А.Нагайцев, Ю.Некрасов

ЗА СПИНОЙ У ПОЭТА

Фельетон

Широко развернув плечи, освещенный лучами прожекторов, высится над площадью поэт-трибун. Он стоит, как бы прислушиваясь к стихам, звучащим у пьедестала.

Это началось в тот день, когда белое покрывало упало к подножию монумента.

Читайте,
         завидуйте,
                 я —
                        гражданин
Советского Союза.

Такими были первые стихи у памятника. Родилась традиция. И потянулись на площадь поэты, хорошие и разные. Потянулись, чтобы встретиться с читателем лицом к лицу.

Стихи о Родине, о любви и товариществе. Стихи о нашем современнике, о трудных дорогах. Стихи, пусть не всегда ровные, разные по мастерству, но глубоко искренние. Они-то и звали на площадь любителей поэзии.

Иногда после чтения возникали оживленные диспуты. И в этом нет ничего удивительного. Ведь шли на площадь люди разные, с разными вкусами и привычками. Умудренные жизнью и юноши, только что «обдумывавшие житье». Шли те, кто видел свое жизненное призвание в поэзии — известные и только пробующие перо. Но вслед на ними появились и те, кому уже не в одной редакции вежливо советовали:

— Займитесь чем-нибудь другим, не всем же быть поэтами ¹ .

Здесь в обстановке стихийности они искали «своего» читателя, того, кто в состоянии «понять и оценить» их рифмованную заумь. И людям, которые только что аплодировали пусть не совсем гладким, но пламенным стихам рабочего поэта, приходилось выслушивать непонятное бормотание типа:

Заколют — заколка
Молот — помолвка
Пот липкий — подливка
Судьба — свадьба
Суббота — свобода ² .

Скажем прямо, должного отпора эти «чижики» и «дрозды» ³ , как называл подобных рифмоплетов Владимир Маяковский, не получили.

Люди смеялись, отворачивались, отходили. Редко находился тот, кто сдерживал зарвавшегося борзописца, напоминая ему, что памятник певцу революции самое неподходящее место для подобных виршей.

А ведь если бы уже тогда в стихийный ход событий вмешались комсомольские организации Союза писателей, Литературного института, МГУ, ничего подобного не случилось бы. К сожалению, райкомы комсомола, и в 1-ю очередь Ленинградский и Краснопресненский, не заметили в то время, что традиция начинает приобретать новую нездоровую окраску. Да, комсомол, общественность Москвы проглядели первые признаки чуждых нам веяний. Это нужно признать сейчас. Видимо, велико было восхищение успехом первых литературных встреч у памятника. Иллюстрацией тому — многочисленные положительные оценки, данные печатью, радио и кино («Леон Гаррос ищет друга») ⁴ .

Большая доля ответственности ложится и на слушателей, среди которых было немало комсомольцев. Именно их благодушие, терпимость дали возможность окололитературным приживалам, обделенным поэтическим даром, но в избытке наделенным неопра- вданными претензиями, почувствовать себя «глашатаями нового искусства».

А «новое» в лучшем случае несло на себе обветшалые декадентские обноски, выброшенные на свалку с полвека назад.

В лучшем! Потому что стихи просто заумные чередовались с откровенной пошлостью. Вот что, к примеру, изрекал у подножия памятника некий Зимин:

Рвать зубами мясо белое,
Синяки целовать
         исступленно
. . . . . . . . . . . .
...кусать, теребить!
Перебить горло! Хрип!!
                Храп!!

Да, пошлость не встречала должного отпора. Постепенно место истинных любителей поэзии заняли эстетствующие тунеядцы. И случилось нелепое. Маяковским стали обрывать тех, кому дороги были его традиции. Обрывать потому, что такие стихи не «соответствовали взглядам» на поэзию кучки бездарных шалопаев.

Знаменательно то, что стихи теперь уже читались не перед лицом поэта, а за его спиной ⁵ .

Как черви на гниль, сползались сюда тунеядцы, пьяницы, фарцовщики. Обстановка становилась затхлой. И закономерно, что ею поспешили воспользоваться люди, которые не прочь облить грязью самое святое, самое сокровенное народа нашего, советской молодежи.

