Депортированные народы в Сибири (1935-1965 гг.).
Сравнительный анализ

В.Бруль, Геттинген

I. Современное состояние проблемы

Не только огромная территория (около 10 млн км²) и экстремальные климатические и природные условия создали Сибири во всем мире образ единственного и неповторимого в своем роде региона. Сибирь является еще и регионом, на примере которого можно лучше понять историю Российской империи и СССР, особенно историю депортированных народов. В последние 200 лет все неугодные власти лица ссылались в Сибирь. Это затронуло как отдельных людей, так и целые народы. Однако в нынешнем столетии проводилась и активная политика ускоренного экономического развития сибирского края, когда десятки тысяч людей добровольно переселялись в Сибирь из необъятных просторов Российской империи, а затем из СССР. Это привело к тому, что в регионе оказались представители практически всех национальностей бывшего СССР и многих стран Европы. В результате, в Сибири складывались совершенно особые межличностные и межнациональные отношения.

Депортации социальных групп и целых народов были постоянной практикой большевистского режима. Особенно эти процессы усилились с начала 1930-х гг. До середины 1950-х гг. депортациям подверглись 15 народов и более 40 народностей. Около 3,5 млн человек были изгнаны из родных мест, многие погибли во время депортации¹. Более 800 тыс. депортированных оказались в Сибири².

В силу известных причин в СССР эта тема стала обсуждаться лишь в конце 1980-х гг., а предметом серьезного научного исследования стала лишь после распада СССР. В короткой статье нет возможности привести всю библиографию по теме депортаций, поэтому назовем лишь монографии и сборники документов, в которых эта тема была непосредственно предметом исследования.

Первыми к данной теме обратились ученые Запада. Р.Конквест написал свои книги на основе советских газет и журналов 1950 - 1960-х гг. ³ Исследование Й.Хоффмана базировалось на документах из западногерманских военных архивов, а также открытых советских, и на опросах очевидцев, эмигрировавших в ФРГ ⁴ . Я.Гросс собрал и проанализировал более 20 тыс. написанных от руки воспоминаний польских граждан, подвергшихся депортации ⁵ .

В сборниках, изданных Н.Ф.Бугаем, приводятся материалы по всем депортированным народам, в том числе и в сибирском регионе. На основе его публикаций, с добавлением ряда новых и неопубликованных источников, в Германии был издан сборник документов⁶. Проблема депортации немцев Поволжья раскрыта в одной из трех глав книги А.А.Германа⁷. Пребыванию депортированных немцев в Западной Сибири посвящена книга автора статьи⁸. Заслуживает внимания насыщенный и интересный сборник статей под редакцией А.Э.Гурьянова⁹. В 1998 г. защищены две диссертации по аналогичной тематике¹⁰. Таким образом, говоря об изданных до настоящего времени трудах по теме “Депортации народов в СССР”, можно констатировать следующее:

1. Работы, вышедшие в свет до 1992 г. на Западе, основывались, главным образом, на открытых газетных и журнальных публикациях, воспоминаниях очевидцев и очень редко на архивных источниках.

2. Те немногие исследователи, кто получал допуск к закрытым советским фондам, были связаны путами официальной советской идеологии. Например, В.С.Парсаданова, исследуя депортации из Польши, выделяла только политические и идеологические мотивы. При этом полностью отрицала преследование поляков по национальному принципу¹¹.

3. Большинство авторов занимались историей депортации только одного народа, не увязывая его судьбу с другими. При этом подчеркивалось, что именно исследуемый народ пострадал больше всех и понес наибольшие потери. Такой подход характерен для западных, польских, советских (российских) исследователей. Подобные предположения и выводы делались без сравнительного анализа, ссылок на документы, свидетельствующие о лишениях и потерях других народов.

4. До настоящего времени лишь в сборниках документов Н.Ф.Бугая опубликованы архивные материалы, касающиеся депортаций большинства репрессированных народов. Отдавая должное Н.Ф.Бугаю за введение в научный оборот большого числа документов, следует сказать, что они носят отрывочный, несистемный характер, одни документы порой противоречат другим. Это лишь маленькая часть тех источников, которые имеются в российских архивах. Они не позволяют сделать главного: составить целостной картины причинно-следственных связей депортаций целых народов и групп населения, их повседневной жизни на спецпоселении. Для этого нужно было бы изучить официальную переписку, предшествовавшую принятию решений, ибо скорее всего там можно найти ответы на большинство наших вопросов.

Серьезным недостатком опубликованных сборников документов является почти полное отсутствие в них материалов о религиозной жизни депортированных народов до депортаций и на спецпоселении (этот фактор по-прежнему незаслуженно недооценивается российскими исследователями), недостаточность сведений об их взаимоотношениях с местным населением или, например, трудностях в получении образования.

5. Анализ изданных работ и архивных источников показывает, что у некоторых польских и советских (российских) авторов статистические данные в отношении депортированных поляков сильно расходятся (порой в 3 - 4 раза) и, таким образом, требуют уточнения. Есть серьезные расхождения в статистике и в отношении других народов.

6. В ряде работ репрессии против целых народов объясняются лишь злоупотреблениями Сталина и Берия. Нам же представляется, что депортация народов являлась долгосрочной партийно-государственной политикой и причину следует искать в природе советского тоталитарного режима.

7. Но главное  - до сих пор не изучены с необходимой полнотой фонды российских архивов, содержащие документы по данной проблематике. Значительная часть наиболее важных и интересных материалов до сих пор не рассекречена. Без российских архивов раскрыть объективно и полностью тему депортированных народов в СССР в целом и конкретно в сибирском регионе, вряд ли возможно.

Проведенный анализ показывает, что на сегодняшний день нет работ, посвященных жизни депортированных российских немцев, поляков, калмыков, литовцев, латышей и эстонцев в Сибири. Нет и работ, в которых проводился бы сравнительный анализ жизни этих народов как в СССР в целом, так и в сибирском регионе в период 1935 - 1965 гг.

