СУД НАД СЕРГЕЕМ КОВАЛЕВЫМ
9-12 декабря в Вильнюсе, в Верховном суде Лит. ССР
проходил процесс по делу С.А.КОВАЛЕВА (Хр.34-37).
Председатель судебной коллегии - М.ИГНОТАС, член
Верховного суда Лит. ССР. Народные заседатели: ДИДЖИДЕНЕ,
ТЕРЕШИН. Секретарь - САВЕНЯНЕ. Государственный обвинитель -
БАКУЧОНИС, ст. советник юстиции, зам. прокурора республики. В
начале заседания был назначенный судом адвокат. С.А.КОВАЛЕВ
обвиняется по ст.70 УК РСФСР. Ему инкриминируется участие в
Инициативной группе защиты прав человека, многочисленные
заявления и обращения, написанные с 1969 года, среди них -
письмо в защиту ГРИГОРЕНКО (1969г.), к годовщине вторжения в
Чехословакию (1969г.), в защиту БУКОВСКОГО (1971г.), о КРАСИНЕ
и ЯКИРЕ (1973г.), обращение в связи с изгнанием СОЛЖЕНИЦЫНА
(1974г.), письмо в ООН о крымских татарах (1974г.), письмо в
Лигу прав человека о БУКОВСКОМ (1974г.) и другие. КОВАЛЕВ
обвиняется также в том, что, участвуя в пресс-конференции на
квартире А.Д.САХАРОВА в "День политзаключенных" 30 октября
1974г., передал за границу материалы о советских лагерях,
которые в обвинительном заключении квалифицируются как
"клеветнические сведения".
КОВАЛЕВУ инкриминируется возобновление издания "Хроники
текущих событий", сбор материалов, составление, редактирование
и передача за границу выпусков "Хроники" с 28 по 34.
Обвинительное заключение использует совпадение материалов,
взятых у КОВАЛЕВА на обыске, с содержанием "Хроники", пометки
КОВАЛЕВА на некоторых документах. Обвинение в передаче
"Хроники" за границу основано на заявлении С.КОВАЛЕВА
совместно с Т.ВЕЛИКАНОВОЙ и Т.ХОДОРОВИЧ в мае 1974 года об их
намерении способствовать распространению "Хроники", а также на
том факте, что выпуски 28 - 34 вышли в издательстве
"Хроника-пресс" в Нью-Йорке.
КОВАЛЕВУ инкриминируется хранение трех выпусков "Хроники
Литовской католической Церкви" и использование их содержания в
"Хронике текущих событий".
С.КОВАЛЕВ обвиняется также в распространении книги
А.И.СОЛЖЕНИЦИНА "Архипелаг ГУЛАГ". У него дома была найдена
ксерографическая копия и часть машинописной копии книги.
Главная улика для этого пункта обвинения - книга, отобранная у
В.МАРЕСИНА при попытке переснять ее и сданная в КГБ, и письмо
С.КОВАЛЕВА АНДРОПОВУ (окт. 1974г.) с требованием вернуть ему
его книгу.
С.КОВАЛЕВ не признает себя виновным в предъявленных ему
на суде обвинениях и на вопрос судьи: "Признаете ли вы
фактические обстоятельства, изложенные в обвинительном
заключении?" отвечать отказывается.
В начале судебного заседания С.КОВАЛЕВ заявляет три
ходатайства:
1. Дать ему возможность пользоваться текстом Всеобщей
декларации прав человека.
2. Вызвать ряд свидетелей, в том числе КРАСИНА и ЯКИРА.
3. Пригласить в качестве защитника С.В.КАЛЛИСТРАТОВУ
или Д.И.КАМИНСКУЮ.