Общественность не дала своевременно должной оценки событиям, происходящим у памятника. Зато в полной мере их оценили наши идеологические недруги. Действительно, где, в какой другой аудитории они могли поймать на перо озлобленные вирши отщепенца Юрия Галанскова, осмелившегося обливать грязью советскую действительность, клеветать на замечательную победу нашего народа — дерзновенный полет Юрия Гагарина ⁶ ? Или пасквили В.Буковского, мнящего себя «выразителем дум советской молодежи»?

Нигде. Только здесь, в обстановке аполитичности, всеядности, равнодушия.

Вот лицо «идеолога» литературной толкучки Всеволода (Так! — Л.П.) Буковского. Бывший студент биолого-почвенного факультета МГУ еще в 1959 году выпустил рукописный журнал «Мученик», который читал учащимся старших классов ⁷ . Что было в журнале? Перепевы антисоветских домыслов западной прессы. Как и следовало ожидать, поддержки у слушателей сей горе-издатель не нашел. Однако урок не впрок. И вот Буковский на площади. Он не ограничивается стихами ⁸ . В его арсенале гаденький антисоветский анекдот, «свежая» сплетня, разговоры о необходимости выпуска специальных листовок для иностранцев «с целью привлечения для своей защиты иностранной прессы».

Или же бывший студент Института иностранных языков В.Носов. Что у этого юнца, не знающего цену трудовому хлебу, осталось от советского человека? Ничего. Ведь даже такое понятие, как Родина, чуждо ему. О чем ином говорит его попытка нанести ущерб интересам своей страны? ⁹

Отнюдь не случайно активным участником сборищ у памятника был И.Бокштейн, неоднократно проповедовавший чуждые нам взгляды. Чего стоит его циничное заявление: «Я начал поиски солидарных со мной по всем вопросам. Я нашел таких людей среди поэтов, читавших на площади Маяковского свои стихи» ¹⁰ .

А вот другая «мятущаяся душа» — Виктор Калугин, любитель путешествий. Это его сняли с поезда Москва–Ленинград, куда он ехал без определенной цели и... без билета. 18-летнего шалопая пытались пристроить к делу, поручили ему работу в сельском клубе. Куда там: трудиться Калугин не привык.

Под стать им и завсегдатаи сборищ у памятника: В.Могилевский, В.Вишняков, Б.Авксентьев, В.Аркинд и некоторые другие.

И хотя эти «проповедники нового» мнят себя «идеологами», чуть ли не теоретиками, из разговора с ними выяснилось, что им не мешает просто подучиться. Они путаются в простейших вещах. Поражает элементарная политическая безграмотность этих «мыслителей».

Как же могло случиться, что горсть юнцов встала на путь отрицания нашего образа жизни, пошла по кривой дорожке охаивания всего советского?

Оторванность от коллектива — вот причина причин. Очень часто мы говорим — за человека надо бороться. Но борьба за человека должна вестись не от случая к случаю, не после очередного ЧП, а постоянно, кропотливо, настойчиво. Но факт остается фактом: «герои» площади, среди которых к нашему стыду есть и комсомольцы, оказались вне коллектива.

Разумеется, к памятнику приходят не одни буковские и им подобные. Их — жалкая кучка. И никто не собирается бить в панический набат. Но разве можно позволить зарвавшимся клеветникам и бездельникам осквернять место, священное для каждого истинного любителя поэзии, сплетничать, охаивать наши светлые идеалы и мечты.

Разные люди приходят на площадь Маяковского.  <...>  Неискушенным порой трудно разобрать за словесной шелухой, за полумраком витиеватых фраз истинную окраску «произведения». И это скорее беда, нежели вина такого слушателя.

Но гораздо хуже, когда человек, не соглашаясь в душе со стихотворным хламом, может быть, даже возмущаясь про себя подленьким хихиканьем любителей «туалетной лирики», отходит в сторону, трусливо протестуя «в кулачок». А ведь иные из таких «непротивленцев» носят комсомольские билеты. Не эта ли живая стена равнодушия служит ширмой для воинствующих обывателей? Не становятся ли такими же обывателями и те, кто безразличием своим фактически им потворствует?

