Вадим Помещиков
АПОЛЛОН И ЮРА
Вадим Помещиков рассказывает об Аполлоне Шухте и Юрии Галанскове. Во времена «Маяковки» это были фигуры практически равнозначные. Оба — поэты. Оба — трибуны. Оба — парии общества и его судьи. Но если Аполлон был поэтом политической темы, то Галансков — политическим деятелем (в терминологии «маяковцев» — «политиком»), для которого Слово — прежде всего — призыв к Делу.
...Аполлона я знал с детства. Он рос без родителей, был у него только дядя — бывший чекист. Очень жесткий человек, который рассказывал о том, как во время войны он служил в заградительном отряде 1 . Учился Аполлон хорошо, был очень рассудительным и, пожалуй, дисциплинированным мальчиком.
Но сразу же после школы он совершил поступок, который был вызовом нормальному течению событий: взял деньги, оставленные ему матерью по завещанию, и уехал в Среднюю Азию. Я провожал его и с вокзала — он просил меня об этом — отправил телеграмму его дяде: «Я уехал, если можете, простите».
Когда в 60-м году он пришел на «Маяковку», он уже был внутренне готов принять все там происходящее. И у него уже был запас стихов, с которыми можно было выйти на постамент. Он писал постоянно. За короткий период «Маяковки» — года полтора, не больше — он, в отличие от Галанскова, написал много стихов.
Аполлон был самой заметной фигурой «Маяковки». И его импозантный внешний вид: борода, густая шевелюра, и голос, способный заглушить шум города, и стихи, которые он бросал в толпу:
Я ненавижу
Вашу трезвость,
Не знающую сомнений 2 , —
все это как нельзя лучше подходило именно для площади. Его слушали как завороженные.
Стихи Аполлона читали и другие. Особенно часто — Володя Вишняков. Он тоже читал замечательно, но по-другому, протягивая согласные, — так потом читал Высоцкий.
Надо сказать, что аполлоновские стихи, при всем их эстетическом эпатаже, были протестом в рамках системы:
Мы равноправные правнуки
Семнадцатого года,
Мы приправа
К правде,
Которую уродуют 3 .
А Галансков предлагал то, на что даже мы, восемнадцати-девятнадцатилетние экстремисты, были неспособны:
Идите по трупам пугливых
Тащить для голодных людей
Черные бомбы, как сливы,
На блюдища площадей 4 .
Конечно, это метафора, но у Аполлона и метафоры были другими.
После Юркиных стихов казалось, что нельзя ни просто разойтись, ни продолжать слушать что-то другое — надо вот сейчас, немедленно, идти и брать эти «черные бомбы» — именно такого эффекта он и хотел добиться.
Не случайно в стихах Шухта в «Фениксе» были забавные искажения. Аполлон написал: «Без картинных искусных рыданий», а в «Фениксе» — «Без партийных искусных рыданий» 5 .
Когда появились Галансков и Щукин, Аполлон назвал их «бешеными мальчиками». Они казались ему экстремистами. Одно из его стихотворений было посвящено «бешеным мальчикам» 6 .
Помню, как 14 апреля 1961 года — в день торжества по поводу первого полета человека в Космос — Щукин читал стихи, и только он произнес «В небо спутнички запускаючи...» 7 — тут же через толпу кинулись дружинники, отбросили рядом с ним стоявших и отвели Толю в отделение милиции, в метро.
...У Аполлона дома тоже часто бывала милиция. Он ведь жил в коммунальной квартире, а в его комнате толклась вся «Маяковка» — десятки, а может быть, и сотни людей. Приходили-уходили в любое время, но особенно часто поздним вечером, когда заканчивались чтения, — тут-то и шли к нему продолжать. (Благо, он жил неподалеку.)
Это был настоящий вертеп! Но веселый, талантливый вертеп. Бесконечные споры о философии, поэзии... стол, усыпанный пеплом и окурками. Сигарет всегда не хватало. В час ночи начинали собирать «бычки». Бутылка вина — как правило, одна на весь вечер. В этой же комнате, при ярком свете, при громких разговорах кто-то спал — хорошее все-таки было у всех здоровье! Приходили и девушки, но отношения всегда были вполне целомудренными.