КОВАЛЕВ сам и через жену просил этих адвокатов и на
предварительном следствии, и после его окончания. Отказы
мотивировались отсутствием у этих адвокатов "допуска" и
другими причинами. В октябре 1975г. Л.БОЙЦОВА, жена
С.КОВАЛЕВА, направила жалобу министру юстиции СССР ТЕРЕБИЛОВУ
на необоснованный отказ в просьбе разрешить КАЛЛИСТРАТОВОЙ или
КАМИНСКОЙ защищать КОВАЛЕВА. В ответе, пришедшем из московской
городской коллегии адвокатов за подписью Председателя
Президиума АПРАКСИНА, сказано, что коллегия адвокатов
самостоятельно решает вопросы о направлении адвокатов в другие
города.
Суд отводит все ходатайства КОВАЛЕВА, кроме вызова
свидетеля КРАСИНА.
С.КОВАЛЕВ отказывается от адвоката, назначенного судом.
Судья предлагает КОВАЛЕВУ дать показания. С.КОВАЛЕВ говорит,
что на предварительном следствии он не давал показаний и не
участвовал в следствии, считая его незаконным и преступным.
Как исключение из этой позиции он высказывал свое мнение об
исследовании фактов по существу.
С.КОВАЛЕВ сказал, что логично было бы придерживаться этой
позиции и на суде, поскольку в таких процессах людей судят за
их убеждения, а не за преступления. Но он, несмотря на это,
будет участвовать в процессе в том, что касается основного
содержания дела, т. е. имеются ли ложные заявления в письмах и
в "Хронике". Но он не будет отвечать на вопросы о том, кто и
где подписывал те или иные документы.
Излагая свое отношение к "Хронике" и письмам, С.КОВАЛЕВ
назвал их полезными и непротиворечащими закону. Он сказал, что
в "Хронике текущих событий" есть, к сожалению, ошибки, он
согласен участвовать в анализе ошибок и обладает
доказательствами того, что это действительно ошибки, а не
намеренная ложь.
Во второй день суда 10 декабря - допрос свидетелей. По
делу проходят 22 свидетеля.
Врач спецпсихбольницы Днепропетровска Л.А.ЛЮБАРСКАЯ
допрашивается об условиях содержания и лечения в больнице
Л.ПЛЮЩА. Судья задает вопросы, основываясь на материалах
"Хроники" N34. ЛЮБАРСКАЯ неизменно отвечает, что все в
больнице делается в соответствии с инструкциями.
КОВАЛЕВ настаивает на утверждении, что в Советском Союзе
психиатрические больницы используются в репрессивных целях. И
заявляет, что лишен возможности защищаться, вызывая своих
свидетелей. Суд отклонил ходатайство С.КОВАЛЕВА о вызове
свидетелем ЖИТНИКОВОЙ, жены Л.ПЛЮЩА.
О содержании в психиатрической больнице П.Г.ГРИГОРЕНКО
свидетелем выступает А.А.КОЖЕМЯКИНА, зам. главного врача
психбольницы Чеховского района Московской области. Судья
снимает ряд вопросов КОВАЛЕВА к свидетелям, в частности,
остается без ответа вопрос: В чем именно выражалось улучшение
здоровья ГРИГОРЕНКО при выписке?
Для разбора эпизода из "Хроники" N32 о содержании в
больнице и в тюрьме ХАНЦИСА свидетелями были вызваны врач
центральной психиатрической больницы Кировской области ПОЛЬКИН
Б.В. и старший контролер (надзиратель) Управления внутренних
дел в Кирове КАФТАНЮК И.П. Судья зачитывает показания ХАНЦИСА
(из протокола осмотра его дела) о том, что в период пребывания
в местах заключения он был избит и получил инвалидность, что в
тюрьме сидел в карцере 7 раз и затем был посажен в одиночную
камеру. На это надзиратель КАФТАНЮК говорит: "В тюрьме г.
Кирова одиночных камер нет, а 7 раз в карцере никто не
выдержит физически". На вопрос С.КОВАЛЕВА, не помнит ли
свидетель случая, когда ХАНЦИС проявил буйство, КАФТАНЮК
отвечает: "Слушай, у меня голова не Дом Советов! Не помню."