Наше исследование, которое приводится ниже, не следует рассматривать как законченный результат. Это лишь некоторые первоначальные наработки автора, полученные в ходе изучения огромной по объему темы.

II. Причины и этапы депортации.
Категории лиц, подвергшиеся выселению, их национальный состав

Первый этап депортации  - 1935 - 1936 гг. В начале 1935 г. из Волыни в Сибирь были высланы 8300 немецких семей. В августе были расформированы немецкий национальный район Пулин и польский район Мархлевски (оба в Волыни) ¹² . Летом 1936 г. по Постановлению СНК СССР  776-120сс от 28 апреля 1936 г. “О выселении из УССР и хозяйственном устройстве в Карагандинской области Казахской АССР 15 тыс. польских и немецких хозяйств” подлежали высылке, как “политически неблагонадежные”, 45 тыс. человек ¹³ . На самом деле в Северо-Казахстанскую и Карагандинскую области было переселено 63 976 человек польской и немецкой национальности. Немцы составляли среди переселенцев 23% ¹⁴ . Небольшая часть депортированных оказалась в сибирском регионе.

Второй этап  - с сентября 1939 г. по 22 июня 1941 г. С началом второй мировой войны депортации приняли массовый и непрерывный характер. В поисках ответа на вопрос: почему, что произошло на аннексированных СССР в результате пакта Риббентропа  - Молотова территориях, надо иметь в виду следующее: 1) мало кто сомневался в неизбежности войны между Германией и СССР. С точки зрения советского руководства приграничные районы следовало очистить от сомнительных и нелояльных элементов; 2) на проведение традиционного набора мероприятий по советизации населения времени было отведено в несколько раз меньше, чем во внутренних районах в 1920 - 1930-е гг. Это заставляло торопиться, прибегать к крайностям.

Из оккупированных Красной Армией территорий Восточной Польши и Прибалтики были депортированы в глубь СССР сотни тысяч поляков, литовцев, латышей, эстонцев, как правило, убежденных католиков. Кроме них были выселены многие православные украинцы и белорусы, униаты, а также представители ряда других конфессий, негативно относившиеся к советскому антирелигиозному режиму. Советское руководство было хорошо осведомлено и о том, что значительной части населения этих территорий были присущи антирусские настроения.

Католическая церковь была подвергнута жесточайшему давлению. Большевики видели в католической церкви с ее четко отлаженной иерархией такого же непримиримого противника, как и в русской православной церкви. Необычайная агрессивность по отношению к католицизму объяснялась еще и тем, что Папа Римский занимал жесткую антикоммунистическую позицию.

В депортациях 1940 - 1941 гг. из Западной Украины, Западной Белоруссии, Молдавии и Прибалтики выделяют четыре операции:

1. 10 февраля 1940 г. началось выселение осадников (их еще называли лесниками) из западных областей Украины и Белоруссии. Всего было депортировано 139 596 спецпереселенцев-осадников в 21 край и область СССР. По национальному составу большинство составляли поляки (83%), небольшая доля приходилась на украинцев (9%), белорусов и немцев (8%). Осадники были в прошлом военнослужащими, имели в Польше земельные наделы, выполняли некоторые полицейские функции и считались злейшими врагами СССР. Они были все поголовно депортированы вместе с семьями¹⁵.

2. В апреле 1940 г. были высланы члены семей репрессированных польских офицеров, полицейских, жандармов, тюремщиков, государственных служащих, помещиков, фабрикантов и участников контрреволюционных повстанческих организаций. Большинство из них являлись по национальности поляками.

3. По решению правительства СССР от 10 апреля 1940 г. из Западных областей Украины и Белоруссии было депортировано 77 288 человек спецпереселенцев-беженцев (они прибыли с территорий, оккупированных вермахтом), большинство из которых составляли евреи (84%) и поляки (11%). Операция началась 29 июня и была закончена во второй половине июля. 23 575 человек оказались в сибирском регионе¹⁶. В соответствии с решением правительства нарком внутренних дел СССР Берия издал 23 июня 1940 г. приказ за  00761 “О переселении из гор. Мурманска и Мурманской области граждан инонациональностей”¹⁷. Согласно этому приказу в Карело-Финскую ССР переселялись 2540 семейств в составе 6973 финнов, эстонцев, латышей, норвежцев, литовцев и шведов. В Алтайский край (Сибирь) подлежали выселению 675 семей в составе 1743 немцев, поляков, китайцев, греков, корейцев и др. Все депортации 1940 г. были проведены по решению высших органов власти  - Политбюро ЦК ВКП(б) и СНК СССР.

4. В 1941 г. депортации в отличие от 1940 г. охватили не только бывшие территории Польши, но и Прибалтику, Бессарабию и Северную Буковину. Депортации объявлялись мерой борьбы с контрреволюционными выступлениями, бандитизмом, убийствами, воровством, хищением социалистической собственности, контрабандой, хранением огнестрельного оружия. Категории высылаемых были более многочисленными и разнообразными.

14 мая 1941 г. ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли Постановление “О выселении социально-чуждого элемента из республик Прибалтики, Западной Украины, Западной Белоруссии и Молдавии”. Согласно этому решению было депортировано 85 716 спецпереселенцев, 65 148 из них попали в сибирский регион¹⁸. По национальному составу большинство составляли поляки, литовцы, латыши, эстонцы, украинцы. Только 14 июня 1941 г. из Прибалтики были депортированы 25 714 человек, из них 10 187 литовцев, 9546 латышей и 5978 эстонцев¹⁹. Большая часть из них оказалась в Сибири.

По этому же решению выселению были подвергнуты:

члены семей бывших активных участников националистических организаций, офицеров (в том числе, служивших в Красной Армии);

члены семей бывших охранников, жандармов, полицейских, тюремщиков, бывших крупных помещиков, фабрикантов и чиновников;

члены семей участников контрреволюционных организаций, осужденных к высшей мере наказания;

члены семей беженцев из Польши, отказавшихся принять советское гражданство;

уголовники, проститутки;

лица, прибывшие из Германии в порядке репатриации, а также немцы, зарегистрированные на выезд и отказавшиеся выехать в Германию.

