Трудоиспользование и репатриация гражданских немцев из cтран Европы в СССР
География и трудоиспользование
интернированных немцев в СССР
Примечательна и география размещения интернированных. Как видим, ГКО сдержал
слово: большинство интернированных — более 3/4 — было направлено вДонбасс
и смежные металлургические области южной Украины (см. табл. 15 и рис. 8).
Таблица 15. География немецких интернированных в СССР, на 1.01.1946
| №№ |
Области и республики |
Число раб. батальонов |
Интернированные |
Доля мужчин |
| чел. |
% |
% |
| 1. |
Сталинская обл. |
63 |
49452 |
37,4 |
55,8 |
| 2. |
Ворошиловградская |
30 |
26015 |
19,7 |
64,6 |
| 3. |
Днепропетровская |
27 |
18556 |
14,0 |
61,2 |
| 4. |
Челябинская |
6 |
5185 |
3,9 |
42,8 |
| 5. |
Ростовская |
5 |
4314 |
3,3 |
50,9 |
| 6. |
Свердловская |
6 |
3470 |
2,6 |
45,9 |
| 7. |
Грузинская ССР |
4 |
2972 |
2,2 |
88,8 |
| 8. |
Чкаловская |
3 |
2780 |
2,1 |
95,0 |
| 9. |
Харьковская |
4 |
2409 |
1,8 |
69,6 |
| 10. |
Молотовская |
3 |
1 946 |
1,5 |
41,7 |
| 11. |
Запорожская |
2 |
1608 |
1,2 |
77,1 |
| 12. |
Минская |
3 |
1526 |
1,2 |
100,0 |
| 13. |
Коми АССР |
2 |
1 357 |
1,0 |
22,3 |
| 14. |
Чувашская АССР |
2 |
966 |
0,7 |
7,9 |
| 15. |
Грозненская |
2 |
927 |
0,7 |
35,0 |
| 16. |
Московская |
3 |
877 |
0,7 |
100,0 |
| 17. |
Курганская |
|
788 |
0,6 |
7,7 |
| 18. |
Северо-Осетинская АССР |
2 |
762 |
0,6 |
63,1 |
| 19-33. |
Прочие |
14 |
6243 |
4,8 |
|
| |
Всего |
183 |
132 133 |
100,0 |
58,7 |
Источник: РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 4а, д. 21, л. 3.
Рис. 8. Размещение немецких интернированных в СССР на 1 февраля 1946 г., тыс. чел.
Еще около 11% было «трудоустроено» на Урале. Сравнительно небольшие контингенты были на Северном Кавказе, в Белоруссии, на Украине и в Московской области. Из 15 областей с одним рабочим батальоном только две (Актюбинская и Кемеровская) расположены к востоку от Урала и три на севере Европейской части СССР (Карело-Финская АССР, Архангельская и Мурманская обл.). Интересно, что в Донбассе преобладали мужчины, а на Урале — женщины.
На фоне расселения советских спецпоселенцев того времени эта география выглядит привилегированной и «гуманной». В сущности, она совпадает с районами принудительного вселения советских репатриантов, значительную часть которых вербовали на восстановление шахт Донбасса. Заметим, что население Донбасса было особенно сильно затронуто немецкими акциями по угону советских граждан в Германию.
Еще 29 декабря 1944 года (то есть спустя 13 дней после выхода основополагающего постановления № 7161 cc) ГКО выпустил в его развитие Постановление «О трудовом использовании интернированных немцев» (за № 7252cc)1. В число заинтересованных ведомств, кроме Наркомугля и Наркомчермета, вошел и Наркомцветмет (нарком — т.Ломако2): из 140 тыс. запланированных пар рабочих рук на его предприятиях предполагалось использовать 20 тыс. — вдвое меньше, чем в Наркомчермете (40 тыс.) ивчетверо меньше, чем в Наркомугле (80 тыс.).
Большинство интернированных предполагалось направить в Сталинскую (56 тыс.), Ворошиловградскую (28 тыс.) и Ростовскую (8,5 тыс.) обл.: здесь должны были преобладать угольщики, тогда как в Днепропетровской обл. (22,5 тыс.) «монополистом» был Наркомчермет. Подключение же Наркомцветмета означало резкое расширение намечаемой географии трудоиспользования: соответствующие предприятия находились на Урале (в одной только Свердловской обл. планировалось использовать 5 тыс. чел.), в Ленинградской обл., в Северной Осетии, а также в Казахстане, Узбекистане и Таджикистане.
Для решения всего комплекса вопросов в Сталинской, Ворошиловградской, Днепропетровской и Ростовской обл. создавались специальные комиссии в составе секретаря обкома (председатель), председателя облисполкома, начальника управления НКВД и представителей заинтересованных ведомств3. Комиссии были вправе использовать помещения не только заинтересованных, но и любых других ведомств, расположенных вблизи выбранных предприятий. Уже к 3 января 1945 года(!) им следовало доложиться в НКВД СССР о проведенных мероприятиях, в том числе и о степени готовности предприятий к приему, а также указать станции назначения для разгрузки эшелонов с интернированными. Мероприятия по подготовке и приспособлению помещений предписывалось закончить к 15 января, ведомства-потребители должны были командировать на соответствующие предприятия своих уполномоченных представителей. Считалось, что офицерские кадры рабочих батальонов, формируемых и оплачиваемых Наркоматами, состоят на действительной военной службе со всеми вытекающими отсюда правами, обязанностями и преимуществами.
21 февраля 1945 года вышло Постановление ГКО № 7565c «О распределении мобилизуемых на территории действующих фронтов немцев на работы в промышленности»4. В качестве «первых партий мобилизованных немцев» распределению — между 12 союзными и 2 республиканскими (БССР) наркоматами— подлежали 85 тыс. чел., из них 67 тыс. предназначались УССР и 18 тыс. — БССР. Крупнейшим заказчиком выступали Наркомуголь (25 тыс. чел.), Наркомстрой (11 тыс.), Наркомчермет (10 тыс.), Наркомлес, НКПС, а также Наркомтоппром БССР (по 5 тыс.).
Что касается статуса и положения самих интернированных, то они регулировались специально разработанным в НКВД «Положением о приеме, содержании и трудоиспользовании мобилизованных и интернированных немцев» от 27 февраля 1945 года5.
Согласно этому документу, интернированные и мобилизованные немцы из Юго-Восточной Европы направлялись на восстановительные и строительные работы в шахты, в основные цеха или на подсобные предприятия перечисленных наркоматов, то есть фактически выводились из-под контроля Главного управления по делам военнопленных и интернированных МВД СССР (ГУПВИ). Это ставило их в значительно худшие условия, чем те, в которых находились немецкие военнопленные, поскольку перечисленные ведомства и их предприятия рассматривали их как бросовую рабочую силу иоб их быте и хотя бы о поддержании физического состояния практически не заботились6.
Штатной организацией соответствующего Наркомата являлся рабочий батальон. Каждый батальон состоял из трех-пяти рот численностью до 1000 чел.; роты возглавлялись выделенным НКО офицерским составом7. В вопросах охраны, поддержания режима и учета интернированных батальоны оперативно подчинялись НКВД, осуществлявшему одновременно и более широкий контроль. Указания и требования органов НКВД исполнялись в первую очередь.
В остальном же интернированные находились в полном подчинении и на полном содержании «своего» наркомата. На наркоматы возлагалась ответственность за обеспечение интернированных всем необходимым — от питания до культурно-бытовых и санитарных мероприятий. Содержать их предписывалось казарменно, в помещениях барачного типа, огороженных— вместе со двором — колючей проволокой или забором и охраняемых вахтерской службой наркоматов (допускалось проживание мужчин иженщин в одной зоне, но в разных помещениях). В бараках устанавливался внутренний распорядок, аналогичный тому, что был принят в лагерях НКВД для военнопленных.
В случае нарушений взыскания накладывались в соответствии с Дисциплинарным уставом Красной Армии; за неоднократные или грубые нарушения дисциплины, побеги или отказ от работы можно было попасть в отдаленные и северные лагеря НКВД для интернированных с особым режимом (последние, таким образом, несли точно такую же функцию, что и концлагеря в Третьем Рейхе), а все прочие преступления влекли за собой уголовную ответственность перед Военным трибуналом.