Разбирается еще несколько эпизодов из "Хроники".
Свидетели ГУДАС, бульдозерист на станции лесной обработки
Каунасского района (Хр.32), СКВОРЦОВА Н.Г. из Архангельска
(Хр.32) частично опровергают некоторые сообщения "Хроники".
Судья многие вопросы КОВАЛЕВА к свидетелям снимает.
Свидетельница КОРОЛЕВА Г.Е. из Москвы показывает, что,
зайдя однажды в квартиру своей родственницы, которую та сдала
в наем ВЕЛИКАНОВОЙ, она обнаружила в квартире папки с письмами
осужденных и, сочтя содержимое папок подозрительным, сообщила
в милицию.
Группа свидетелей (ЧИКИНА В.Н., старший техник,
ГОРБАТОВ В.А., зав.лаб. Ин-та экспериментальной ветеринарии,
ДОБРАЧЕВ Ю.Л., зав. сектором ЭВМ ин-та кормов, МАРЕСИН В.М.,
ст. научный сотрудник МРМОС) допрашиваются в связи с эпизодом
переснятия книги СОЛЖЕНИЦЫНА "Архипелаг ГУЛаг". По их
показаниям произошло следующее: ГОРБАТОВ разрешил ДОБРАЧЕВУ
переснять в лаборатории книгу ШВЕЙЦЕРА; МАРЕСИН помогал
ДОБРАЧЕВУ, а когда тот ушел, стал переснимать "Архипелаг
ГУЛаг". Это обнаружил ГОРБАТОВ, вызванный ЧИКИНОЙ, забрал
книгу и пленку и позднее передал их в КГБ.
На вопрос, кому принадлежала переснимаемая книга
"Архипелаг ГУЛаг", В.МАРЕСИН отвечать отказался и заявил, что
руководствуется при этом соображениями чисто этического
характера.
В.Ф.ТУРЧИН, выступая в качестве свидетеля, говорит, что
он давно и хорошо знает КОВАЛЕВА и считает, что КОВАЛЕВ не мог
заниматься распространением каких-либо клеветнических
документов.
После допроса последнего свидетеля В.ТУРЧИНА судья
И.ИГНОТАС без всякой просьбы свидетелей, выслушав мнение
сторон: согласие прокурора БАКУЧОНИСА отпустить свидетелей и
возражения КОВАЛЕВА, говорит, что все свидетели могут быть
свободны, и объявляет перерыв.
Свидетели БОЙЦОВА, ТУРЧИН, ЛИТВИНОВ, ЯСИНОВСКАЯ, МАРЕСИН,
МИЗЯКИН остаются на своих местах. Их настойчиво просят
покинуть зал, чтобы проветрить помещение.
Капитан из охраны ссылается даже на постановление суда.
Свидетели выражают недоумение по поводу того, что разрешение
им покинуть судебное заседание принимается за их обязанность
сделать это, тем более что такое постановление суда
противоречит УПК. Доводы свидетелей не производят никакого
впечатления. Свидетелей намереваются вывести силой. Тогда
В.ТУРЧИН добивается у капитана заверения, что после перерыва
они будут допущены в зал суда. Свидетели выходят из зала. За
несколько минут до окончания перерыва этот капитан покидает
здание Верховного суда. После перерыва никого из свидетелей,
кроме Л.Ю.БОЙЦОВОЙ, в зал не пускают. Охрана в штатском силой
проталкивает их от дверей сквозь "свою публику", начавшую
входить в зал; "публика" дружно возмущается "хамством
москвичей". М.М.ЛИТВИНОВА (свидетеля) и Ю.Ф.ОРЛОВА, также
пытавшегося пройти в зал, уводят в специальную комнату,
угрожая арестом "за сопротивление представителям власти"
(через час их выпустили).