Третий этап. 22 июня 1941 г. - май 1945 г.   - время войны между Германией и СССР. Уже 22 июня 1941 г. начались превентивные операции по аресту немцев, на которых имелись компрометирующие материалы. С июля началось переселение и депортация немцев с Украины и Крыма. На сегодня существует несколько спорных версий о датах и механизме принятия решения по депортации немцев Поволжья ²⁰ . Поэтому сошлюсь на то, что бесспорно и точно установлено. 28 августа 1941 г. Президиум Верховного Совета СССР издал Указ “О выселении немцев из районов Поволжья”. В нем говорилось, что “по достоверным данным, полученным военными властями, среди немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах, заселенных немцами Поволжья... Во избежание таких нежелательных явлений и для предупреждения серьезных кровопролитий Президиум Верхов ного Совета СССР признал необходимым переселить все немец кое население, проживающее в районах Поволжья, в другие районы...” ²¹ . Таким образом, всех немцев заранее обвинили в коллаборационизме. Согласно этому указу в сентябре - октябре 1941 г. было депортировано 446 480 немцев (по другим данным 438 280) ²² . По выселению немцев из других республик, краев и областей ГКО СССР принимал отдельные постановления. До конца 1942 г. в Сибирь, Казахстан и Среднюю Азию было в целом депортировано 799 459 немцев ²³ . Из них более 400 тыс. оказалось в сибирском регионе.

27 декабря 1943 г. Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило Указ Президиума Верховного Совета СССР “О ликвидации Калмыцкой АССР и образовании Астраханской области в составе РСФСР”. На следующий день правительство приняло решение о выселении всех калмыков в Сибирь. Согласно документам, депортация являлась наказанием калмыков за сопротивление органам советской власти, борьбу против Красной Армии, массовое сотрудничество с вермахтом. В выселении видели средство урегулирования конфликта между калмыками и русскими.

Если верить архивным материалам НКВД, более 30% взрослого мужского населения калмыков с оружием в руках выступало против Советского государства. Созданный немцами Калмыцкий кавалерийский корпус насчитывал более 5 тыс. человек и до 11 мая 1945 г. активно боролся с партизанским движением на Украине, в Польше и Хорватии²⁴.

По состоянию на 2 января 1944 г. из республики было депортировано 93 139 калмыков в сибирский регион. До весны 1944 г. было выслано и небольшое число калмыков, проживавших дисперсно в других регионах СССР²⁵.

Четвертый этап  - с лета 1945 г. по 1952 г. В наибольшей степени в данный период депортации коснулись народов Прибалтики. На основании распоряжения Берия за  388 от 16 апреля 1945 г. и постановления правительства за  417-160сс от 21 февраля 1948 г. было произведено выселение из Литовской ССР “семей бандитов и националистов”, находившихся на нелегальном положении, убитых при вооруженном столкновении, а также пособников бандитов  - кулаков с семьями ²⁶ .

В соответствии с Постановлением правительства СССР от 12 января 1949 г. “О выселении с территории Литвы, Латвии и Эстонии кулаков с семьями, семей бандитов и националистов, находящихся на нелегальном положении, убитых при вооруженных столкновениях и осужденных, легализованных бандитов, продолжающих вести вражескую работу, и их семей, а также семей репрессированных пособников и бандитов” в феврале - марте были депортированы вышеназванные категории населения ²⁷ . В эти же месяцы было выполнено Постановление правительства от 29 января 1949 г. о выселении с территории Литовской, Латвийской и Эстонской ССР кулаков с семьями и семей бандитов-националистов ²⁸ .

Всего из Прибалтики в 1945 - 1949 гг. было выселено 139 957 че ловек. 125 282 из них были расселены в Сибири. Среди них было 71 756 литовцев, 34 219 латышей и 19 307 эстонцев ²⁹ .

5 сентября 1951 г. правительство приняло решение о выселении из Литвы навечно кулаков с семьями за враждебные действия против колхозов. Выселение этих 18 027 крестьян было произведено в 1951 и 1952 гг.³⁰

Таким образом, можно констатировать, что проводимые депортации на разных этапах имели как общие черты, так и существенные различия. Различались и категории депортированных. В одних случаях это были группы населения, выбранные по социально-классовому принципу, в других  - часть определенной национальности, в третьих  - целые народы. Депортации из разных регионов также имели свои особенности. Разной была интенсивность и количество выселяемых на каждом из этапов депортации. Уже сами названия документов и формулировки в отношении депортированных говорят о том, как власти относились к выселяемым народам и группам населения. Несмотря на официальную пропаганду в СССР классового подхода, бросается в глаза, что с конца 1930-х гг. депортации все более отчетливо приобретали этнический характер. Это особенно хорошо видно на примере депортаций сначала больших групп определенных национальностей, а затем и целых народов.

Обращает на себя внимание и то, что, в особенности из Прибалтики, было выселено огромное количество женщин, детей, стариков,  - без мужчин, являвшихся главами семей. Многие мужчины находились в различных воинских формированиях, часть погибла или укрывалась. В одном из сообщений на имя Сталина сообщалось, что только с 1 июля по 15 сентября 1945 г. в Прибалтике было убито 3337 бандитов в ходе военных столкновений с войсками НКВД ³¹ . Можно предположить, что выселение было местью членам семей и родственникам за то сопротивление, которое их близкие оказали советскому режиму до и после войны. Но это была и своеобразная зачистка территории. Вывозя родственников и членов семей, руководство СССР лишало повстанцев возможности продолжать партизанскую войну, они теряли возможность получать продукты питания, одежду. Лишались они и возможности получать информацию. Вместо депортированных, по оргнаборам завозили население из России, проводя одновременно и русификацию Прибалтики.

III. Правовое положение депортированных

Определяющими особенностями депортаций является их административный (внесудебный) характер и направленность не на конкретного гражданина, а на целую группу лиц или целый народ.