Все интернированные были организованы в бригады и смены. Комплектование бригад и смен велось по производственному принципу, в соответствии с существующей структурой батальона (роты, взвода). Считалось, что при комплектовании бригад должны были учитываться квалификация и физическое состояние интернированных; на деле это было так не всегда и не везде. На работу предписывалось выходить организованно и, хотя и без охраны, но в сопровождении батальонного начальства или вахтеров. Питались в специальных столовых по действующим нормам для рабочих тех же предприятий, включая и дополнительный рацион для хорошо работающих8.
В зависимости от норм выработки9 полагалась и ежемесячная зарплата, из которой, однако, вычитались расходы на питание, поддержание в порядке общежития и постельных принадлежностей, охрану и содержание батальонного штата, а также 10% централизованных расходов. Больные или потерявшие трудоспособность оставались на полном содержании предприятий— до решения вопроса об их возвращении на родину.
Однако все это было, в основном, на бумаге. В действительности же все обстояло существенно иначе. Вот еще одна выдержка из воспоминаний Э. Кляйн:
«5 февраля мы добрались до цели — города Сталино (ныне— Донецк). Нас выгрузили около одной угольной шахты... Лагерь состоял из трех больших зданий. В одном блоке размещались женщины, а в блоке напротив — мужчины. В третьем находились кухня и столовая. Чего не было, так это туалетов. Поэтому мы были вынуждены справлять свою нужду просто позади своих блоков. Позднее мужчинам пришлось построить загородки. По периметру лагеря шла колючая проволока, в каждом из четырех углов стояло по сторожевой вышке. Возле входа в лагерь стоял маленький домик, в котором постоянно находился охранный пост.
Первые дни сидели мы на деревянных нарах безо всякого дела... Вскоре первую партию мужчин отправили на шахту. Затем подошла и очередь женщин. Перед этим все мы прошли медицинский осмотр. Мне, например, «врач» поставил диагноз: туберкулез. Я была более чем счастлива этому ложному диагнозу, так как благодаря ему я избежала работы в самой шахте.
В смысле снабжения тех, кто работал в шахте, кормили несколько лучше, чем остальных. Им полагалась большая, чем у нас, пайка хлеба и большая порция каши, в которой изредка можно было найти кусочки конины. Обыкновенно же давали трижды на дню щи или же сваренные в воде зеленые соленые помидоры, которых по весне сменили свекольные листья. Что нам придавало жизни — так это хлеб, но и в нем было больше балластных веществ, нежели калорий. Поначалу были у нас домашние белье иодежда, которые мы продавали с тем, чтобы прикупить немного кукурузной муки и поесть кукурузную кашу.
Первыми, кто умер, были мужчины старше 40 лет. Они не справились с трудностями и не смогли пересилить голод. В лагере 1064 возле деревни Ветка, где я находилась с июля 1945 года, ежедневно умирало 7–8 чел. из Силезии, Померании и др. восточных областей. Мы, женщины из 1021 лагеря, и должны были заполнить образовывавшиеся «бреши». Некоторым посчастливилось, и они работали в столовой или на кухне, или влазарете. Я работала на стройке, изредка в саду, а под конец — вкарьере кирпичного завода. Санитарные условия в лагере были ужасны. Ежедневным занятием после работы было давить вшей. Других возможностей для борьбы с ними у нас не было. Только в ноябре, когда у нас случилась эпидемия тифа, впервые применили меры для уничтожения вшей, вроде выжаривания белья и одежды.
В нашем бараке почти все 70 женщин заболели одновременно. И меня не миновала болезнь. В 40-градусном жару я лежала на нарах, прямо под потолком, над парой других несчастных, и не могла даже сама сесть. Никаких лекарств, санитар Хольцман, из причерноморских немцев, каждое утро мерил температуру и справлялся о здоровье, может ли та, что наверху, еще шевелить головой или нет. Два дня я жила только на чае. А когда мне стало чуть лучше, я обменяло свою пайку хлеба на яблоко. И хотя, начиная с января, у меня появилась возможность «организовывать» картофель (я перебирала картофель на складе), по-настоящему поправиться я так и не смогла. В это время мы стали получать картошку и в столовой — вместо пшенной каши, она была мороженой и отвратительной на вкус.
На кирпичном заводе мне все время доставалась работа потяжелее. Я должна была таскать до 20 кг кирпичей зараз. Сама я весила 42 кг. Однажды я упала в обморок. Когда мы пришли в лагерь, там была комиссия, отбиравшая больных и слабых для отправки домой. Я же однако для этого еще «не годилась». Но в сентябре 1946 года я уже настолько ослабла, что была отобрана в следующий по счету транспорт».
Ко всему этому следует добавить эпидемии тифа, открытую ненависть части персонала лагерей вообще к немцам, а также систематическое воровство снабженцами поступающих в лагеря продуктов и имущества10. Как отмечает историк из Петрозаводска И. И. Чухин, «...судьба интернированного гражданского населения оказалась во многом хуже, чем участь заключенных в лагеря военнопленных, с их твердым порядком и централизованным снабжением»11. Впрочем, и местные жители, занятые на тех же, что и «вестарбайтеры», работах, находились в условиях, часто ничуть не лучших, чем немцы12, а их питание, в отличие от интернированных, впрямую зависело от выработки.
Надо сказать, что рентабельным труд военнопленных и интернированных, за редчайшими исключениями, не был. Он неизбежно и неизменно дотировался.
Выборочный анализ отчетов четырех лагерей, проведенный в начале лета 1945 года финансовым отделом белорусского НКВД, показал разброс в их «рентабельности» между 9 и 27%. Анализ положения в одном из лагерей для военнопленных (№ 168) выявил ряд острых внутрилагерных противоречий: первое — между администрацией исанчастью, второе — между производственным отделом и работодателем (хозорганом). Администрация была заинтересована в обеспечении рабочей силой своих внутрилагерных нужд, санотделы— в поддержании физического состояния контингента, а хозорганы (контрагентные предприятия)— в получении как можно большего количества рабочей силы и снижении себестоимости, причем, поскольку оплата рассчитывалась по наряду-приказу, производительность труда их не волновала, что прямо провоцировало на бесхозяйственность. Между молотом и наковальней оказывались при этом производственные отделы лагерей, но в первую очередь — сами военнопленные, о которых хозорган в создавшейся ситуации просто не мог не отзываться иначе как о лентяях и саботажниках13.
Те же отношения воспроизводились и в лагерях для «вестарбайтеров». За январь 1946 года имеются данные о трудовом использовании интернированных группы «Б»: так, у хозорганов работало менее 80%, а около 14% не работало вообще, главным образом, по болезни и из-за отсутствия теплой одежды. Доля лиц, выполнявших или перевыполнявших норму, не достигала 35%14. В феврале доля занятых на контрагентских работах опустилась до отметки менее 60%15.
Тем не менее сводный отчетный процент самоокупаемости содержания военнопленных составлял в 1945 году 73%, в 1946 году — 93,5%, а в первом квартале 1947 года— 61,7%16. Сказанное выше, однако, заставляет сильно усомниться в достоверности этих «приличных» показателей. По свидетельствам самого «контингента», абсолютное большинство трудоспособных, не говоря уже об инвалидах, больных и прочих нетрудоспособных, было не в состоянии выполнять установленные для них нормы. Их выработка, по данным И. Чухина, только в редких случаях перекрывала установленную норму питания в денежном эквиваленте17.
К 1 мая 1945 года в СССР находилось 288 459 интернированных гражданских лиц18. В конце августа 1945 года ГКО вновь вернулся к вопросу об интернированных немцах19. Из того, что основные предписания предназначались только Наркомуглю, Наркомчер- и Наркомцветмету, можно было заключить, что предусмотренное апрельскими постановлениями существенное расширение ведомственного круга потребителей «вестарбайтерского» труда, осталось скорее всего на бумаге. Этим же трем ведомствам приказывалось— в месячный срок — «устранить все недочеты в содержании и коммунально-бытовом обслуживании интернированных». А именно — обеспечить их обмундированием, обувью и бельем, снабдить культимуществом, газетами и киносеансами, организовать ларьки для продажи им ширпотреба, а также укомплектовать вахтерские команды (из расчета один вахтер на 30 чел. интернированных). Наркомздрав же обязывался обеспечить их медицинское обслуживание и снабжение медикаментами, а НКВД— отправить в организованном порядке до 25 тыс. чел. нетрудоспособных20 в Германию21.