С.КОВАЛЕВ, видевший, когда его уводили из зала суда, что
многие свидетели не покинули своих мест, и слышавший после
перерыва шум и споры у дверей, а из свидетелей видя в зале
одну Л.БОЙЦОВУ, заявляет, что не останется здесь, пока все
свидетели не будут возвращены в зал, что не намерен более
участвовать в этом "Шемякином суде", что он объявляет
голодовку до тех пор, пока и свидетели и все желающие не будут
допущены в зал суда. Он требует увести его. Судья объявляет
перерыв до 10 часов утра 11 декабря.
В.ТУРЧИН, В.МАРЕСИН, А.МИЗЯКИН, М.М.ЛИТВИНОВ и
Ф.П.ЯСИНОВСКАЯ пишут заявление на имя Председателя Верховного
суда Лит. ССР о незаконном выдворении свидетелей из зала
судебного заседания и требуют разрешить им остаться в зале до
кона судебного разбирательства, ссылаясь на ст.313 УПК Лит.
ССР. Все свидетели получают разрешение присутствовать в зале.
Утром 11 декабря С.КОВАЛЕВ делает заявление. Он описывает
происшедший 10 декабря инцидент со свидетелями и выдвигает ряд
требований:
"ПЕРВОЕ. Обеспечить присутствие в зале суда всех
свидетелей, которые того пожелают, и предоставить мне
возможность лично или через мою жену и других свидетелей
убедиться в том, что иные действительно не пожелали
остаться на процессе.
ВТОРОЕ. Обеспечить присутствие в зале суда Андрея
Дмитриевича САХАРОВА, Татьяны Михайловны ВЕЛИКАНОВОЙ,
Александра Павловича ЛАВУТА, Мальвы Ноевны ЛАНДА, Виталия
Александровича РЕКУБРАТСКОГО, Юрия Федоровича ОРЛОВА и
других моих друзей, пожелавших быть в моем суде, которых
назовет моя жена и другие свидетели. Вместе с тем же
условием: я должен иметь возможность спросить, все ли
желающие допущены.
ТРЕТЬЕ. Расследовать в суде не отраженный в
материалах дела вопрос о том, действительно ли при
слушании подобных дел часто и организованно нарушается
принцип гласности судопроизводства. Наряду с прочим,
допросить для этого в качестве свидетелей всех
поименованных мною лиц и тех приехавших на мой суд,
которых я не знаю сейчас, но кого назовут свидетели.
ЧЕТВЕРТОЕ. Разумеется, я требую приобщения к делу
настоящего заявления.
Со своей стороны я сожалею о произнесенных мною во
время сегодняшнего инцидента хотя и литературных, но
оскорбительных выражениях. Готов публично извиниться
перед судом и присутствующими в нем лицами и выразить
свою мысль менее резкими словами. Я нахожу подходящей
редакцией - следующую:
Вашему циничному произволу должен быть положен
предел. Я не буду более, не желаю оставаться в собрании
лиц, сознательно нарушающих закон или способствующих
этому. Разумеется, я понимаю, что извинение не исключает
возможности уголовной ответственности за оскорбление. В
случае, если мои умеренные, не преувеличенные требования
не будут удовлетворены, я не прекращу голодовки до конца
судебного процесса, а также, разумеется, более не вернусь
к суду.
Суд так непринужденно обходится без адвоката, что,
конечно, легко закончит дело и без подсудимого.
Я могу добавить лишь следующее: я буду огорчен, если
мои требования не будут удовлетворены еще и потому, что я
намерен был представить суду веские доказательства своей
невиновности, нимало не рассчитывая, впрочем, на
правосудный приговор. Так вот, будучи лишен этой
возможности в случае отказа удовлетворить мои требования,
я буду огорчен. Но что ж поделаешь?!"