...Весной 1961 года Аполлон уехал в экспедицию, а когда вернулся, со свойственным ему радикализмом заявил: «Хочу стать бюргером». Это было поразительно.
...После отъезда Аполлона образовался какой-то вакуум, и я стал чаще встречаться с Юрой. Мы познакомились несколькими месяцами раньше, когда он делал «Феникс». Он тогда уже жил у жены 8 на Ленинском проспекте, но «Фениксом» занимался в Голутвинском переулке, у родителей 9 — из конспиративных соображений, ведь он не был здесь прописан.
Жили Юрины родители не просто в коммунальной квартире — это была настоящая пещера — темная, мрачная, гнилые половицы ходуном ходили... Рядом с домом — огромное краснокирпичное здание завода:
Вон у станков их тени
прикованы горстью монет 10 —
все это было рядом, не придумано, реально.
Название «Феникс» принадлежит Галанскову. Незадолго до этого был арестован его друг Алик Гинзбург, за издание «Синтаксиса». Юра как бы «воскрешал из пепла» подпольный журнал — это был вызов властям, системе...
Редактором он был довольно жестким, ни с кем не советовался, все решал самостоятельно. В «Фениксе» напечатаны стихи Станислава Красовицкого 11 , и с художественной точки зрения, это, безусловно, лучшее, что там было. Юра, конечно, понимал, что Красовицкий на голову выше всех остальных авторов. (Галансков не был эрудитом, его речь не пестрила цитатами, как у Вишнякова или Щукина, но поэзию он чувствовал, и вкус у него был.) Сам Красовицкий, однако, не давал своих стихов в «Феникс» и был недоволен, что они там появились.
...В августе 61-го, поссорившись с родителями, я переехал к Юре на Ленинский проспект. Там тоже бывало довольно много народа, хотя и не столько, сколько у Аполлона. Помню приходил поэт Валентин Хромов и его подруга Минна 12 . Полагаю, что стихи Хромова в «Фениксе» — из ее рукописной тетради, там были стихи и Красовицкого, и Гриценко... 13 кого-то еще... Валя Хромов был обаятельный человек, прекрасный рассказчик. А Красовицкий — гениальный импровизатор. Мог проснуться утром и тут же записать стихотворение... Приезжали поэты из Ленинграда. Ентин?.. Еще кто-то.
Приходила Аида Осипова. Она была увлечена Галансковым и посвятила ему замечательное стихотворение. Пророческое.
Галактики скованных чувств,
Лакомые куски ласк —
Скользкое скерцо причуд
В лабиринте глаз.
Запутались в запустении
Запавшие орбиты
В одной постели с теми,
Кто будут убиты.
Иль сами повесятся
На вязе шершавом.
Ведет перламутровая лестница
На Голгофу — в Варшаву.
Шарит ступени с грохотом,
Перила — стихами Рильке.
В муках рожает крохотное
Подобие большого риска.
Розгами выметет пагоду
Душную души дешевой
И уйдет по утру по ягоды
С плетеной кошелкой.
Не скажет: «Пронеси сию чашу»,
Не спросит: «С кем ты?»
Настроит зеленую чащу,
Сыграет хвойное скерцо.
В косматую косность мха
Кости опрокинет горячие,
В лабиринте запутанного стиха
Истину спрячет.
...Будучи экстремистом в стихах, в своей деятельности Галансков всегда был очень осторожен. Старался не держать дома никаких компрометирующих материалов — не случайно при обысках у него ничего «криминального» не находили 14 . Он не страдал манией стукачества, не был склонен в каждом новом человеке видеть непременно провокатора, но даже с самыми близкими людьми не был абсолютно откровенен. Мы с ним могли спать, укрывшись одним одеялом, но рассказывал он мне далеко не все. Я думаю, что даже Галя 15 скорее догадывалась о чем-то, чем знала.