Однако со временем положение едва ли изменилось, о чем косвенно сигнализирует Постановление СМ СССР от 7 мая 1948 года22. Уже из его названия — «Об улучшении условий содержания и трудового использования интернированных немцев»— явствует, что круг наболевших проблем остался прежним. 17 союзным министерствам и СМБССР строго предписывалось создать нормальные жилищно-бытовые условия содержания в рабочих батальонах интернированных (по норме не менее 2 кв. м полезной жилой площади на 1 чел.), отремонтировать, оборудовать и утеплить жилые помещения, навести санитарный порядок на территории, организовать санитарное, лечебное и медико-профилактическое обслуживание интернированных, в том числе обеспечить госпитализацию до 1 июля 1948 года 5 тыс. чел. в спецгоспиталях для военнопленных. Для восстановления физического состояния ослабленных разрешалось привлекать их в весенне-летний период только к легким полевым и огородным работам в подсобных хозяйствах. Последний пункт этого постановления разрешал министерствам, по согласованию с МВД СССР, переводить на вольнонаемное положение тех интернированных из числа квалифицированных специалистов, которые пожелали бы остаться на работе в СССР.
Начало репатриации интернированных и рецидивы
«репараций трудом»
Тем не менее уже в 1945 году фактически началась репатриация интернированных.
Примечательно, что по крайней мере в 1945 (а по некоторым сведениям, и в1946
году) Румыния отказывалась принимать назад своих бывших немецких граждан.
Вот что вспоминала Э. Кляйн, репатриировавшаяся практически в числе первых —
в конце ноября 1945 года, но попавшая из СССР не в Румынию, а в Германию:
«28 ноября вагон тронулся, и нас обуяла надежда, что это Рождество мы будем праздновать дома. Сколь же огромным было разочарование, когда мы заметили, что поезд следует не на запад в направлении Румынии, а на север — через Киев на Брест-Литовск и далее на Варшаву, Позен (Познань) и Франкфурт-на-Одере. После дезинфекции нас повезли— в пассажирских вагонах, с окнами без стекол — в Нойштадт-Орла в Тюрингии. Там нас продержали три недели в карантине.
Разместили нас в пустом фабричном цехе, здесь — а не дома, с нашими любимыми— мы и встретили Рождество. Между тем мы получили наши удостоверения об освобождении и стали свободны, и в то же время — в середине суровой зимы— и беспомощны перед своей судьбой. Когда еще мы увидим наших близких — этого не знал никто. Говорили, что румынское государство не хотело нашего возвращения».
Только за период с января по декабрь 1945 года на родину было отправлено 36 039 чел., в том числе 10615 поляков23. Помимо репатриации, крайне высокими были и иные виды «потерь» среди интернированных: так, в 1945 году, по данным В. Конасова и А.Терещука, умерли или стали инвалидами 75 543, а в 1946 году — 35 485 интернированных24.
В 1946 году репатриация интернированных продолжилась25. Директива МВД-НКВД за № 110 от 30 апреля 1946 года предписывала выявить в лагерях, спецгоспиталях и рабочих батальонах МВД и Министерства вооруженных сил и репатриировать всех евреев зарубежного подданства (в основном, это были, по-видимому, граждане Польши)26.
В Постановлении СМ СССР № 1653-726сс от 27 июля 1946 года «Об отправке в Германию нетрудоспособных интернированных немцев» МВД СССР давалось разрешение на отправку на родину до 21 тыс. чел. из их числа27. Передачу интернированных предписывалось произвести: немцев, независимо от подданства (!)28, — через лагерь № 69 во Франкфурте-на-Одере, венгров и австрийцев, подданных Венгрии и Австрии,— через лагерь № 36 (Сигет) и румын, подданных Румынии, — через лагерь № 176 (Фокшаны)29; подданных Польши обслуживал лагерь в Бресте.
Осенью голодного 1946 года был сокращен суточный рацион питания военнопленных и интернированных, что усугубило и без того плачевное их физическое состояние. Доля трудоспособных все время таяла.
Одним из основных движущих мотивов репатриации, надо полагать, как раз и было нежелание кормить нахлебников. Но тот же самый фактор, как известно, давил на советские органы и в самой Германии30.
Однако к концу 1946 года положение в очередной раз переменилось, и поток рабочей силы в СССР из Германии на короткое время снова стал двусторонним. Так, Постановление СМ СССР № 2728-1124сс от 23 декабря 1946 года «О вывозе из Германии немцев, содержавшихся в тюрьмах и лагерях» обязывало СВАГ и МВД СССР из 60 580 узников спецлагерей и тюрем МВД СССР на востоке Германии отобрать 27 500 работоспособных мужчин и направить их для использования на предприятиях Министерства угольной промышленности восточных районов СССР (15 500 чел.— в Кузбассе, Караганде и в Кизеле на Урале) и Министерства строительства топливных предприятий СССР (12 тыс. чел. — там же, кроме того в Челябинской области, Узбекской ССР и Гурьевской области в Казахстане). Взамен ввозимых МВД отправляло на родину такое же число непригодных к труду немецких военнопленных и интернированных. Перевозки в обоих направлениях предлагалось осуществить в течение января-февраля 1947 года31. Однако лиц, годных к физическому труду, в германских лагерях набралось всего 4579 чел., и их отправили в СССР32.
В то же время еще несколько сотен гражданских немцев, с санкции Серова, в октябре 1946 года были переброшены из Германии в СССР: речь идет о высококлассных специалистах в области авиационной промышленности, вывезенных в СССР из Дессау, Галле и других мест в восточной Германии для продолжения совместных с советскими специалистами проектно-конструкторских работ. Пунктами их назначения были номерные заводы и лаборатории Минавиапрома в поселках Управленческий под Куйбышевым, Подберезье33 и Савелово в Калининской области, Тушино и Химки под Москвой, где для них были созданы приличные рабочие и бытовые условия. Эти работы были возобновлены уже в ноябре-декабре 1946 года и продолжались до 1948 года, после чего их начали постепенно сворачивать.
Нечто похожее проделали и примерно со 150 немецкими ракетчиками во главе с профессором Гертруппом; их объект размещался на острове Городомля— самом большом на озере Селигер. Возможность репатриироваться появилась у немецких специалистов гораздо позже, чем у «просто» репатриированных: у ракетостроителей — в1951–1953 гг., а у авиастроителей — и того позже, в 1953-1954 гг.34
Постановлением СМ СССР от 6 ноября 1947 года в СССР должны были быть вывезены немецкие специалисты, до этого работавшие в восточной зоне Германии в Бюро Антипина в г. Бланкенбург, специализировавшемся на строительстве подводных лодок. Вскоре, однако, выяснилось, что 13 из 17 намеченных к вывозу специалистов проживают в Западном Берлине и их насильственный вывоз затруднителен35.
Заметим попутно, что незаурядные специалисты встречались и среди «обычных» интернированных немцев, не говоря уже о военнопленных. Находясь в лагерях, они сделали немало ценных рационализаторских предложений. Так, например, инженер Альберт Друк разработал прибор для определения ускорения торпед, а Алоиз Вебер внес лепту в разработку темы «Превращение электрической энергии в лучи».36
Все же сама идея продолжения «репараций трудом» отмерла не сразу. Только 28 сентября 1949 года ЦК ВКП(б), в ответ на просьбу В. Пика, О. Гротеволя и В. Ульбрихта, изложенную в их письме Сталину от 19 сентября 1949 года, признал нецелесообразной саму практику отправки в СССР немцев, осужденных советскими военными трибуналами в Германии, для отбытия наказания в СССР. Одновременно начальнику советской Контрольной комиссии Чуйкову было предложено в 10-дневный срок представить в ЦК предложения о возможности освобождения части заключенных в лагерях и о передаче остальных заключенных немецким властям37.