Судья сообщает, что свидетели, которые прибыли сегодня и
просили допустить их в зал судебного заседания, находятся
здесь. Другие - убыли по месту жительства. Вопрос относительно
присутствия в зале других лиц - не процессуальный и оставлен
на разрешение коменданта суда. Судебная коллегия постановила
ходатайство подсудимого КОВАЛЕВА, изложенное в его заявлении,
отклонить. С.КОВАЛЕВ настаивает на том, что принцип гласности
есть процессуальный принцип и ссылки на коменданта суда
неосновательны. Он требует удовлетворения всех своих
требований или немедленного удаления его из зала. Когда конвой
выводит его, КОВАЛЕВ говорит, обращаясь к свидетелям на первой
скамье: "Большая моя любовь вам всем и тем, кто за дверью и в
Москве! Горячие поздравления Андрею Дмитриевичу!"
После совещания судебная коллегия определила: КОВАЛЕВА из
зала суда удалить, рассмотрение дела продолжать в его
отсутствии.
Суд приступает к процедуре исследования доказательств.
Зачитываются служебные характеристики С.А.КОВАЛЕВА из
Университета, где он работал до 1969г., и Московской
рыбоводно-мелиоративной опытной станции (1970-1974гг.). В
характеристиках говорится о полученных КОВАЛЕВЫМ научных
результатах в области электрофизиологии и моделирования
непрерывных сред, о полученных им важных практических
результатах. Судья перечисляет документы: обращения и
заявления, подписанные КОВАЛЕВЫМ, протоколы осмотра дела ЯКИРА
и КРАСИНА, где сказано, что в состав созданной инициативной
группы, наряду с другими лицами, входил КОВАЛЕВ; открытое
письмо, в котором изложены цели и задачи Инициативной Группы,
обращение к 5-му конгрессу психиатров, где указывается, что у
нас медицина используется в репрессивных целях; протоколы
осмотра документов, изъятых при обыске, среди них - различные
письма и материалы из мест лишения свободы, материалы об
арестах и судебных процессах, списки осужденных, письма из
лагеря, выпуски "Хроники текущих событий" и "Хроники Литовской
Католической Церкви", различные материалы о положении дел в
Грузинской Православной Церкви, "Московское Воззвание" в связи
с высылкой СОЛЖЕНИЦЫНА, текст "Мы просим передать эти сведения
международным организациям, провозглашающим своей целью защиту
свободы личности на основе "Всеобщей декларации прав
человека", обращение в Международный комитет защиты прав
человека, Лигу прав человека, "Международную Амнистию".
Графологическая экспертиза показывает, что ряд рукописных
текстов, а также записи на различных машинописных документах
выполнены рукой КОВАЛЕВА.
Прокурор просит огласить еще некоторые другие документы,
которые могут иметь значение доказательств, в частности,
сравнительные таблицы о совпадении материалов, которые были
изъяты у КОВАЛЕВА и у гр.КОРОЛЕВОЙ с теми, которые были
опубликованы в "Хронике".
Решением судебной коллегии отклоняются ходатайства
С.КОВАЛЕВА о вызове свидетелей и оглашаются показания врача
Днепропетровской психбольницы БОЧКОВСКОЙ на предварительном
следствии. В некоторых деталях они расходятся с показаниями в
суде врача ЛЮБАРСКОЙ.
На этом заканчивается судебное исследование
доказательств, и суд приступает к прениям сторон.
С.КОВАЛЕВ передает в суд заявление, в котором он говорит,
что готов со всею добросовестностью искать и обсуждать форму
ходатайств со всеми необходимыми ссылками на закон, но он не
отступит и на полшага от своих требований. В заявлении
КОВАЛЕВА говориться: "Мое участие в этом процессе я находил и
нахожу интересным для себя, т. к. основательно к нему
готовился. По-прежнему считаю, что действовал неподходящим
образом. Вы сами спровоцировали меня на это удалением
свидетелей. В другом случае я не выдвинул бы таких требований.