При проверке Прокуратурой СССР в 1965 г. правомочности выселений из Прибалтики в 1941, 1948 и 1949 гг. было установлено, что сначала выселялись жители и только потом оформлялись дела, т. е. устанавливались основания для выселения.

Когда депортированные граждане Польши прибыли в 1940 г. в Сибирь, в их личных делах обычно не было документов, подтверждавших правильность их выселения. В Алтайском крае, где было расселено 10 016 осадников и беженцев, но только на 143 из них имелись справки, подтверждавшие правильность выселения³².

Спецпереселенцев  - осадников и беженцев  - помещали в изолированные спецпоселки НКВД, а административно высланных поляков расселяли под надзор НКВД в колхозах и совхозах. Они не имели права выезда за пределы административного района, отлучаться из поселков могли не более чем на 24 часа.

Депортированные в июне 1941 г. из Прибалтики выселялись на 20 лет как ссыльнопоселенцы, т. е. с поражением в гражданских правах. Только в 1952 г. их перевели на положение спецпереселенцев (формальное сохранение статуса полноправных граждан СССР, но без права покинуть установленное государством место жительства).

В 1952 г. спецпереселенцы из Прибалтики делились на 4 контингента: “из Прибалтики в 1941 г.”; “из Литвы в 1945 - 1948 гг.”; “из Прибалтики в 1949 г.”; “кулаки из Литвы в 1951 г.”. Все они делились на три категории: выселенные на определенный срок (в 1941 г.); выселенные без указания срока (в 1945 - 1948 гг.); выселенные навечно (в 1949 - 1952 гг.). Спецпереселенцы первых двух категорий приговаривались за побеги к 5 годам лагерного заключения. Депортированные из Прибалтики в 1949 - 1952 гг. осуждались за побеги на 20 лет каторжных работ. В конце 1952 г. контингенты, выселенные из Литвы в 1945 - 1949 гг. и из Прибалтики в 1949 г., были объединены в один контингент  - “из Прибалтики в 1945 - 1949 годах” (при сохранении приведенного выше деления на выселенных без указания срока и выселенных навечно).

В момент депортации немцев и калмыков не было определено их правовое положение и срок их высылки. Это привело к массе недоразумений. 22 декабря 1943 г. НКВД был издан приказ  001766 “Об организации комендатур спецпоселений УНКВД Алтайского, Красноярского краев, Новосибирской и Омской областей”³³. Для усиления агентурно-оперативной работы, учета и наблюдения за трудовым устройством спецпереселенцев отделы трудовых и специальных поселений вышеназванных территорий переформировывались в комендатуры специальных поселений. 7 февраля 1944 г. вступил в силу приказ наркома НКВД за  00127 “О введении в действие положения о районных и поселковых спецкомендатурах НКВД”³⁴. На спецкомендатуры среди прочих возлагались задачи агентурно-оперативного обслуживания спецпереселенцев по предупреждению побегов, розыску, выявлению антисоветских и уголовных элементов, ведению агентурных разработок и дел по преступлениям спецпереселенцев. Положение распространялось и на депортированных немцев и калмыков. Им, как и другим спецпереселенцам, запрещалось отлучаться за пределы территории своего сельского совета, за исключением случаев, когда это было связано с посещением места работы. Самовольное отлучение из района спецпоселения более чем на 24 часа каралось в уголовном порядке. В паспортах спецпереселенцев делалась отметка “действителен для проживания только в таком-то районе или городе”.

26 февраля 1944 г. нарком НКВД издал приказ за  00183 “О порядке выдачи паспортов спецпереселенцам”³⁵. Теперь переселенцам, прибывшим в места расселения с паспортами, в графе “Особые отметки” делалась запись: “Разрешено проживание в пределах района такой-то области (края)”. Если переселяемые прибывали в сельские местности, где не было паспортной системы и ранее паспортов они не получали, паспортов им не выдавали. Они проживали на общих основаниях с другими гражданами без паспортов. В случае, если переселенцы прибывали в такие местности с паспортами, их изымали. Лишь 8 января 1945 г. СНК СССР издал Постановление “О правовом положении спецпереселенцев”, которое было призвано отрегулировать в полном объеме правовое положение депортированных³⁶.

В послевоенный период немцы-спецпереселенцы делились на пять подконтингентов: “выселенные”, “репатриированные”, “местные”, “мобилизованные” и “другие”. К последним принадлежали лица других национальностей, выселенные вместе с немцами.

Спецпереселенцы часто совершали побеги. 26 ноября 1948 г. Верховный Совет СССР издал Указ “Об уголовной ответственности за побеги из мест обязательного и постоянного поселения лиц, выселенных в отдаленные районы Советского Союза в период Отечественной войны”³⁷. Он определял, что депортированные высланы навечно, без права возврата к прежним местам жительства. Согласно указу самовольное оставление мест спецпоселения наказывалось 20 годами каторжных работ. После принятия данного закона количество побегов сократилось в 3,5 раза.

В 1948 - 1949 гг. была проведена всесоюзная перерегистрация спецпереселенцев. В ходе ее депортированным пришлось пережить новые унижения. Они были вынуждены подписать бумаги, что не будут самовольно покидать места спецпоселений, с них взяли отпечатки пальцев и занесли их в персональные учетные карточки, туда же были вклеены специально сделанные для этого фотографии, давалось подробное описание их внешнего вида и особых примет. Обязательны были ежемесячные отметки в комендатурах и сообщения об изменениях в семье. То есть с депортированными обращались, как с уголовными и политическими преступниками. Автору довелось ознакомиться в архиве г. Геттингена с некоторыми личными делами евреев, репрессированных в 1930 и 1940-е гг. нацистами. Личные дела депортированных спецпереселенцев в СССР и личные дела репрессированных евреев в фашистской Германии на 90% совпадали по форме, как будто они составлялись одними и теми же чиновниками.