И он хорошо понимал границы возможного. Уже после разгона «Маяковки», в 1962 году, когда была сделана водородная бомба, я предложил Юре выйти на Красную площадь с протестом против этого кошмара. Мне было ясно, что, если просто встать и развернуть лозунги, их удастся удержать каких-нибудь нескольких секунд, не больше — никто и не увидит. (Именно так и произошло 25 августа 1968 года, когда восемь смельчаков выступили против вторжения советских войск в Чехословакию 16 .) И я придумал пойти на Красную площадь 1 мая с большим количеством воздушных шаров и на них поднять транспаранты из легкой ткани — они развернулись бы в воздухе и таким образом продержались бы хоть какое-то время.
Мы обсуждали этот проект. Но в конце концов Юра сказал: «Нет, нельзя, — это будет расценено как действия, направленные на подрыв обороноспособности СССР, и ответные меры будут очень жестокими». Думаю, что по тем же соображениям он и не поддержал Осипова в его планах убийства Хрущева, хотя теоретически и не отрицал террора. Он всегда помнил о существовании КГБ и в своей деятельности всегда учитывал наличие этой организации, всегда продумывал последствия каждого своего шага. Он жил в состоянии постоянного внутреннего диалога с Комитетом, всегда был готов ответить на любой вопрос, который ему там зададут.
...Все касающееся ЧК—ГПУ—НКВД—КГБ: структура, методы, кадровый состав, — все интересовало его чрезвычайно. У него была знакомая, которая во время войны работала в нашей разведке за рубежом. От нее он узнал, как КГБ (НКВД) планирует многоходовые комбинации, как манипулирует своими агентами, а в случае необходимости — и предает их. Он не раз пересказывал мне ее воспоминания — заинтересованно и увлеченно.
Он считал, что в КГБ сидят умные люди, не похожие на тех идиотов, которые хватали ребят на площади Маяковского. Поэтому он и мог написать письмо в Комитет — предложить аналитикам свой анализ ситуации 17 . Но, конечно, здесь имел место и некий тактический ход: стремление показать себя не экстремистом. Ему было важно продлить свою деятельность, не сесть слишком рано.
В том, что когда-нибудь непременно сядет, он не сомневался. Была в нем какая-то обреченность, которая угадывалась во всем: в стихах, в поступках, во все учащающихся приступах язвы. Отпущено ему было очень мало — и он это знал.
КОММЕНТАРИИ
Вадим Помещиков. Аполлон и Юра
Литературная запись.
1 Располагавшиеся в тылу воюющей армии спецподразделения войск НКВД, в задачу которых входило (среди прочего) препятствовать самовольному отступлению войск — вплоть до применения оружия.
2 Из стихотворения А.Шухта «В ответ на это/ Вам на зависть...».
3 Из стихотворения А.Шухта «Звуки».
4 Из «Человеческого манифеста» Ю.Галанскова.
5 В нашей книге восстановлен подлинный текст. См. с.73.
6 «Бешеным мальчикам» посвящено стихотворение: «Я — за!/ За я-/ сность! / За снос/ Я — за! За я-/ рость!/ За рост/ Я — за!» (Из самиздатского сборника А.Шухта).
7 Из поэмы А.Шухта «Репортаж с Красной площади».
8 Галанскова Г.В.
9 Галансков Т.С. и Галанскова Е.А.
10 Из «Человеческого манифеста».
11 В «Фениксе» напечатано шесть стихотворений С.Красовицкого: «Импровизация», «И кончено барсучье лето...», «О весна...», «Отражаясь в собственном ботинке...», «Птичьи крики детей на снегу...», «Вброд».
12 Имеется в виду Минна Стефановна Попенкова (Сергеенко).
13 В «Фениксе» напечатано четыре стихотворения В.Хромова: «Заплыли жиром складки дома...», «Колокольня внахлест отсчитала число...», «Тем не менее темнеет...», «Пустынный череп космогона...». Стихов О.Гриценко в «Фениксе» нет.
14 Нам известно о трех обысках у Ю.Галанскова: весной 1961 — после выхода «Феникса», 6 октября 1961 — в день арестов В.Осипова, Э.Кузнецова и А.Иванова и в конце 1966 — незадолго до ареста его самого.
15 Галанскова Г.В.
16 К.Бабицкий, Л.Богораз, Н.Горбаневская, В.Делоне, В.Дремлюга, П.Литвинов, В.Файнберг, Т.Баева.
17 См. с.268 наст.изд.