Дело в том, что это нарушение закона стало уже столь привычным
в судопроизводстве по аналогичным делам, что возникла
тенденция смотреть на это, как на неизбежное. Так бы поступил
и я ради возможности содержательного участия в процессе.
Однако теперь сожаления о происшедшем конфликте неуместны... Я
не изменю своих требований. Я не прекратил и не прекращу
голодовку!"
Государственный обвинитель произносит свою речь в
отсутствие подсудимого и его адвоката.
Прокурор снова перечисляет письма и заявления,
подписанные С.А.КОВАЛЕВЫМ, доказывая авторство КОВАЛЕВА фактом
существования документа, опубликования его в одном из выпусков
"Хроники" или даже записями передач зарубежных радиостанции:
Свободы, Би-би-си, Голоса Америки. Содержательная сторона
документов не анализируется. Прокурор БАКУЧОНИС говорит:
"Советской власти безразличны убеждения человека, лишь бы он
держал их при себе, а не совершал преступных действии. В
рассуждениях о свободе, в документах, которые он (КОВАЛЕВ)
подписывал сквозит одно: навязать советским людям буржуазное
понятие свободы, попытка изобразить свободу, как независимость
от общества". Прокурор говорит о повышенной опасности для
нашего общества деятельности, которую проводил КОВАЛЕВ, не
усматривает предусмотренных законом смягчающих обстоятельств и
предлагает меру наказания - 7 лет лагерей строгого режима и
дополнительно 3 года ссылки.
Прокурор обращает внимание на поведение в суде свидетеля
МАРЕСИНА в связи с его отказом дать показание, от кого им была
получена книга "Архипелаг ГУЛаг".
После обвинительной речи председатель объявляет, что суд
начинает совещание для вынесения приговора. Оно продолжается
почти сутки. Примерно за час до его окончания КОВАЛЕВА в
тюрьме спрашивают, не скажет ли он последнее слово. Он
отказывается. Суд оглашает отказ непосредственно перед
прочтением приговора, 12 декабря днем.
Приговор признает практически все эпизоды обвинения
доказанными. Субъективная сторона - наличие цели подрыва или
ослабления Советской власти - усматривается, несмотря на
отрицание этой цели КОВАЛЕВЫМ, в самом содержании
инкриминируемых документов и в том, что они использовались
зарубежной пропагандой.
Наказание - 7 лет лагерей строгого режима со ссылкой на 3
года.
Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Частным
определением суд передал в прокуратуру материалы об отказе
В.МАРЕСИНА дать показания.
*****
Следствие и суд над СЕРГЕЕМ КОВАЛЕВЫМ были проведены не в
Москве, а в Вильнюсе; КОВАЛЕВА судил Верховный суд Литовской
ССР, но обвинение предъявлено по ст.70 УК РСФСР.
Очевидно, власти хотели меньше свидетелей процесса.
В Москве вечером 8 декабря, накануне начала суда,
сотрудниками КГБ были задержаны Т.ВЕЛИКАНОВА, Т.ХОДОРОВИЧ,
М.ЛАНДА, когда они ехали на Белорусский вокзал к поезду на
Вильнюс. Их продержали по нескольку часов в районных
отделениях милиции, предъявив при задержании смехотворные
обвинения, которые потом уже не повторялись, и отпустили,
когда поезд на Вильнюс ушел, предупредив, чтобы они не делали
попыток снова уехать. В дни процесса за ними была установлена
круглосуточная нескрываемая слежка.
В Вильнюсе перед прибытием московского поезда утром 9
декабря на перроне вокзала работники КГБ забрали А.ТЕРЛЕЦКАСА,
В.ПЯТКУСА и В.СМОЛКИНА, заподозренных в намерении встретить
москвичей, приехавших на суд. Всех троих продержали в КГБ
полдня и потребовали, чтобы они не появлялись в здании суда.