На примере граждан Польши видно, что отношение руководства СССР к депортированным не было постоянным, оно часто менялось в зависимости от политической, военной и международной обстановки. После тяжелых поражений Красной Армии в первые недели войны против Германии, под нажимом западных союзников советское правительство заключило договор с легитимным правительством Польши, находившимся в эмиграции в Великобритании. Вследствие этого договора 12 августа 1941 г. Президиум Верховного Совета СССР издал указ об амнистии всех польских граждан  - ссыльных и депортированных, заключенных тюрем и лагерей, военнопленных. С них сняли несправедливые обвинения. В документах они теперь значились как “бывшие граждане Польши”. Им было разрешено перемещаться из неблагоприятных сибирских регионов в южные, где были лучшие климатические условия. Были приняты решения об их продовольственном снабжении и трудоустройстве.

По мере того как угроза поражения СССР в войне против Германии уменьшалась, советское руководство ужесточало позицию в отношении эмигрантского правительства Польши. Новая волна арестов и осуждений 1942 - 1943 гг. вновь затронула депортированных ранее в СССР и уже освобожденных граждан Польши. Их принуждали принимать советское гражданство.

После войны советское руководство “способствовало” строительству новой Польши. И тут как нельзя кстати пришлись и депортированные в свое время граждане Польши. В 1945 - 1946 гг. в результате советско-польского соглашения разрешение на возвращение в Польшу получили 228 814 бывших граждан Польши из 247 460, проживавших в СССР ³⁸ .

Пример депортации калмыцкого народа показывает, что действия высшего руководства СССР не всегда были логичны, часто импульсивны, их нельзя было спрогнозировать. В 1943 г. было принято несколько решений правительства о выделении средств на восстановление Калмыкии и помощь калмыцкому населению. Последнее такое решение было принято 8 декабря 1943 г., а уже через неполные три недели началось поголовное выселение калмыков в Сибирь. Мотивы такого поведения высшего руководства страны до сих пор неизвестны и ждут своего исследования.

Из сказанного выше видно, что процесс депортаций проходил по общей схеме, но и с отличиями. Они проявлялись и в не столь важных на первый взгляд вопросах. Так, немцам Поволжья при депортации разрешалось брать с собой имущества и вещей до 1000 килограммов на семью; немцам, выселяемым из Москвы,  - 100 килограммов, прибалтам  - 500. При расселении разные народы и группы депортированных помещали в удалении от железной дороги, причем расстояние было самое разное  - от 10 до 100 км. Чем объяснялись такие подходы, пока также неизвестно.

Спецпереселенцы имели формальное право выбирать и быть избранными в советы депутатов трудящихся, но только до районного звена. Они могли награждаться орденами и медалями СССР. На бумаге были записаны и многие другие права. Однако в реальной жизни часто все было по-другому. Судьба и жизнь многих спецпереселенцев зачастую зависела не от законов, а от личных качеств начальника районного отдела НКВД. В 1954 - 1955 гг. бюро краевых и областных комитетов партии Сибири рассмотрели вопросы и приняли постановления по улучшению работы со спецпереселенцами. Приводились многочисленные факты отношения к депортированным, как к людям второго сорта, ущемления их гражданских прав, факты дискриминации, моральных и физических унижений ³⁹ . Спецпоселенцев нельзя было до 1956 г. призывать в армию. После 1956 г. существовал перечень родов войск, куда нельзя было призывать представителей депортированных народов. Оставались в силе запреты на обучение во многих вузах депортированным и их детям.

IV. Жилищно-бытовые условия.
Хозяйственное использование депортированных

Условия жизни спецпереселенцев в регионе были ужасающими, особенно в 1940 - 1949 гг. Большинство из них жили в землянках, неприспособленных к зимним условиям бараках и складах, помещениях для скота. В 1941 г. часть спецпереселенцев из Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии жила на Алтае в совхозе “Овцевод” в помещении изолятора для скота ⁴⁰ . Лишь небольшая часть депортированных была подселена в дома местных сельских жителей, что приводило к большой скученности и усилению вражды. По инструкциям НКВД, спецпереселенцы должны были обеспечиваться жильем из расчета три квадратных метра на человека. На самом деле в регионе в среднем приходилось по одному квадратному метру на спецпереселенца.

Берия в письме Сталину сообщал в 1940 г., что во всех спецпоселках Алтайского края бараки к зиме не приготовлены: печи не сложены, окна не застеклены. Такое положение отмечалось как типичное для всего сибирского региона⁴¹. В условиях долгой сибирской зимы с морозами в 30 - 40 градусов выжить спецпереселенцам было крайне трудно. Большинство из них не имело теплой одежды и обуви.

Депортированным были обещаны денежная и натуральная компенсация оставленного или конфискованного имущества по месту нового расселения. За редким исключением это не было сделано. Голод был постоянным спутником депортированных. Принимаемые решения о выделении стройматериалов, одежды и обуви, продуктов питания выполнялись лишь частично. Огромных размеров достигло воровство. То немногое, что должны были получать депортированные, разворовывалось.

Многие населенные пункты, лагеря, спецпоселки в регионе находились на расстоянии сотен километров друг от друга, связь между ними осуществлялась только летом, водным путем. Часты были случаи, когда продукты на зиму завозились в недостаточном количестве и тогда начинался массовый голод. В 1942 и 1943 гг. в Сибири был сильный неурожай. Поскольку депортированные снабжались хлебом в последнюю очередь, их положение еще более ухудшилось. Ведь в отличие от местных жителей большинство спецпереселенцев не имело своего хозяйства и огородов.

Почти полное отсутствие бань приводило к зараженности вшами. Больниц, врачей, лекарств было крайне мало. В случае болезни люди оставались один на один со своей судьбой. Это был естественный отбор. Выжить могли только самые крепкие и сильные. Однако и в этот период положение депортированных различалось. После амнистии 1941 г. улучшились условия жизни польских граждан. Они могли селиться в городах, снимать жилье, передвигаться по стране.