Решением ЦК ВКП(б) от 31 октября 1949 года была создана комиссия из представителей МГБ, МВД и Прокуратуры СССР (тт. Едунов, Соколов и Шавер), которой предстояло рассматривать дела осужденных и неосужденных немцев, содержавшихся в тюрьмах и спецлагерях МВД СССР, на предмет передачи этих лиц немецким властям, а также ликвидации спецлагерей МВД в Германии38. Результаты работы этой комиссии были представлены Сталину, Молотову, Берии и Маленкову 27 декабря 1949 года, и уже 30 декабря 1949 года было принято соответствующее решение Политбюро ВКП(б). В нем, в частности, было постановлено ликвидировать к 15 марта 1950 года спецлагеря МВД СССР в Бухенвальде и Заксенхаузене и передать властям ГДР тюрьму в г. Баутцен. Относительно же их узников решили так: 15 038 немцев, из которых 9634 чел. неосужденные и 5404 чел. осуждены за малозначимые проступки,— освободить (то же распространялось на 126 иностранноподданных); 13 945 немцев — передать МВД ГДР, в том числе 10 513 чел.— для дальнейшего содержания в тюрьмах и 3432 чел. — для дальнейшего расследования и предания суду. В ведении МВД СССР в Германии оставлялось 649 немцев, из них 58 чел., осужденных за особо опасные преступления, подлежали депортации в лагеря МВД в СССР39.
17 ноября 1952 года Председатель СКК по Германии Семичастнов и политсоветник Семенов, отзываясь на просьбу руководства ГДР, предложили рассмотреть в порядке прокурорского надзора 5063 дел осужденных немецких граждан40.
5 февраля 1953 года — всего за месяц до смерти Сталина— Бюро Президиума ЦК КПСС рассмотрело вопрос об организации специальных лагерей для содержания немцев, австрийцев и других иностранцев, осужденных военными трибуналами групп Советских оккупационных войск в Германии и Австрии41. Величина соответствующего контингента составляла 5337 чел., из них 4523 немцев, 649 австрийцев и 160 прочих. В письме М. Суслова, С. Игнатьева и И. Серова на имя Г. М. Маленкова от 17 февраля 1953 года предлагалось организовать и в течение шести месяцев укомплектовать четыре спецлагеря МВД СССР для иностранцев указанной категории (два— в Коми АССР и по одному— в Казахстане и Иркутской области)42; на территорию СССР впредь вывозились бы лишь те иностранные граждане, которых осудили за шпионаж, террор, диверсии и другие особо тяжкие преступления против СССР.
Продолжение и завершение репатриации
Постановлением СМ СССР № 1731-426с от 26 мая 1947 года проведение репатриации
военнопленных и интернированных было перепоручено Уполномоченному по делам
репатриации при СМ СССР. В сентябре 1947 года, с целью усиления контроля
репатриируемых на границах СССР, в Бресте, Коломые и Унгенах были созданы
отделения по репатриации военнопленных и интернированных в составе МВД
БССР, УССР и Молд. ССР43.
В 1947 году планировалось репатриировать 26 900 чел. интернированных, но затем эта цифра была пересмотрена в сторону увеличения44. Всего же за 1947 год было репатриировано 550 524 военнопленных и интернированных45.
При этом, как подчеркивал новый начальник ГУПВИ генерал-лейтенант Филиппов в своей директиве от 8 декабря 1947 года (излагающей указания Министра внутренних дел СССР Круглова), «работа с контингентом» вступила в завершающий и решающий этап. С определением сроков репатриации она приобрела заостренно политический характер, что предъявляло повышенные требования как к условиям содержания «контингента», к его физическому состоянию, так и к политработе с ним: положение обязывало к проявлениям «бдительности» и «повышению настороженности» с целью недопущения выпуска преступников и «явных врагов». Много стрел выпустил министр по адресу местных органов власти и хозорганов, взаимодействие с которыми, видимо, стало со временем чрезмерно тесным: несколько раз указывалось на неподведомственность им— и мало того: на закрытость! — лагерей и лаготделений ГУПВИ для местных властей46.
23 декабря 1947 года вышло распоряжение СМ СССР № 19064сс о репатриации больных и малоработоспособных интернированных немцев47. Репатриация должна была начаться с марта 1948 года, ей подлежали 17 514 чел., в том числе 14 116 чел. румынских граждан немецкой национальности. Однако, по настоянию МИД (6 марта), их репатриация была задержана вплоть до особого указания, которого в течение последующих трех месяцев так и не последовало. После согласования вопроса с румынским правительством МИД снял свои возражения, а Молотов обратился к Сталину (4.06.1948) с просьбой утвердить решение о репатриации в Румынию интернированных немцев — румынских граждан.
Возможно, что указанная задержка с репатриацией была связана с телеграммой В. Соколовского и А. Кобулова, требовавшей передать 50 тыс. военнопленных немцев из числа румынских и чехословацких граждан в распоряжение акционерного общества «Висмут» в Германии (для работы на Яхимовских урановых рудниках в Чехии). С.Н. Круглов (в то время глава МВД СССР) и Б. Л. Ванников (начальник 1-го Главного управления при СМ СССР, отвечавшего за разработку атомного оружия) 20 марта 1948 года сообщили Берии о количестве находившихся в лагерях МВД трудоспособных немцев негерманского подданства (военнопленных— 14 759 и интернированных — 24 481 чел., из них 14 948 женщин48) и о своем согласии на их передачу обществу «Висмут», при условии их вербовки на работу в яхимовских рудниках сроком не менее 3 лет.
Вскоре после этого — 7 мая 1948 года— вышло еще одно Постановление СМ СССР об улучшении условий содержания и трудового использования интернированных немцев49. Многочисленным министерствам, перечисленным в преамбуле, в сущности рекомендовалось не более чем придерживаться давно установленных (и, видимо, редко соблюдаемых) правил и инструкций. Новым было разве что указание выплатить интернированным компенсацию за неиспользованный отпуск за первый год работы, а также разрешение переводить на положение вольнонаемных рабочих тех интернированных из числа высококвалифицированных специалистов, кто пожелает остаться работать вСССР.
В марте 1947 года в ГУПВИ находилось 107 468 интернированных, в том числе 60498 мужчин и 46 970 женщин. Число арестованных (то есть интернированных группы «Б») составляло в это время 14327 чел.50
По данным на 15 мая 1948 года насчитывалось 55 287 интернированных, сведенных в 98 рабочих батальонов, распределенных между министерствами. По своему физическому состоянию интернированные уступали военнопленным (см. табл. 16).
Таблица 16. Физическое состояние военнопленных и интернированных
(по градациям
трудоспособности в %; на 15 мая 1948 года)
| Градации трудоспособности |
Военнопленные |
Интернированные группы “Г” |
Интернированные группы “Б” |
| 1 группа |
35,9 |
39,7 |
14,4 |
| 2 группа |
37,5 |
30,9 |
26,7 |
| 3 группа |
12,6 |
14,8 |
14,2 |
| Инвалиды |
0,7 |
1,8 |
4,3 |
| Ослабленные |
5,2 |
н.д. |
7,0 |
| Лазаретно-больные |
6,9 |
3,4 |
9,3 |
| Группа не установлена |
1,1 |
9,4 |
24,1 |
| Всего |
100,0 |
100,0 |
100,0 |
Источник: РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 23а, д. 4, л. 7–8.
Однако если различия между военнопленными и интернированными группы «Г» и не слишком велики, то физическое состояние интернированных группы «Б» было особенно неблагоприятным.
Физическое состояние немецких военнопленных в 1948 году заметно ухудшилось, что отчасти было связано с объявлением в советской печати в марте 1947 года о завершении их репатриации уже в 1948 году. Это привело к тому, что хозорганы, где они трудились, начали заблаговременно вербовать на их места кадровую рабочую силу. Самих же военнопленных в течение 1948 года переводили на трудоемкие, вспомогательно-подсобные и низкооплачиваемые работы, на которых они очень быстро физически истощались. Этому же способствовали и исчерпание запасов нового трофейного обмундирования, и — в особенности— переброска осенью 1947 года 150 тыс. военнопленных на новые, социально неподготовленные объекты Минуглепрома, Минтяжпрома и Главнефтегазстроя51 (тем самым военнопленные были поставлены в те же самые невыигрышные условия, в которых с самого начала находились интернированные немцы). Всего же в течение 1948 года было репатриировано 646 281 военнопленных и 29177 гражданских интернированных52.
