Роман Карпель

ЖРЕЦЫ «ПОМОЙКИ №8»

Фельетон

Уважаемая редакция! С детских лет я увлекался искусством. Часто посещаю выставки картин, Третьяковскую галерею, музеи. Летом этого года мне пришлось побывать в Музее изобразительных искусств имени Пушкина. Здесь на выставке работ Ю.Рериха 1 я познакомился с одной девушкой. Вначале она произвела на меня хорошее впечатление. Мне показалось, что она многое знает и дружба наша будет обоюдно полезна.

Позже девушка ввела меня в круг своих знакомых. Меня удивила их развязность, но девушка уверяла, что они-то и есть настоящие ценители искусства, что встречи с ними мне будут полезны. Так однажды я очутился на дому у художника Оскара Рабина. И то, чему я стал свидетелем, то, что пришлось мне увидеть, настолько меня ошеломило, что я еще долго не мог прийти в себя. Я убедился, что все эти люди — Анатолий Иванов, Игорь Шибачев, Оскар Рабин и другие — никакого отношения к нашему советскому искусству не имеют и не могут иметь. То, что ими превозносилось, оказалось гнуснейшей пачкотней наихудшего абстракционистического толка. Не говоря уже о том, что «произведения» Рабина вызывают настоящее физическое отвращение, сама тематика их — признак его духовной убогости. Как самое лучшее «творение» он выдает свою, с позволения сказать, работу «помойка №8» 2 . Судите сами, как широк кругозор этого отщепенца!

Но вот «приятели» мои обо всем этом и о самом Рабине мнения иного. Только тут, в гостях у него, я понял, что вся эта группка молодых людей — духовные стиляги, пустые, оторванные от жизни, наносящие вред нашему обществу. Так же, как Рабин, они топчут все светлое, человечное. Их суждения о жизни и искусстве могли бы показаться бредом сумасшедших, если бы я не был уверен, что они люди нормальные. Анатолий Иванов, например, пользующийся в этой группе славой «теоретика», проповедует какое-то «абсолютное искусство», а наше советское реалистическое искусство объявляет отжившим, никому не нужным.

Я знаю некоторых ребят, которые уже попали под влияние этой группки, в том числе и под влияние Анатолия Иванова. Они учат своих новичков вести такой же паразитический образ жизни, как ведут сами, вдалбливают им в головы свои бредовые идеи, отрывают их от жизни.

Я не могу об этом больше молчать и потому пишу вам...

В.Яценко

* * *

И вот мы беседуем с одним из этой группки, с тем самым «теоретиком» так называемого «абсолютного искусства» Анатолием Ивановым.

Слушаешь его, смотришь на него и диву даешься! Молодой, с высшим образованием, юрист по специальности, комсомолец — откуда у него вся эта ересь? Сам чувствуя себя во всех этих вопросах, как топор в реке, сознавая это и признаваясь в том, он тем не менее отстаивает свою нелепую мысль, называя себя «непонятым», «новатором-одиночкой», «открывателем нового видения мира».

В том-то и беда его, что, имея глаза и уши, он ничего не видит вокруг, ничего не слышит, не понимает. Оторванный от самой жизни, блуждающий по ней слепцом и в одиночку, он сам себя оглупил, себя же самого духовно ограбил.

Теперь ясно, почему так случилось. Человек без принципов, без настоящих исканий, Анатолий Иванов, он же по псевдониму Рахметов (!), не задумывался о своем месте в жизни. Он с усмешкой вспоминает, что пошел учиться на юридический факультет не потому, что чувствовал призвание к этому, а просто так, «лишь бы» где-нибудь учиться. «Это же все-таки легче, чем работать», — заявляет он. Став юристом, он ни одного часа не отдал делу, которому пять лет учился. Он слонялся по Москве, по стране в поисках местечка потеплей и поуютней, где бы с него меньше спрашивали.

— Если меня назовут лодырем, бездельником, — говорит он, — родители мои обидятся.

Но как не причислить его к таким, если нигде он подолгу не задерживался, перескакивая с одной работы на другую? То ему не нравилось само дело, то люди были, по его мнению, неподходящие, то просто он «уставал» и потому разрешал себе вновь и вновь многомесячный отпуск. Сейчас Анатолий Иванов опять на новом месте — он товаровед Госторгиздата. Но и тут, по его собственному признанию, ему не по душе. Мнящий себя над всеми, он решил «вознестись» в мир искусства.

Но стоит лишь раз ознакомиться с его «сочинениями» в этой области, как становится ясно: вот уж и в самом деле сел человек не в свои сани!

Впрочем, в этих чужих санях нашлось место и еще кое-каким седокам. Но об этом позже. Пока же разберемся, что значит «абсолютное искусство», что оно представляет собой, кому оно, по идее Иванова, должно служить.