Постепенное улучшение жилищно-бытовых условий основной массы депортированных началось после 1949 г., однако объективно они по-прежнему были очень плохи. В 1950 г. в Алтайском крае собственные дома имели 43% спецпереселенцев. У калмыков этот показатель равнялся 55%, у немцев - 46%. Большей частью это были домики из глины и соломы ⁴² .

Имелся большой перечень городов, предприятий, где строго запрещалось работать депортированным. На местах им часто отказывали в трудоустройстве по специальности, потому что им не доверяло местное население и руководство. В 1942 г. вернувшийся в Алтайский край с фронта красноармеец написал анонимное письмо в краевую газету. В нем он сообщал, что в Благовещенском районе председателем районного зоотехнического отдела (райЗО) является П.П.Конрад. Далее он приводил большой перечень “преступлений”, которые якобы совершил Конрад, “сознательно уничтожавший животноводство”. Письмо заканчивалось следующими словами: “Много красноармейцев уже приехали раненые и все недовольны, что у нас немец заведующий райЗО и весь народ недоволен. Мы хорошо знаем, что он немец чистокровный и какую работу он проводил у нас. В Красной Армии на фронте нашим немцам доверия нет и здесь не должно быть”⁴³.

Лишь в отдельных случаях специалистов по сельскому хозяйству использовали в совхозах и колхозах с учетом их профессиональных навыков. В Калманском районе летом 1941 г. из 512 спецпереселенцев по специальности работали только шестеро⁴⁴.

Типично было использование депортированных без учета их квалификации. Профессора, врачи, учителя, инженеры и люди без образования все вместе работали на примитивных физических работах. Примеров неразумного и неэффективного использования труда депортированных можно привести массу. Калмыки более чем на 90% состояли из скотоводов и ничего другого не умели делать. Однако их тысячами направляли работать в шахты, на рудники, на лов рыбы в северных реках зимой, где они в большинстве своем и погибали. Из архивных источников следует, что наиболее негативное отношение к физической работе проявляли беженцы. Они отказывались выходить на работу, требовали переселения в города и трудоустройства по специальности.

В сибирском регионе труд депортированных широко использовался в колхозах и совхозах, на лесозаготовках, в шахтах и рудниках, на ловле рыбы, строительстве дорог и заводов. На тяжелых работах использовали труд женщин и детей. В многочисленных инструкциях говорилось, что условия труда и оплаты депортированных и местных жителей должны быть одинаковы. В реальной жизни все было по-другому. Спецпереселенцы вынуждены были работать на износ. Зарплату они получали много меньшую, чем местные жители, массовое распространение имели обсчеты, обманы. Они платили больше налогов, чем местные жители. Так, с депортированных удерживали 10% зарплаты в пользу НКВД. Берия в информации Сталину вынужден был признать, что заработки спецпереселенцев в сибирском регионе составляли только половину прожиточного минимума⁴⁵. К тому же выплату зарплаты задерживали месяцами. Депортированные интересовали властей только как дешевая рабочая сила.

Дискуссионным продолжает оставаться вопрос об использовании депортированных в рабочих колоннах или трудармии. На сегодня бесспорно известно лишь то, что большинство немцев в возрасте 15 - 55 лет были мобилизованы через военкоматы в трудармию. В изданном недавно Н.Ф.Бугаем сборнике документов приводится постановление ГКО СССР о мобилизациях в рабочие колонны представителей народов воюющих против СССР стран ⁴⁶ . Однако в целом вопрос использования депортированных народов продолжает оставаться малоисследованным.

После 1946 г. условия труда спецпереселенцев стали улучшаться. Сокращался перечень должностей и профессий, по которым им запрещалось работать. Однако эти изменения происходили очень медленно и непоследовательно. В отчетах НКВД послевоенного периода приводятся данные о том, что многие тысячи спецпереселенцев работали в школах, институтах, учреждениях. Но надо делать корректировку на то, что большая часть приходилась на обслуживающий и технический персонал.

V. Демографические процессы в период спецпоселения

По данным МВД СССР до 1953 г. умерло в целом по стране 309 100 депортированных, из них немцев  - 42 823, калмыков  - 16 594. Наибольшего процента смертность достигала в 1944 г. среди спецпереселенцев, выселенных с Кавказа и из Калмыкии ⁴⁷ . Хотя цифры по смертности явно не точны и вызывают большие сомнения.

Уровень смертности спецпереселенцев в 1940 - 1941 гг. превы сил уровень смертности местного сибирского населения. По неполным данным, с мая 1940 г. по июль 1941 г. среди польских спецпереселенцев родилось 4211 и умерло 12 319 человек, в том числе у осадников соответственно 2694 и 10 557 и у беженцев 1517 и 1762. Среди осадников умерло 7,7% от общего числа ⁴⁸ . У осадников уровень смертности был в 3,5 раза выше, чем у беженцев. Объяснить это можно следующим. У беженцев было меньше детей (наиболее подверженных болезням). Они обменивали у местных жителей привезенные вещи и ценности на продукты. Беженцы получали посылки от родственников, проживавших в городах западных областей. У осадников такой возможности не было, поскольку среди этой категории депортации подвергались обычно все члены семьи. Кроме того, осадники обычно жили изолированно от местного населения и им негде было взять продукты.

За 1945 - 1950 гг. спецпереселенцев из Прибалтики (послевоенная депортация) умерло в 5,1 раза больше, чем родилось ⁴⁹ . Анализ смертности показывает, что главными причинами были дистрофия, воспаление легких и туберкулез. Это значит, что многие депортированные умирали голодной смертью, из-за простуды, отсутствия теплого жилья, одежды и тяжелых условий работы на морозе.

Иногда спецпереселенцы сами ухудшали свою жизнь. Религиозные секты проповедовали идеи о скором конце света, призывали людей не вести домашнего хозяйства, не работать, чем еще больше усугубляли их и без того тяжелое положение. Часть депортированных прислушивалась к их советам и обрекала себя на голодную смерть. Кавказским народам традиции не позволяли просить милостыню, что также вело к повышенной смертности.