По постановлению СМ СССР № 1492-572сс от 6 августа 1949 года «О репатриации в 1949 году интернированных немцев и лиц других национальностей»53, за октябрь-декабрь планировалось репатриировать около 38 тыс. интернированных, из них более половины — через Сигет54.
В целом же завершение репатриации всех военнопленных и интернированных планировалось на декабрь 1949 года, в связи с чем во все региональные управления МВД было разослано распоряжение заместителя министра генерал-полковника И. Серова № 744 от 28 ноября 1949 года о проверке их неучтенного наличия: осужденные и подследственные не подлежали проверке, беглые при этом продолжали числиться в розыске и разыскиваться, а находившиеся на поселении по спецразрешениям задержанию не подлежали55.
Наиболее полные и как бы итоговые сведения об интернированных содержатся в справке о них по состоянию на 20 декабря 1949 года, подписанной начальником ГУПВИ генерал-лейтенантом И. Петровым56. Они сведены нами в нижеследующую табл. 17.
Таблица 17. Характеристика интернированных, на 20.12.1949 (по категориям)
| |
Группа “Г” (мобилизованные) |
Группа “Б” (арестованные) |
Японцы |
Поляки “Армии Крайовой” |
Всего |
| 1 . Учтено всего |
тыс. чел. % |
205 520 72,2 |
66152 23,2 |
5554 2,0 |
7448 2,6 |
284 674 100,0 |
| 2. Репатриировано
в 1945-1949 гг. |
тыс. чел. % |
164521 77,5 |
36943 17,4 |
3968 1,8 |
6942 3,3 |
212 374 100,0 |
| 3. Умерло
и прочие убытия* |
тыс. чел. % |
40737 60,7 |
25719 38,3 |
119 0,2 |
506 0,8 |
67081 100,0 |
| 4. Содержится,
на 1.01.1950 |
тыс. чел. % |
271 5,2 |
3481 66,7 |
1 467 28,1 |
— |
5219 100,0 |
Примечание. * — Под «прочими убытиями» здесь понимаются: убитые при побегах,
утонувшие или покончившие жизнь самоубийством (9 чел., все из группы «Г»).
Источник: РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 01е, д. 81, л. 20–21.
Итак, среди 285 тыс. лиц, находившихся в СССР со статусом «интернированные», немцы-«вестарбайтеры» были не единственным, хотя количественно и доминирующим контингентом. Его общая численность составила около 272 тыс. чел.57 Смертность была более чем значительной — от 19,2% среди «мобилизованных» и до 38,9% среди «арестованных» интернированных (ср. с 6,8% у поляков из «Армии Крайовы» и с 2,1% у японцев). Вобщей сложности в СССР умерло около 66,5 тыс. немецких интернированных58.
К 1950 году трудовой потенциал интернированных был практически исчерпан, о чем лучше всего говорит и практическое завершение их репатриации. Среди тех, относительно которых вопрос о репатриации еще не был решен, явно преобладали «арестованные» интернированные; естественно, среди них гораздо выше была и доля осужденных, в том числе военных преступников59.
17 января 1951 года датирована еще одна подписанная Петровым справка, посвященная интернированным. Она показывает погодичный ход репатриации 213 418 интернированных за 1945–1949 гг. в разрезе их гражданства (см. табл. 18).
Таблица 18. Репатриация интернированных в 1945–1949 гг.
(чел.; по странам)
| Страны |
Освобождено и репатриировано (чел.) |
| 1945 |
1946 |
1947 |
1948 |
1949 |
Всего |
| Германия |
32867 |
10526 |
11 051 |
11 802 |
11 446 |
77692 |
| Румыния |
9064 |
10639 |
9126 |
11 439 |
20804 |
61 072 |
| Венгрия |
3991 |
4860 |
12082 |
3999 |
4169 |
29101 |
| Польша |
15490 |
6032 |
4974 |
767 |
740 |
28003 |
| Югославия |
1 001 |
1 857 |
2506 |
1062 |
2608 |
9034 |
| Япония |
— |
740 |
2210 |
347 |
1 715 |
5012 |
| Чехословакия |
876 |
666 |
372 |
248 |
216 |
2378 |
| Австрия |
13 |
42 |
69 |
27 |
48 |
219 |
| Болгария и др. страны |
161 |
472 |
182 |
112 |
— |
927 |
| Итого |
63463 |
35834 |
45572 |
29803 |
41 745 |
213418 |
Источник: РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 01е, д. 81, л. 24.
Обращает на себя массовая репатриация «рейхсдойче» в 1945 году (практически это были возвратные партии), а также венгерских немцев — в 1947 и румынских— в 1949 годах.
Несколько иную статистику содержат документы Отдела репатриации и розыска советских граждан Управления делами СКК в Германии. Основным местом прибытия немецких репатриантов и передачи их немецким властям был лагерь № 69 в Грюнефельде близ Франкфурта-на-Одере, расформированный одним из последних, начиная с 1 июня 1950 года. За период с 1 июня 1946 по 3 мая 1950 гг. через него прошло 1 222 819 чел., из них 1 195 987 военнопленных и 32 832 интернированных, всего 20 чел. умерло непосредственно в лагере или в пути следования. Более половины интернированных осело всоветской зоне, остальные распределились между американской и английской зонами.60
По состоянию на 25 января 1950 года, в СССР содержалось 3692 интернированных, в том числе 2985 чел. в лагерях и госпиталях, а остальные, по-видимому, в тюрьмах61. Данные на 15 июля 1950 года оперируют только интернированными немцами: их общее число составляло 271 672 чел. Из них интернированными-мобилизованными группы «Г», завезенными в СССР по Постановлению ГКО от 29 декабря 1944 года, значились 111 831 чел., а интернированными-арестованными группы «Б»— 159 841 чел., в том числе 155 262 завезенных по Постановлению ГКО от 3 февраля 1944 года и 4579 по Постановлению СМ СССР от 23 декабря 1946 года. Из них было репатриировано 202 720, умерло 66 468 и удерживалось в СССР — 1385 чел.62
Тут следует сделать очередную статистическую «оговорку». Быть освобожденным из ГУПВИ и быть практически репатриированным — даже статистически не одно и то же. Соответствующее сличение, произведенное ГУПВИ, показывало, что расхождение между данными статучета и документами сдачи-приемки репатриированных составляло: по военнопленным бывших западных армий— всего 2759 чел. (или 0,1% при 2 643263 учтенных освобожденных), по военнопленным бывшей японской армии — 8260 чел. (или 1,4% при 574 718 учтенных освобожденных), тогда как по интернированным западным национальностям— 34 867 чел. (или 16,7% при 208 406 учтенных освобожденных)63. Аналогичное сличение, проведенное по данным на 1 июля 1950 года, принесло практически те же самые результаты64.
По состоянию на 1 января 1951 года, в СССР все еще содержалось 2656 осужденных интернированных (как немцев, так и японцев), сконцентрированных в лагерях в Свердловской и Минской областях, а также в Хабаровском крае.65 Сюда, возможно, было включено и число осужденных военных преступников из числа интернированных — 1605 чел. (в том числе 44 женщины), но не включено число неосужденных интернированных— 707. Подавляющее большинство среди осужденных военных преступников составляли граждане Германии (922 чел.), Японии (377), Польши (102) и Китая (89 чел.), а среди неосужденных интернированных — граждане Германии (529) и Польши (110 чел.)66.
За 1951 год количество осужденных интернированных практически не изменилось и составило 2237 чел. Большую часть таких интернированных составляли немцы: 1459 чел. Особенно много их оставалось в лагере № 476 в Свердловской обл. (765 чел.), в лагере №16 в Хабаровском крае (524 чел.), в лагерном отделении № 2 в Киевской обл. (362 чел.) и в Брестском лаготделении (201 чел.). Кроме того, насчитывалось 1872 военнопленных и интернированных, по тем или иным причинам «задержанным от репатриации»: из них 684 — за осведомленность о дислокации и характере «особых объектов»67.
2 апреля 1952 года СМ СССР принял постановление № 1616-576сс «О репатриации из СССР бывших военнопленных и интернированных граждан Германии», затронувшее более 1200 чел., в том числе 109 осужденных военнопленных и интернированных68. К 1октября 1952 года число интернированных сократилось до 1745 чел., большею частью осужденных (1627 чел.). Не-осужденные 118 чел., по-видимому, и являлись вышеупомянутыми «задержанными от репатриации»69.