Оказывается, достаточно, например, стукнуть кулаком по столу, как «абсолютное искусство» (в данном случае «абсолютная» музыка) уже налицо. Чайковский, Бетховен, Моцарт, оказывается, занимались не тем, чем нужно. Мелодии, гармония, темп, ритм — совершеннейшие пустяки. Шум, грохот, визг, скрип, скрежет — вот музыка. Она должна оглушать, лишать человека чувств, она должна давить его, валить наповал.

То же и в изобразительном плане. Только цвет, наслоения цветов, пятна цветов — и ничего больше. Правда, в скульптуре, как исключение, допускаются линии — треугольники, квадраты, ромбы.

Под эту «теорию» Иванов пытается подвести философскую базу. Все, что было создано гением человека, не нужно. Человек — примитив, он ничего не может. Все, что переходило от одного поколения к другому как величайшее завещание бессмертия человеческого духа, излишне. Человек — примитив, он ничего не помнит. Единственное лицо, единственная школа, у которой еще можно кое-что почерпнуть для развития «абсолютного искусства», — это Малевич 3 . Да, тот самый Малевич, родоначальник абстракционизма, который утверждал, имея в виду себя и себе подобных: «Мы — примитивы XX века».

Сам питаясь реальным хлебом, шагая по реальному асфальту, спускаясь в реальное метро, Иванов заявляет, что реально лишь то, чего нет. Но, кажется, подобное мы уже не раз слышали? Не отдает ли от этой «концепции» поповским душком? По «теории» Иванова, человек — примитив, по поповским утверждениям, человек — тварь, раб божий. Не отдает ли от ивановской «концепции» душком реакционной буржуазной идеологии? Что нового в сравнении с ней внес он в свою «теорию»?

И верно, Иванов сам признается:

— Основное положение «абсолютного искусства» состоит в том, что оно вне политики.

Вот, оказывается, что открыл сей «теоретик». Но ведь это же и действительно чужие сани! Реакционные писаки всех мастей всегда и всячески старались на этих скрипучих санях увезти искусство от жизни, отвлечь народ от борьбы за свои идеалы, помешать ему стать хозяином своей судьбы.

Сознательно или несознательно, но именно эту философию преподал несбывшийся юрист, посадив в старые и грязные розвальни своих не оперившихся еще седоков. Вот, например, 17-летний Виктор Калугин. Он, как говорится, из молодых, да ранний. Кое-как дотянув до порога 10-го класса 4 , он отвернулся от учебы, решив, что самой судьбой ему предназначено быть великим писателем. Так же, как Иванову ни к чему Чайковский и Репин, этому юнцу лишними показались наука и труд. Оставив школу, он упорно искал тех, кто бы, наконец, признал его «талант». Таким как раз и оказался «основоположник» «абсолютного искусства» Анатолий Иванов.

Не очень отличается своей биографией от Калугина и второй седок — 19-летний Игорь Шибачев. Правда, этот не желает быть ни «теоретиком», ни «великим писателем». Он — «великий редактор», «великий издатель»: он призван донести до масс «шедевры» «абсолютного искусства».

И вот новоявленные примитивы XX века трогаются в путь. Дорога ведет их под Москву, в Лианозово, где обитает в небольшом захламленном домике знакомый Иванова — некто Оскар Рабин.

Когда-то были у него слабенькие способности к рисованию. Но желание славы оказалось намного выше его возможностей. А посредственностью слыть так не хотелось! И выход нашелся. Много ли таланта нужно для того, чтобы ляпать кистью как заблагорассудится? Он начитался всяких западных журналов и книг о «творчестве» абстракционистов. Даже макаки и шимпанзе, узнал он, рисуют «картины». Неужто ж он хуже?

И стал Рабин «творить». Прислушаться бы ему вовремя к трезвому голосу товарищей, спросить бы себя самого: «А куда ты идешь, Оскар?» Но ему нужна была слава!

— Не поймут меня в родном отечестве — заявлял он, — найдутся те, кто поймет меня там.

«Там» — это на Западе. И в угоду «тем» он продолжал ляпать свои бредовые картины, отображая, как он говорил, самое «истинное и сокровенное» в мире. Что же привлекало и привлекает внимание этого «творца»?

Вот мрачный и грязный холст, глядя на который чувствуешь, как тошнота подступает к горлу. Нет, это не оттого, что понимаешь, что на холсте. Видишь какие-то обглоданные кости, что-то отвратительно переплетающееся, какие-то черные отростки. Но что же это? «Картину» ставят вертикально, перевертывают так и этак. И только прочитав жирную надпись «Помойка №8», узнаешь «идею» и «содержание» этого поистине шизофренического «полотна».

Подобными «шедеврами» в надежде на то, что «там» о них узнают, их заметят и оценят, завалена вся его обитель. Но дни идут, проходят недели, месяцы, годы — никто в дверь не стучится 5 .