Сейчас, когда коммунистическая общественность встала перед необходимостью действовать более энергично, когда на площади решительно пресекаются любые попытки очернить нашу жизнь, некоторые из завсегдатаев литературной толкучки бубнят о «попрании демократии».

О какой «демократии» идет речь? Почему о ней не вспоминалось, когда дежурные горлопаны пытались помешать выступить рабочему поэту?

Мы не сомневаемся, что московский комсомол в силах ликвидировать псевдолитературные сборища за спиной у поэта.

Вместе с тем это не значит, что кто-то отмахивается от тех вопросов, которые с такой тенденциозностью поднимают буковские и иже с ними.

Есть одно проверенное жизнью место для решения всех проблем — коллектив. Так почему же отщепенцы чуждаются его? Ведь в спорах рождается истина!

Но они не хотят истины. Они боятся ее, они знают, что их гнилые идейки не найдут поддержки у нашей молодежи.

* * *

Широко развернув плечи, освещенный лучами прожекторов, высится над площадью поэт-трибун. Перед его могучей фигурой шумит, волнуется, работает, радуется, живет огромный город — столица страны, где каждый может найти свое призвание. Хочешь быть токарем? — научат; врачом? — лучшие профессора передадут тебе свое мастерство; поэтом? — что ж, если есть талант, «твори, выдумывай, пробуй»!

Тысячи наших сверстников после трудового дня идут в клубы, литературные объединения, читают свои сочинения, обсуждают их, спорят горячо, убежденно. Так рождается новое, светлое, настоящее.

Я отчеством —
российский пролетарий,
А именем —
по счастью
большевик! —

гордо сказал поэт-студент Феликс Чуев ¹¹ .

Мы никому не позволим чернить нашу кипучую жизнь, плевать в святое святых советских людей. Давно пора схватить за руку распоясавшихся дельцов поэтической толкучки, оградить память великого поэта от визгливых «творений» хулиганов от литературы, примостившихся за его широкой спиной ¹² .

КОММЕНТАРИИ

А.Нагайцев, Ю.Некрасов. За спиной у поэта

Московский комсомолец. 1961. 16 ноября.

¹ Утверждение о том, что «поэты-маяковцы» пытались печататься в официальной советской прессе, кочевало из фельетона в фельетон. Журналисты не представляли себе, что возможна принципиально иная жизненная позиция.

² Из стихотворения А.Шухта «Я сел писать поэму...», которое не было напечатано ни в одном из самиздатских журналов. Вероятно, оно было отобрано при обыске или попало в редакцию «оперативным» путем.

³ Имеются в виду строчки из стихотворения В.Маяковского «Птичка божья»: «Вы, мусье,/ из канареек,/ чижик вы, мусье,/ и дрозд».

⁴ Нам известна только одна нейтрально-благожелательная статья о чтениях на площади — К.Лапина (см. с.28 наст.изд.). «Леон Гаррос ищет друга» — советско-французский фильм (1961) по сценарию С.Михалкова и других, где кадры чтений на площади Маяковского использованы для доказательства свободы слова в СССР.

⁵ Народу на площади становилось все больше и больше, пространство же между постаментом и проезжей частью было невелико. А «за спиной у поэта» находился довольно большой сквер, поэтому чтения переместились туда.

⁶ Очевидно, имеются в виду строчки не Галанскова, а А.Щукина «В небо спутнички запускаючи, По коровам Америку обгоняючи». Из поэмы «Репортаж с Красной площади». Полный текст см. на с.94 наст.изд.

⁷ Подробнее см.: Буковский В.К. И возвращается ветер... М., 1990. С.95–101.

⁸ Буковский никогда не читал на площади своих стихов — не считал их достойными.

⁹ Имеется в виду попытка В.Носова перейти границу.

¹⁰ Цитата почти дословно совпадает с той, что приводят в своей докладной записке Н.Соловьев и Л.Керестеджиянц. Это указывает на их общий источник — показания И.Бокштейна на следствии.

¹¹ «Стихи о происхождении» (1959).

¹² Лидеры «Маяковки» были арестованы за сорок дней до появления этого фельетона. Тогда же были прекращены и чтения, о чем А.Нагайцев и Ю.Некрасов не могли не знать.