21 августа 1953 года датирована справка, представленная полковником М. Кузнецовым, начальником тюремного управления МВД СССР. В ней сообщалось, что общее число осужденных немцев, содержащихся в советских местах заключения, составляет 19 848 чел.; среди них не только военнопленные (14 128 чел.), но и интернированные (754 чел.) и гражданские лица (4966 чел.). Кроме того, имелось еще 625 чел. неосужденных немцев (как военнопленных, так и интернированных), репатриация которых откладывалась на неопределенный срок в связи с их осведомленностью об объектах государственной важности70.
Наконец, 30 ноября 1953 года Президиум ЦК КПСС утвердил представленный тт. Горшениным, Кругловым, Руденко и Пушкиным проект постановления ЦК КПСС о досрочном освобождении осужденных советскими судами немецких военнопленных, интернированных и гражданских лиц. Освобождению и репатриации в Германию в месячный срок подлежали 4823 чел. немцев, содержавшихся в лагерях на территории СССР (кроме того— 6150 чел., отбывавших свой срок в ГДР)71.
Последним официальным документом, по-видимому, стало Постановление СМ № 2284-рс от 19 апреля 1956 года «О репатриации из СССР германских граждан».72 Его текст нами пока не обнаружен, но, возможно, оно проливает свет на судьбу последних 625 немцев, а в их числе около сотни интернированных — даже неосужденных, но имевших несчастие прикоснуться к пресловутым «особым объектам».
P. S. Интересно, что вследствие юридического казуса мобилизованные немцы в настоящее время не подлежат реабилитации, поскольку она не предусмотрена для лиц, административно-репрессированных за пределами СССР («юридическим» же адресом административной репрессии по отношению к ним всякий раз является место, откуда их депортировали)73.
Примечания:
1 АПРФ, ф. 3, оп. 58, ед. хр. 500, л. 111–119, в т.ч. л. 115–119 — приложения: № 1— таблица распределения 140 тыс. прибывающих немцев по областям и № 2 — «Положение о приеме, содержании и трудоиспользовании мобилизованных и интернированных немцев». Др. экз-ры: РГАНИ, ф. 89, оп. 75, д. 2, л. 1–9; РЦХИДНИ, ф. 644, оп. 1, д. 348, л. 6–8 (Кнышевский, 1994, с. 60, 65).
2 Ломако Петр Фаддеевич (1904–?) — в 1939–1957 гг. зам. наркома, нарком, министр цветной металлургии СССР.
3 В других регионах комиссии не создавались, но первые секретари обкомов обязывались оказывать содействие в этом деле. К содействию обязывались также Совнарком УССР (т. Хрущев), Наркомторг СССР (т. Любимов) и НКПС (т. Ковалев). Последний, в частности, отвечал за выделение нужного количества по-зимнему оборудованного порожняка для формирования эшелонов с интернированными.
4 АПРФ, ф. 3, оп. 58, д. 500, л. 130–133. Др. экз-ры: РГАНИ, ф. 89, оп. 75, д. 4, л. 1, 2; РЦХИДНИ, ф. 644, оп. 1, д. 372, л. 177; Кнышевский, 1994, с. 59, 65).
5 РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 37а, д. 3, л. 25–30. Ему предшествовало «Временное положение о рабочем батальоне по обслуживанию интернированных немцев» от 10.01.1945. См. также «Инструкцию по организации и ведению учета интернированных и мобилизованных немцев» от 28.02.1945 (РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 37а, д. 3, л. 31–38), «Временную инструкцию об охране и режиме содержания интернированных и мобилизованных немцев в рабочих батальонах» от 5.03.1945 (РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 37а, д. 1, л. 63–66), «Инструкцию о порядке конвоирования военнопленных и интернированных частями конвойных войск НКВД СССР» от 4.04.1945 (РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 37а, д. 1, л. 76–81).
6 Конасов, Терещук, 1994, с. 320.
7 Собственно штаты батальонов утверждались по согласованию НКВД с соответствующими наркоматами.
8 Другой мерой поощрения для выполняющих нормы интернированных была переписка (один раз в месяц), разрешенная Приказом МВД № 00574 от 21.06.1946 (военнопленные пользовались этим правом с июля 1945). См.: ГАРФ, ф. Р–9401, оп. 1с, д. 205, т. 14, л. 340.
9 Действующие нормы выработки устанавливались с третьего месяца, в первый же и второй месяц достаточно 60 и 80% выработки.
10 См., например: Чухин, 1995, с. 12–15.
11 Чухин, 1995, с. 7.
12 Нередко они даже добровольно переселялись в бараки, остававшиеся после закрытия лагерных зон (Чухин, 1995, с. 10).
13 См. в письме начальника финотдела НКВД БССР Ярошенко и начальника 3-го отделения НКВД БССР Энтина начальнику центрального финансового отдела НКВД СССР генерал-майору интендантской службы Берензону от 26.06.1945 (РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 23а, д. 2, л. 154; д. 3, л. 141). Авторы анализа внесли следующие предложения: запретить использование военнопленных 1 и 2 категорий на внутрилагерных работах; «заинтересовать» санчасть шкалой поощрения за выполнение и перевыполнение производственных заданий; предоставить производственным отделам право распоряжаться трудовым фондом и обязать их при этом нести ответственность за правильность его использования; обязать хозорганы оплачивать трудозатраты по человеко-дням и, разумеется, усилить финансовый контроль (РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 3и, д. 1, л. 73–73об.).
14 РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 4и, д. 17, л. 1–9об.
15 РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 4и, д. 15, л. 17. Но в июне 1946 г. эта доля была почти в 1,5 раза выше и составляла 88,7% (РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 4и, д. 16, л. 21–21об.).
16 При этом во II и III кварталах 1946 г. (то есть в теплое время года) самоокупаемость, по данным ГУПВИ, была достигнута (102,9 и 109,3%). См. в справках о работе ГУПВИ от 15.01.1947 и 01.04.1947, подготовленных зам. начальника ГУПВИ генерал-майором Ратушным (РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 23а, д. 2, л. 154; д. 3, л. 141).
17 См.: Чухин, 1995, с. 22, 23. Начиная с 1948 г. разрешался перевод заработной платы на родину.
18 См.: «Справка о распределении контингента интернированных, мобилизованных и арестованных немцев по республикам и областям» на 1.05.1945 (РГВА/ГУПВИ, ф,1п, оп. 3и, д. 70, л. 1, 1а). Интересно, что в этом документе проводится различение между интернированными (108 940 чел.), мобилизованными (77 741 чел.) и арестованными (101 778). В аналогичных справках на 1.06.1945 и на 1.08.1945 такого различения уже нет: вместо него— две более привычные градации: «интернированные» (вобравшая в себя и «мобилизованных») и «арестованные» ((РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 3и, д. 71, л. 1а, 1б, 1в; д. 72, л. 1а, 1б, 1в).
19 Постановление ГКО № 9959сс от 30.08.1945 «Об улучшении условий содержания и трудового использования интернированных немцев, занятых на работах в промышленности» (АПРФ, ф. 3, оп. 58, д. 501, л. 169–171; РГАНИ, ф. 89, оп. 75, д. 7, л. 1–3).
20 То есть лиц старше 50 лет, больных неизлечимыми недугами, инвалидов, беременных женщин и женщин с грудными детьми.
21 Спустя еще почти что год (18.06.1946) практически те же самые мероприятия — отбор в лагерях и госпиталях инвалидов, стариков и других длительно нетрудоспособных— был распространен и на находящихся в СССР военнопленных немецкой и других западных национальностей (чином на момент пленения не старше капитана). К 15 октября 1946 г. предлагалось осуществить их отправку в Советскую зону оккупации Германии, а также, по договоренности с соответствующими правительствами, в Австрию, Румынию и Венгрию в количестве до 150 тыс. чел. (см. подписанное Сталиным иЧадаевым Постановление Совета Министров СССР № 1263-519сс от 18.06.1946 «Об отправке на родину больных и нетрудоспособных военнопленных немецкой и других западных национальностей» // АПРФ, ф. 3, оп. 58, д. 502, л. 51, 52).