В целом же в сибирском регионе выравнивание числа родившихся и умерших у депортированных началось с 1947 г. Заметный перевес родившихся над умершими отмечался с 1948 г. (за исключением депортированных из Прибалтики). Это было связано с воссоединением семей, некоторым улучшением жилищно-бытовых условий, питания, медицинского обслуживания. Легче стали и условия труда.

В разные годы показатели рождаемости и смертности у отдельных народов и групп населения различаются. Имеется большое количество архивных источников с указанием пола, возраста, национальности депортированных, что позволяет провести глубокий и детальный анализ причинно-следственных связей и изменений в демографической структуре различных депортированных народов.

VI. Взаимоотношения депортированных народов
с местным населением и между собой

По этому вопросу существуют весьма противоречивые высказывания. Так, В.С.Парсаданова пишет, что 98% живших на спецпоселении поляков заявляло о добром и сердечном отношении к ним советских людей, о помощи и поддержке с их стороны. Несколько подобных высказываний приводится и в книгах Н.Ф.Бугая.

На самом деле здесь все много сложнее. С одной стороны, многие местные жители брали или вынуждены были брать на подселение депортированных и несмотря на то, что испытывали при этом дополнительные трудности, все же делились последним куском хлеба. С другой стороны, документы говорят и о недоброжелательном и даже враждебном отношении к депортированным со стороны значительной части местных жителей Сибири и руководителей разного уровня. Порой в совхозах и колхозах депортированным отдавалось худшее и в последнюю очередь. Они считались врагами и должны были сами устраиваться, как смогут. Особенно враждебным было отношение к спецпереселенцам, принадлежавшим к национальностям воюющих против СССР стран. Те жители, которые относились к депортированным с сочувствием, сразу попадали под особый контроль НКВД как “антисоветские” элементы.

Спецпереселенцы обычно держались замкнуто и не общались с местным населением. Поляки общались с поляками, литовцы с литовцами, калмыки с калмыками и т. д. Контакты с местными жителями были редки и вызывались производственной необходимостью. До депортации у народов был разный образ жизни, различные ценности, они представляли разные религии. Многие депортированные поляки, евреи, немцы, литовцы, эстонцы, латыши считали местное население малообразованным, малокультурным и не желали вступать с ними в контакт. Некоторые считали русских виновными в депортациях.

Изолированно и замкнуто держались и разные депортированные народы между собой. В целом взаимоотношения между ними характеризовались солидарностью и взаимной поддержкой. Однако много было и проявлений национальной и религиозной нетерпимости. Часто упоминаются конфликты украинцев с поляками. Имели место среди депортированных антисемитские настроения.

На спецпоселении депортированным народам официально не было запрещено говорить на родном языке. Но местное население, и в особенности чиновники, относилось с подозрением и недоброжелательно к тем, кто говорил не на русском языке. Поляки, литовцы, латыши, эстонцы игнорировали это и преимущественно разговаривали на своем языке. Во время подготовки к выборам в Верховный Совет СССР в 1945 г. было разрешено проводить пропагандистскую работу среди калмыков на калмыцком языке, так как они совершенно не знали русского. Немцы же говорили на родном языке только дома. В присутствии посторонних они не решались говорить по-немецки. Это был язык “проклятых фашистов”. Известны случаи, когда за разговор на родном языке немцы подвергались наказаниям, избиениям и унижениям. Следствием этого стало стремление многих немцев скрыть свою национальность, сменить фамилию, записать своих детей русскими.

В 1950-е гг. отношение к депортированным стало постепенно улучшаться. Но к ним все-таки по-прежнему относились как к людям второго сорта.

Перепись 1959 г. свидетельствует о разном уровне сохранения родного языка. 90% калмыков назвали родным языком калмыцкий⁵⁰. У немцев же этот показатель снизился до 75%. Анализ архивных источников, данных переписей населения позволяет выявить особенности и закономерности сохранения родного языка и другими народами.

VII. Власть и депортированные.
Оценка депортированными своего положения

О том, как обличенные властью руководители партии и государства относились к депортированным, видно из постановлений, которые приведены в начале статьи. Совершенно по-другому оценивали депортацию сами пострадавшие. Для части спецпереселенцев, живших в Сибири, характерно ощущение полной безысходности. Например, спецпереселенец из Прибалтики Диан заявил работникам НКВД: “Зачем нас здесь терзают и держат в холоде, здесь умрем, чем помирать с холоду, так лучше надену петлю на шею или вы расстреляйте”⁵¹.

В докладных записках НКВД приведены многочисленные примеры непокорности высланных поляков, их уверенности в восстановлении независимого польского государства. Поляки выражали свой протест и в открытой форме. Они часто не подчинялись властям, устраивали восстания. В Новосибирской и Омской областях в 1940 и 1941 гг. выступления польских спецпереселенцев против произвола советских властей были подавлены с помощью вооруженной милиции⁵².

Депортированные немцы и калмыки в большинстве своем молча терпели, смирившись со своей судьбой. В отличие от других депортированных народов, немцы не проявляли большой активности в попытках добиться освобождения от спецпоселения. С начала 1950-х гг. активизировалась их переписка с родственниками из Германии.

Часть депортированных продолжала наивно верить в Сталина, считая, что он ничего не знает, писали ему письма с просьбой вернуть в прежние места проживания. Типичными были письма, в которых говорилось, что нельзя переносить вину отдельных лиц, сотрудничавших с врагами, на целые народы.

Выселенные из Прибалтики считались наименее благонадежными в политическом отношении. По данным спецорганов, в их среде активно велись разговоры, что в случае англо-американской агрессии против СССР нужно уйти в тайгу и вести партизанскую войну против СССР. У них было наибольшее число подпольных антисоветских организаций, одна из них была раскрыта в Томской области⁵³. В послевоенный период активной была переписка переселенцев из Прибалтики с жителями США.