Накануне процесса нескольким вильнюсским евреям, которым
до сих пор отказывали в разрешении на выезд, сообщили, что их
дела направлены на пересмотр, и пятерым было выдано разрешение
на выезд. От них потребовали, чтобы они не приходили в суд.
Утром 9 декабря в здании суда было 20-30 литовцев, многие
приехали на суд из других городов. Их, как и приехавших
москвичей и ленинградцев, не пустили в зал заседания. На суд,
который официально считается открытым, были допущены только
родственники подсудимого, вся остальная публика проходила по
специальным пропускам. К В.ЯУГЯЛИСУ (Хр.34,36), пытавшемуся
пройти в зал, подошел один из дежуривших в вестибюле
работников КГБ и потребовал, чтобы тот ушел. В.ЯУГЯЛИС остался
стоять против дверей зала. Его увели и посадили на 15 суток
"за неподчинение и оскорбление милиции". Но 12 декабря,
опасаясь ухудшения здоровья, его выпустили (В.ЯУГЯЛИС
незадолго до этого вышел из больницы после операции по поводу
рака, в мае 1975г. он был актирован из лагеря).
ЮРЯВИЧЮС, приехавший на суд, был отправлен по месту
жительства в Шауляй.
Полагают, что в Литве перед началом и во время процесса
было задержано несколько десятков человек.
Начиная со второго дня процесса, литовцев, заподозренных
в желании попасть на суд или хотя бы в интересе к нему,
старались не подпускать к зданию суда, а тех, кто сумел войти
в здание, - выгоняли. В вестибюле и в коридорах дежурили свыше
20 сотрудников КГБ - явных и тайных. "Оперативной работой"
руководили почти постоянно находившиеся в здании суда
полковник КРУГЛОВ и подполковник БАЛТИНАС. Отряд милиционеров
возглавлял полковник, начальник городской милиции.
В судебное заседание не был допущен канадский
корреспондент ЛЕВИ. Он безуспешно ссылался на то, что
советские корреспонденты в Канаде могут посещать суды, а также
на договоренность в Хельсинки о беспрепятственной работе
журналистов.
9 декабря академик А.САХАРОВ, приехавший в Вильнюс и
вместе с другими не допущенный в зал суда, обратился с
заявлением в Верховный суд Литовской ССР - к председателю суда
по делу С.А.КОВАЛЕВА и к самому КОВАЛЕВУ, как лицу,
осуществляющему защиту по собственному делу. САХАРОВ просил
вызвать его свидетелем по делу КОВАЛЕВА; в его заявлении
говорится:
"Зная КОВАЛЕВА много лет, я хочу засвидетельствовать
в судебном заседании его исключительную честность и
добросовестность, его преданность законности,
справедливости, защите прав человека и гласности. Мое
глубокое уважение к С.А.КОВАЛЕВУ выразилось в моем
приглашении его в качестве почетного гостя на Нобелевскую
церемонию в г. Осло 10 декабря 1975г.
Я знаю, что КОВАЛЕВУ инкриминируется передача в
иностранную прессу материалов о положении
политзаключенных в СССР, оглашенных 30 октября 1974г. на
состоявшейся под моим председательством
пресс-конференции. Эти материалы были переданы фактически
именно мною. Я принимаю на себя полностью ответственность
за это действие и хочу подтвердить это в судебном
заседании.
Я являюсь также соавтором фигурирующего в деле
письма Председателю КГБ с требованием о возвращении
принадлежащей КОВАЛЕВУ С.А. книги СОЛЖЕНИЦИНА "Архипелаг
ГУЛаг".
Я принимал участие в составлении многих коллективных
обращений, инкриминируемых С.А.КОВАЛЕВУ в качестве
клеветнических. Такая квалификация наших совместных
коллективных обращений представляется мне неправильной, я
хочу в судебном заседании разъяснить и аргументировать
свою точку зрения."