22 Постановление № 1492-572сс от 7.05.1948 «Об улучшении условий содержания и трудового использования интернированных немцев» (АПРФ, ф. 3, оп. 58, д. 503, л. 75–78).
23 РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 3и, д. 3, л. 1, 2. Полякам были посвящены директива НКВД–МВД «О вывозе поляков» за № 1925 от 26.06.1945 и приказ «Об освобождении интернированных поляков — польских граждан» за № 001301 от 29.10.1945 (РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 15а, д. 3, л. 275, 275об.).
24 Конасов, Терещук, 1994, с. 320, со ссылками на: РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 34ф, д. 8, л. 13, 14. В справке генерал-майора Ратушного от 15.01.1947 говорится о 66 659 умерших и о 75 843 освобожденных интернированных, в другом месте справке— о 26 576 освобожденных
(РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 23а, д. 2, л. 163, 164).
25 Постановление СМ СССР № 1253-726сс от 18 июня 1946 г. предусматривало отправку к 15 октября на родину и до 150 тыс. военнопленных (АПРФ, ф. 3, оп. 58, д. 502, л. 51, 52; РГАНИ, ф. 89, оп. 75, д. 8, л. 1, 2).
26 РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 15а, д. 3, л. 275.
27 АПРФ, ф. 3, оп. 58, д. 502, л. 55 (др. экз-р; РГАНИ, ф. 89, оп. 75, д. 9, л. 1). Это постановление отчасти повторяет текст Постановления ГКО № 9959сс от 30.08.1945, предусматривавшего отправку в Германию до 25 тыс. интернированных. Согласно Постановлению СМ СССР № 1263-519сс «Об отправке на родину больных и нетрудоспособных военнопленных немецкой и других западных национальностей» от 12.06.1946, согласно которому уже к 12.07.1946 МВД было предложено репатриировать 20 800 нетрудоспособных интернированных немцев, занятых в угольной промышленности (ГАРФ, ф. 9401, оп. 16, д. 148, л. 311–316). А в конце июля появился новый блок документов по этому вопросу — Постановление СМ СССР № 1653-726сс от 27.07.1946, Приказ МВД № 00601 от 27.07.1946 и Приказ МВД № 00731 от 31.07.1946 «Об отправке в Германию нетрудоспособных интернированных немцев, содержащихся в рабочих батальонах», приписанных к Минобороны.
28 Это «независимо от подданства» для немцев из Румынии, собственно говоря, и означало отказ в праве на репатриацию, или, иными словами, отлучение их от родины.
29 См. Приказ МВД СССР № 00731 от 31.07.1946 «Об отправке в Германию нетрудоспособных интернированных немцев, содержащихся в рабочих батальонах» (ГАРФ, ф. Р-9401, оп. 1с, д. 205, л. 318, 319).
30 Так, 12.10.1946 Контрольным Советом (с участием заместителя Главноначальствующего СВАГ генерал-полковника Курочкина) была утверждена директива № 38 «Об аресте и наказании немецких преступников», более известная как Директива о денацификации. Она подтверждала тюремный режим для главных нацистских преступников и предусматривала освобождение и пребывание на свободе (с испытательным сроком до 3 лет) преступников второстепенных. По состоянию на 1 октября 1946 г., в тюрьмах и лагерях МВД—МГБ на территории Германии содержалось более 80 тыс. чел., из которых до 35 тыс. подпадало под категорию «второстепенных». В связи с чем Главноначальствующий СВАГ маршал Соколовский и генерал-полковник Серов в обращении в Совмин на имя Сталина и Берии испрашивали согласия на их аттестацию специальной комиссией МВД—КГБ с последующим выпуском из лагерей (АПРФ, ф. 3, оп. 64, д. 805, л. 1–3; см. др. экз-р: РГАНИ, ф. 89, оп. 75, д. 11, л. 1–3). Тем не менее аналогичный вопрос не раз ставился и позднее. Так, в письме № 3421 от 29.11.1947 на имя Сталина (Совмин) и А. А. Кузнецова (ЦК ВКП(б) министр госбезопасности СССР Абакумов ставил вопрос об освобождении около 20 тыс. из числа 60 580 чел., арестованных в свое время в порядке очистки тыла Красной Армии и содержавшихся в спецлагерях МВД на территории Германии. С этим же к Молотову как заместителю Предсовмина обращались 4.12.1947 и другие высшие чины МГБ— С. Круглов и С. Огольцов. 29.12.1947 аналогичное письмо на имя Молотова направила и Прокуратура СССР (К. Горшенин), писавший, кроме того, о массовых заявлениях родственников содержавшихся в спецлагерях МВД (ГАРФ, ф. 8131, оп. 27, д. 3414, л. 167, 167об.). Окончательное решение по этому вопросу тем не менее было принято только спустя несколько месяцев. Постановлением СМ СССР № 702-223сс от 8.03.1948 «О пересмотре дел немецких граждан, содержащихся под стражей в советской зоне оккупации Германии» (АПРФ, ф. 3, оп. 58, д. 502, л. 71, 72) была создана соответствующая Комиссия в составе тт. Ковальчука (председатель), Малькова и Шавера. Итогом работы комиссии стало решение об освобождении 27 749чел., зафиксированное Постановлением № 2386-991сс от 30.06.1948 «Об освобождении немецких граждан, содержащихся под стражей в советской зоне оккупации Германии»
(АПРФ, ф. 3, оп. 64, д. 805, л. 4).
31 См. приказ МВД № 001196 от 26.12.1945 (ГАРФ, ф. 9401, оп. 16 д. 148, л. 311–316). См. также: АПРФ, ф. 3, оп. 58, д. 502, л. 77–79. Интересно, что репатриация на «компенсационной основе» практиковалась и на Дальнем Востоке: так, приказ НКВД—МВД № 00385 от 4.05.1946 предусматривал вывоз из лагерей МВД в Корею 20 тыс. больных японских военнопленных одновременно с завозом из Кореи в лагеря МВД 20 тыс. здоровых (РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 15а,
д. 3, л. 275).
32 См. в письме Круглова Огольцову от 4.09.1947 (РГАНИ, ф. 89, оп. 18, д. 13, л. 1, 2). См. также: Sowjetische Speziallager in Deutschland. 1945 bis 1950 / Hrsg, Mironenko S., Niethhammer L., von Plato A.— Berlin: Akademie Verlag, 1998. S. 228, 229. (Studien und Beriche, Bd.1).
33 В 1958 г. рабочий поселок Подберезье был передан из Калининской обл. в Московскую и преобразован в г. Иваньково; в 1960 г. Иваньково был присоединен к г. Дубна.
34 См.: Воронков Ю., Зрелов В., Кувшинов С., Михельс Ю. Германские авиационные специалисты в СССР. Судьба и работа. 1945–1954.— М., 1996, с. 46–49. См. также: Коновалов Б. У советских ракетных триумфов было немецкое начало // Известия. 1992, март, №№ 54–59. Стоит отметить, что и среди «обычных» интернированных немцев (как и среди военнопленных) было немало высококлассных научных специалистов. В специальной справке, подписанной 1-м зам. нач. ГУПВИ генерал-лейтенантом А. Кобуловым 6.01.1949, наряду с более многочисленными военнопленными, упоминаются и интернированные— инженер А. Друк (РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 37а, д. 3, л. 123–127).
35 ГАРФ, ф. 9401, оп. 2, д. 171, л. 406, 407.
36 ГАРФ, ф. 9401, оп. 2, д. 201, л. 255–259.
37 АПРФ, ф. 3, оп. 64, д. 805, л. 9.
38 АПРФ, ф. 3, оп. 64, д. 805, л. 10–14.
39 См. письмо Абакумова, Круглова и Сафонова Сталину и Выписку № П72/100 заседания Политбюро от 30.12.1949 (АПРФ, ф. 3, оп. 64, д. 805, л. 20–23).
40 Письмо Я. Малика Г. Маленкову от 30.11.1952 (АПРФ, ф. 3, оп. 52, д. 92, л. 131–133).
41 АПРФ, ф. 3, оп. 64, д. 805, л. 223, 224, 228–230.
