германии¹⁸, действуя при этом по прямым директивам Уншлихта.

Член «ПОВ» Жбиковский, направленный Бронковским на закордонную работу Разведупра РККА¹⁹, вел провокационную работу в целях осложнения взаимоотношений СССР с Англией.

По директивам Уншлихта члены организации Логановский и Баранский использовали свое пребывание по линии ИНО в Варшаве в период отстранения Пилсудского от власти для организации под прикрытием имени ОГПУ диверсионных пилсудчиковских организаций, действовавших против тогдашнего правительства эндеков²⁰ в Польше, и готовили от имени резидентуры ИНО провокационное покушение на французского маршала ФОША во время его приезда в Польшу, в целях срыва установления нормальных дипломатических отношений между Францией и СССР.

3. Использование положения членов «ПОВ» в ВЧК–ОГПУ–НКВД для глубокой антисоветской работы и вербовки шпионов.

Эмиссар Пилсудского и резидент 2-го отдела ПГШ [разведывательного отдела польского Генштаба] И.Сосновский широко использовал свое положение в органах для установления контакта с различными, преимущественно националистическими антисоветскими элементами и возглавил их подрывную деятельность в Закавказье, Средней Азии и других местах.

Однако едва ли не самый большой вред нанесла нам теория и практика пассивности в контрразведывательной работе, упорно и систематически проводившаяся польскими шпионами, проникшими в ВЧК–ОГПУ–НКВД.

Пользуясь захватом в свои руки руководящих постов в нашем контрразведывательном аппарате, польские шпионы сводили всю работу к узко-оборонительным мероприятиям на нашей территории, не допускали работы по проникновению нашей разведывательной агентуры в центры иностранных разведок и других активно-наступательных контрразведывательных действий.

Срывая и не допуская основного метода контрразведывательной работы, заключающегося в перенесении нашей борьбы против иностранных разведок на их собственную территорию, польские шпионы в наших органах достигли такого положения, при котором советская контрразведка из органа, которому пролетарским государством поручена борьба против иностранных разведок и их деятельности в целом, была на ряд прошедших лет превращена в беспомощный аппарат, гоняющийся за отдельными мелкими шпионами.

В тех же случаях, когда попытки контрразведывательного выхода за кордон делались, они использовались польской разведкой либо для внедрения своей крупной агентуры в СССР (дело Савинкова²¹), либо для установления контакта с деятельностью антисоветских элементов и их активизации (дело Москвича-Боярова, проф. Исиченко и др.) <...>

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР,
Генеральный комиссар
государственной безопасности Ежов

Верно: оперативный секретарь ГУГБ НКВД СССР
комбриг Ульмер.

Архив ФСБ РФ

Примечания:

1 Архив Федеральной службы безопасности Российской Федерации (Архив ФСБ РФ).

2 Там же.

3 Архив Президента Российской Федерации (АПРФ). Ф. 3. Оп. 58. Д. 245. Л. 58.

4 Там же. Д. 246. Л. 131.

5 Там же. Ф. 53 (фонд Ежова). Оп. 1. Д. 73. Л. 3.

6 Там же. Л. 5, 32.

7 Там же. Л. 81.

8 ИККИ — Исполнительный Комитет Коммунистического Интернационала.

9 Профинтерн — Красный Интернационал профсоюзов. Существовал с 1921 по 1937 г.

10 АПРФ. Ф. 53. Оп. 1. Д. 73. Л. 94–95.

11 Там же. Л. 69.

12 Архив ФСБ РФ.

13 В процессе следствия в 1937–1938 гг. по делу Г.Ягоды, якобы руководившего антисоветским заговором в органах НКВД, против него выдвигалось обвинение и в том, что он активно привлекал в органы государственной безопасности поляков. При этом новый нарком внутренних дел Н.Ежов явно не хотел вспоминать об основателе советской спецслужбы Ф.Э.Дзержинском — поляке по национальности. Судьбы соратников Ольского, Пиляра, Уншлихта позволяют предположить, что если бы Дзержинский дожил до 1937 г., то был бы репрессирован.

14 АПРФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 24. Л. 26.

15 Ю.И.Маковский — заместитель начальника Особого отдела УНКВД Омской области; Б.В.Скарбек-Шацкий — секретарь одного из райкомов КП(б)У; Ю.Ленский-Лещинский — член Президиума ИККИ, Генеральный секретарь Коммунистической партии Польши; Т.Ф.Домбаль — вице-президент Академии наук Белоруссии, заведующий кафедрой электротехнического института, в 1932–1934 гг. член ЦК КП(б) Белоруссии; М.А.Логановский — сотрудник ВЧК–ОГПУ СССР, затем НКИД СССР, а с 1931 г. — зам. наркома пищевой промышленности СССР; И.С.Уншлихт — секретарь ЦИК СССР; И.И.Сосновский — во время польско-советской войны 1919–1920 гг. руководил разведывательной деятельностью 2-го отдела польского Генштаба против советской России, затем перешел на сторону большевиков и стал работать в ВЧК. Занимал различные посты в ВЧК–ОГПУ–НКВД, перед арестом — заместитель начальника УНКВД Саратовской области.

16 С.А.Мессинг — с 1929 по 1931 г. заместитель председателя ОГПУ, перед арестом — председатель «Совмонголтувторга»; Р.А.Пиляр — начальник УНКВД Саратовской области; Ф.Д.Медведь — начальник УНКВД Ленинградской области; Я.К.Ольский — с 1929 по 1931 г. начальник Особого отдела ОГПУ, затем на руководящих должностях в Наркомате снабжения и в Наркомате внутренней торговли; К.С.Баранский — начальник отделения КРО ГУГБ НКВД СССР.

17 Янишевский, Сендзиковский — сотрудники Управления госбезопасности УНКВД по Ленинградской области.

18 А.К.Сташевский — перед арестом торгпред в Испании; Г.Брандлер — один из лидеров компартии Германии в 1920-е гг. Выступил против вооруженного восстания в Гамбурге в октябре 1923 г. В закрытом письме ГУГБ НКВД СССР против Сташевского необоснованно выдвигается обвинение в связях с Брандлером и в ответственности за поражение Гамбургского восстания.

19 Жбиковский, Бронковский — в 1920-е гг. сотрудники Разведупра РККА.

20 «Эндеки» — обиходное название участников польского правонационалистического движения «Народова демокрация» (НД, Национальная демократия), основных политических противников Ю.Пилсудского. В период удаления Пилсудского от власти (1922 — 1926 гг.) входили в состав коалиционных правительств Польши вместе с представителями других партий, но самостоятельно ни разу правительство не формировали.

21 Б.В.Савинков — руководитель эмигрантской организации «Народный союз защиты родины и свободы». В ходе операции ОГПУ «Синдикат–2» Савинкова, пребывавшего в тот момент в Польше, заманили на территорию СССР и арестовали. Сотрудники ОГПУ, принимавшие участие в этой разработке, в 1937–1938 гг. были расстреляны по ложному обвинению в шпионаже в пользу Польши.