12 декабря, ожидая приговора суда, друзья КОВАЛЕВА
сделали заявление, в котором подробно описывают, как и за
что судят КОВАЛЕВА, в какой обстановке проходит суд и с
какими нарушениями процессуальных норм. Этот суд
называется в заявлении "не более чем пародией на
правосудие".
Каждый день у дверей зала заседания возникали словесные
перепалки, работники КГБ и их помощники грубо нападали на
А.Д.САХАРОВА и др. друзей КОВАЛЕВА. 12 декабря, когда суд
закончился, в вестибюле, а потом и на улице, такая перепалка
стала особенно острой. Некоторые из "охранителей порядка"
попытались даже спровоцировать "физические действия". Но был и
такой эпизод. Один из тех, кто вышел из зала, проходя мимо
САХАРОВА, тихо сказал: "Извините, его судили не литовцы".
*****
18 декабря 1975г. в Москве состоялась пресс-конференция,
посвященная КОВАЛЕВУ и суду над ним.
Прессе для опубликования была передана подборка
документов: заявление А.САХАРОВА в Верховный суд Лит.ССР от 9
декабря 1975г., заявление профессора В.КИРПИЧНИКОВА судье
ИГНОТАСУ от 11 декабря 1975г.; жалоба свидетелей В.М.МАРЕСИНА,
А.А.МЕРЗЯКИНА, В.Ф.ТУРЧИНА, М.М.ЛИТВИНОВА, Ф.П.ЯСИНОВСКОЙ
Генеральному Прокурору Лит.ССР, их же заявление Председателю
Верховного суда Лит.ССР от 10 декабря 1975г.; телеграмма
директора института цитологии ТРОШИНА начальнику канцелярии
Верховного суда Лит.ССР; речь государственного обвинителя
БАКУЧОНИСА, запись утреннего заседания третьего дня судебного
процесса.
Выступая на пресс-конференции, академик А.САХАРОВ сказал:
"Я хотел бы отметить прежде всего, что КОВАЛЕВ
осужден за защиту по велению совести, других людей,
ставших, по его глубокому убеждению, жертвой
несправедливости. Ни цели подрыва советской власти, ни
клеветнический характер его действий обвинение не
доказало. Суд был вызывающе беззаконным-без гласности,
без прений сторон, без защиты и подсудимого, без его
последнего слова.
КОВАЛЕВ долго и тщательно готовился к опровержению
предъявленных ему обвинений, и в первую очередь
обвинений, относящихся к "Хроники текущих событий". В
семи инкриминируемых ему номерах "Хроники" содержится 694
эпизода. Обвинение исследовало 172 из них. В отношении 11
эпизодов КОВАЛЕВ не исключает возможности ошибки. Он
собирался доказать, что все эти ошибки не носят
преднамеренного, клеветнического характера. 89 эпизодов
признало точными даже следствие, в 72 случаях КОВАЛЕВ
собирался доказывать отсутствие ошибок в сообщениях
"Хроники". Но ему не пришлось даже приступить к
выполнению этой задачи, и мы не скоро узнаем его, без
сомнения, глубоко продуманные и убедительные аргументы.
На суде фигурировало около 7 эпизодов, которыми
обвинение хотело доказать клеветнический характер
"Хроники ". Сегодня мы в состоянии утверждать, что лишь в
одном или двух малозначительных случаях обвинению удалось
поставить под сомнение достоверность сообщении "Хроники".
Арест и осуждение КОВАЛЕВА - вызов советскому и
мировому общественному мнению.
Власти - после Хельсинки и во время Нобелевской
церемонии - явно хотели продемонстрировать твердость и
силу, позволяющую пренебрегать даже собственными
законами. Оставить этот вызов без ответа - значит предать
выдающегося человека, но и важнейшие принципы, от которых
зависит столь многое. Требовать отмены приговора КОВАЛЕВУ
- вот единственный возможный ответ."