42 За год до истечения срока наказания их рекомендовалось переводить в тюрьмы и лагеря на территории ГДР.
43 Приказ № 00944 от 5.09.1947 (РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 37а, д. 3, л. 123–127).
44 Постановления СМ СССР № 413-137сс от 4.03.1947 («Об отправке в Германию нетрудоспособных немцев, работающих на предприятиях черной металлургии»: затрагивало 6680 интернированных и мобилизованных), № 1022-305сс от 14.03.1947 («Об отправке на родину нетрудоспособных военнопленных и интернированных, работающих на предприятиях угольной промышленности западных районов»: затрагивало 18 тыс. чел., в том числе 5 тыс. интернированных), № 1521-402с от 13.05.1947, № 1571-414сс от 16.05.1947 («Об отправке в Германию нетрудоспособных военнопленных бывшей германской армии и интернированных немцев»), № 1731-462с от 26.05.1947 и № 3545-1167сс от 11.10.1947 («О репатриации 100 тысяч военнопленных немцев»).
45 РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 23а, д. 3, л. 186, 187.
46 РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 23а, д. 3, л. 178–185.
47 См. в письме Молотова Сталину от 4.06.1948 (АПРФ, ф. 3, оп. 58, д. 503, л. 79). Текстом самого распоряжения мы не располагаем.
48 По странам интернированные распределялись так: Румыния — 21 042, Югославия— 2991, Польша — 343 и Чехословакия— 105 чел. (Конасов, Терещук, 1994, с. 331, 332, со ссылкой на: РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 24е, д. 6, л. 87).
49 ПСМ № 1492-572сс (РГАНИ, ф. 89, оп. 75, д. 22, л. 1, 2).
50 См. в «Приемно-сдаточном акте» от 2.04.1947 о передаче генерал-лейтенантом М. С. Кривенко генерал-лейтенанту Т. Ф. Филиппову 12.03.1947 должности начальника ГУПВИ (РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 23а, д. 3, л. 115).
51 См. «Доклад о работе 1-го Управления ГУПВИ МВД СССР за 1948 год и основных задачах на 1949 год» от 26.02.1949, за подписью полковника И. Денисова (РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 23а, д. 4, л. 149–170).
52 См. в докладе зам. начальника 1-го Управления ГУПВИ полковника И. Денисова от 26.02.194 РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 23а, д. 4, л. 161). См. также письмо Голикова Молотову от 29.12.1948 (ГАРФ, ф. 9526, оп. 5, д. 49, л. 155). Ср. также информацию о том, что за первые семь месяцев 1948 г. только через лагерь во Франкфурте-на-Одере прошло более 211,4 тыс. чел., в их числе интернированных — всего 3,8 тыс. чел. (ГАРФ, ф. 9526, оп. 5, д. 48, л. 191–217).
53 См. также приказ МВД № 00770 от 13.08.1949 (ГАРФ, ф. Р-9401, оп. 1с, д. 205, т.17, л. 178–181).
54 См. в письме начальника ГУПВИ МВД СССР генерал-лейтенанта Филиппова Вр. и. о. Уполномоченного СМ СССР по делам репатриации полковнику Н. А. Филатову от 20.09.1949 (ГАРФ, ф. Р-9526, оп. 6, д. 57, т.17, л. 186).
55 ГАРФ, ф. Р-9401, оп. 1с, д. 205, т.17, л. 215–218.
56 РГВА/ГУПВИ, ф. 1а, оп. 01е, д. 81, л. 20. Ср. в отчете Круглова Сталину, Молотову и другим членам Политбюро об итогах работы с военнопленными и интернированными за 1941–1949 гг. от 24.05.1950. В частности, он привел несколько большую, по сравнению с данными на 20.12.1949, цифру репатриированных интернированных: 214 924 чел (ГАРФ, ф. 9401, оп. 2, д. 269, л. 319). Между тем, согласно «Справке о сравнительных данных о количестве освобожденных военнопленных и интернированных по статучету и данным имеющихся документов, подтверждающих передачу (акты, списки, расписки) по состоянию на 1.07.1950» отмечается существенное— на 34 833 чел. — расхождение между первыми (209 508 чел. ) и вторыми (174675 чел.) для так называемых «западных национальностей» (РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 01е, д. 81, л. 153).
57 Что, впрочем, составляет немногим более 3,4% от общего числа немцев (7,95 млн), выселенных или переселенных в военное и послевоенное время (Die deutschen Vertreibungsverluste. Bevцlkerungsbilanzen fьr die deutschen Vertreibungsgebiete 1939/50. Wiesbaden, 1958, s. 44).
58 По немецким данным (на сентябрь 1950 г.), число интернированных «фольксдойче», пропавших без вести в СССР, составляло самое меньшее 39 тыс. чел. (Die deutschen Vertreibungsverluste. Bevцlkerungsbilanzen fьr die deutschen Vertreibungsgebiete 1939/50. Wiesbaden, 1958, s. 44), что весьма правдоподобно.
59 Из 3692 остававшихся в СССР, по состоянию на 25.01.1950, интернированных большинство из них (2953) содержалось в лагерях и спецгоспиталях МВД, 580 было осуждено Военными трибуналами на территории Восточной Германии, а 141 — на территории СССР; еще 18 чел. подследственных содержались в тюрьмах МВД (РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 01е, д. 81, л. 80).
60 ГАРФ, ф. 7317, оп. 20, д. 5, л. 70–72.
61 Из них 580 чел. были осуждены Военными трибуналами на оккупированной территории Германии, 141 чел. — осуждены в СССР, а 18 чел. находились под следствием. См. «Справку о количестве интернированных, содержащихся в лагерях и тюрьмах МВД» по состоянию на 25.01.1950 (РГВА/ГУПВИ, ф. 1а, оп. 01е, д. 81, л. 80–86).
62 Из этих 1385 чел. неосужденными являлись 516, из них 15 чел. подследственных. Из 869 осужденных 570 были осуждены Военными трибуналами на оккупированной территории Германии,
а 299 — в СССР. См. «Справку об интернированных-мобилизованных группы „Г" и интернированных-арестованных группы „Б"» по состоянию на 15.07.1950 (РГВА/ГУПВИ, ф. 1а, оп. 01е, д. 81, л. 123–124).
63 По документам переданными числится 171 654 чел. и еще 1885 чел. — по оперативным данным. Интересно, что по интернированным восточных национальностей число задокументированных репатриантов (6159 чел. ) было заметно выше числа учтенных (5012 чел.) (РГВА/ГУПВИ, ф. 1а, оп. 01е, д. 81, л. 146–149).
64 РГВА/ГУПВИ, ф. 1а, оп. 01е, д. 81, л. 152–154.
65 РГВА/ГУПВИ, ф. 1а, оп. 01е, д. 97, л. 2–3. Отметим, что другой документ — «Справка о количестве интернированных, содержащихся в лагерях и тюрьмах МВД» по состоянию на 25.01.1950.
66 РГВА/ГУПВИ, ф. 1а, оп. 01е, д. 97, л. 63–65.
67 РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 01е, д. 98, л. 26.
68 См. приказ министра МВД генерал-полковника С. Круглова № 00337 от 7.04.1952 (ГАРФ, ф. Р-9401, оп. 1с, д. 205, т.17, л. 51–55).
69 РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 01е, д. 98, л. 76–83.
70 См.: Конасов, Терещук, 1994, с. 332, 333, со ссылкой на: АВП, ф. 082, оп. 41, п. 272, д. 28, л. 93.
71 Выписка № П43/66 заседания Политбюро от 30.11.1953 (АПРФ, ф. 3, оп. 64, д. 805).
72 См.: РГВА/ГУПВИ, ф. 1п, оп. 37а, д. 4, л. 16.
73 Сообщено К. С. Никишкиным. Исправляющий этот казус законопроективнесен в Думу, но еще не рассмотен Тем не менее случаи реабилитации интернированных также известны: так, например, еще в 1988 г. был реабилитирован Й. Келер из Лейпцига, обратившийся в Верховный Совет СССР синдивидуальным запросом (Bis zu 30 000 Deutsche nach Workuta gezwungen. Ьberlebende der Lager fordern Wiedergutmachung // Berliner Zeitung, 1990, 12 Juli, s. 2).