И вдруг — чудо! Пожаловали к нему сами «великие» деятели «абсолютного искусства». Хотя и их воротит от созерцания «шедевров» Рабина, но они стойко переносят это. Ведь искусство требует жертв, и они готовы вступить в союз с отшельником, лишь бы прибыло к ним седоков.

И теперь саночки Иванова трогаются дальше. Они останавливаются у стендов английской и других зарубежных выставок, где экспонировалась мазня абстракционистов. Тут всегда, с утра и до позднего вечера, болтались пяток-десяток гривастых юнцов, которым дороже отца и матери всякая дребедень с заграничным клеймом. Вот небезызвестный Виктор Осипов. Года два назад за «соответствующий» образ жизни он был исключен из института. Увы! К работе руки его не потянулись. Вот почему и на этот раз свой свояка узнал издалека 6 .

Нет, таких «свояков» нашлось все же немного. Это инженер Игорь Губерман, известный тем, что он был одним из вдохновителей и организаторов грязных рукописных листков «Синтаксиса».

Сей «деятель», дутый, как пустой бочонок, надменный и самовлюбленный, не умеющий толком связать и двух слов, все еще питает надежду на признание.

Слава о «деятельности» на поприще «литературы» настолько обрадовала Анатолия Иванова, что он решил приобщить его к своей «теории».

А где Игорь Губерман — там и его ближайшая помощница Рита Петросян. Правда, ей не удалось печататься в «Синтаксисе», но ведь идея «абсолютного искусства» ей также по душе!

Вот, пожалуй, и все седоки саней Иванова. Тщеславны, однако, попытки всех седоков сдвинуть эти саночки с места.

Но наш рассказ о жрецах помойки был бы не полон, если бы мы не сказали пару слов об одном из них, который, однако, в ивановские сани садиться не хочет, а ходит пешочком. Он сам считает себя теоретиком и короны «основоположника» уступить никому не хочет. Но кто же он? Что именно он «основоположил»?

Есть во ВГИКе такой студент — Александр Васильев. Он готовится стать киноведом, а пока пишет трактаты, в которых излагает принципы своей будущей «художественной» деятельности. Вот одна из его работ, озаглавленная: «Про нужный сегодня кинематограф». То ли из соображений скромности, то ли по какой-либо другой причине «труд» этот подписан псевдонимом «Кисс». И вот что Кисс пишет:

«Большинству людей необходим раздражитель. Наиболее сильный и массовый раздражитель — физиологический. Цветом — по глазам, звуком — по слуховому восприятию, кинематографом — по первичным инстинктам». И дальше: «На первичные инстинкты сильнее всего действует натуралистическое искусство».

Так и пишет этот Кисс — Александр Васильев!

Читателю ясно теперь, что с Ивановым и его седоками Киссу тесно в одних санях. Вот почему он ходит пока пешочком, хотя уже тоже свернул на чужую тропку. На чью именно — догадаться нетрудно. Все на ту же тропку, что ведет в болото растленной буржуазной идеологии.

Спрашивается, знают ли во ВГИКе об этом Киссе 7 ? Что может создать такой человек, если он сознательно ставит перед собой задачу «действовать» на первичные инстинкты?

Нет, не комариный писк хилой кучки бездельников по поводу бредового «абсолютного искусства» нас беспокоит. Нас тревожат судьбы этих незадачливых «оригиналов». Ведь их общая характеристика — это руки, не привыкшие трудиться, головы, не привыкшие думать. А нужно все-таки заставить их добывать хлеб в поту, научить их думать. Тогда они поймут простое и ясное: тот, кто не с нами, тот против нас. Никакой серединки нет, не было, быть не может. И чем раньше они это поймут, тем будет у них больше времени, шагая в ногу с народом, трудясь для счастья его, заработать себе добрую славу честных и скромных тружеников.

А в чужих санях, да еще разваливающихся, далеко не уедешь!

КОММЕНТАРИИ

Роман Карпель. Жрецы «Помойки №8»

Московский комсомолец. 1960. 29 сентября.

1 Ю.Рерих не был живописцем. Очевидно, имеется в виду Н.Рерих. См. прим.1 к тексту А.Гадасиной «"Маяковка" дала нам внутреннюю свободу».

2 Одна из самых известных картин О.Рабина «барачного» периода.

3 Малевич Казимир Северинович (1878–1935) — художник, теоретик искусства; основоположник супрематизма — одного из видов абстрактного искусства.

4 В.Калугин бросил школу в восьмом классе.

5 В 1960-е картины О.Рабина уже были известны на Западе и довольно охотно покупались иностранцами.

6 В отличие от некоторых других завсегдатаев площади В. Осипов никогда не был «тунеядцем».

7 А.Г.Васильев был исключен из ВГИКа. Нам неизвестно, произошло это до или после публикации фельетона Р.Карпеля.