На основе многочисленных секретных сообщений спецорганов сибирского региона можно говорить о следующих тенденциях. Абсолютное большинство депортированных считало свое выселение незаконным и ошибочным. Поляки, латыши, эстонцы, литовцы в массе своей верили в восстановление своих независимых государств на буржуазной основе и мечтали вернуться на родину. Калмыки и немцы также считали свое пребывание в сибирском регионе временным. Они надеялись на восстановление автономий и возвращение в родные места. Часть депортированных связывала свое освобождение с надеждой на крушение коммунистического режима в СССР в результате поражения в войне против Германии. В послевоенный период некоторые депортированные питали надежды, что США и Великобритания начнут войну против СССР и это принесет им освобождение. Особенно популярны были эти настроения среди поляков и прибалтийских народов.

VIII. Частичная реабилитация депортированных народов

К началу 1950-х гг., и особенно после смерти Сталина, становилась все более очевидной абсурдность сохранения режима спецпоселения для миллионов депортированных как по политическим, так и экономическим причинам. Многие руководящие работники НКВД (МВД) направляли в Москву рапорты, в которых обосновывали целесообразность отмены режима спецпоселений и спецкомендатур в отношении депортированных народов. Сами депортированные разных национальностей все чаще обращались с просьбами во властные структуры освободить их и снять с режима спецпоселений. Если в 1953 г. таких обращений было зарегистрировано 70 717, то в 1954 г. число обращений увеличилось почти вдвое, достигнув 130 582⁵⁴. В большинстве заявлений звучали просьбы о пересмотре правового положения депортированных. С 1954 г. началось поэтапное освобождение отдельных групп депортированных со спецпоселения. Такое развитие событий насторожило руководителей краев и областей сибирского региона. В своих записках в ЦК КПСС они отмечали, что депортированные стали в регионе важным экономическим фактором и их массовый отъезд может привести к тяжелым последствиям для обеспечения жизнедеятельности региона. По мере того как становилось ясно, что по депортированным народам будут приняты кардинальные решения, руководители регионов изменили тактику. Они перестали возражать против освобождения депортированных народов с режима спецпоселения. В то же время предлагали сделать все возможное, чтобы оставить освобожденных в сибирском регионе. В данном случае на первый план выдвигались не политические, а чисто меркантильные экономические интересы.

Первым депортированным народом, освобожденным со спецпоселения, были российские немцы. Важное значение в этом вопросе сыграл визит канцлера ФРГ К.Аденауэра в Москву в сентябре 1955 г.⁵⁵ Массовый характер освобождение немцев приобрело с конца 1955 г., после издания Президиумом Верховного Совета СССР Указа от 13 декабря 1955 г. “О снятии ограничений в правовом положении с немцев и членов их семей, находящихся на спецпоселении”⁵⁶. Однако такое “освобождение” носило половинчатый характер. Немцам было запрещено возвращаться в места довоенного проживания, не была предусмотрена и компенсация утерянного ими или конфискованного имущества.

17 марта 1956 г. Президиум Верховного Совета СССР издал Указ “О снятии ограничений в правовом положении с калмыков и членов их семей, находящихся на спецпоселении”⁵⁷. Калмыкам также было запрещено возвращаться в места, где они проживали до выселения и не предусматривалась компенсация за конфискованное имущество. Однако калмыки в массовом порядке бежали с мест поселения и возвращались на родину.

В январе 1957 г. в Сибири все еще находились на спецпоселении под надзором спецкомендатур 9005 граждан Польши (евреи и поляки)⁵⁸. После неоднократных просьб польского правительства они были освобождены и получили возможность вернуться на родину.

Различные категории депортированных литовцев, латышей, эстонцев освобождались со спецпоселения поэтапно. Большинство из них вернулись на родину по инициативе правительств Литвы, Латвии и Эстонии. Однако многим из них были предписаны места проживания, которые, как правило, не совпадали с додепортационными. Им также не компенсировалось имущество и собственность, утерянные или конфискованные в период депортаций. В январе 1954 г. на спецпоселении преимущественно в Сибири находилось 172 516 человек из Прибалтики. В январе 1959 г. их осталось 7297, из них 5784  - в Сибири ⁵⁹ . Отдельные категории спецпоселенцев из Прибалтики (бывшие руководители буржуазных правительств, политических партий и антисоветских организаций, а также руководители и активные члены националистического подполья и вооруженных националистических банд) были освобождены со спецпоселения и получили гражданские права только в 1965 г.

В 1957 г. целая группа депортированных народов вновь получила свою автономию. Возможно, что одной из причин стало массовое бегство калмыков и кавказских народов из мест депортации на родину. 24 ноября 1956 г. ЦК КПСС принял Постановление “О восстановлении национальной автономии калмыцкого, карачаевского, балкарского, чеченского и ингушского народов”⁶⁰. В соответствии с постановлением ЦК КПСС Президиум Верховного Совета СССР восстановил в январе 1957 г. Чеченскую и Ингушскую АССР, преобразовал Кабардинскую АССР в Кабардино-Балкарскую АССР, Черкесскую автономную область в Карачаево-Черкесскую автономную область, была восстановлена и Калмыцкая автономная область⁶¹. В июле 1958 г. Калмыцкая автономная область была преобразована в Калмыцкую АССР со статусом, который она имела до упразднения и депортации калмыков⁶². В конце 1959 г. 72 700 калмыков вновь жили на своей родине. А. Некрич пишет по этому поводу, что многие русские, занимавшие дома калмыков, спешно покинули Калмыкию⁶³.

29 августа 1964 г. Президиум Верховного Совета СССР издал Указ “О внесении изменений в Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 г. йО переселении немцев, проживающих в районах Поволжьяк”⁶⁴. Этот документ отменил Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 г. в части, содержавшей огульные обвинения в отношении немецкого населения, проживавшего в районах Поволжья. Учитывая, что немецкое население укоренилось по новому месту жительства на территории ряда республик, краев и областей, а районы его прежнего места жительства заселены, советам министров союзных республик предлагалось и впредь оказывать помощь и содействие немецкому населению в хозяйственном и культурном строительстве с учетом его национальных особенностей и интересов. Немцам по-прежнему нельзя было возвращаться в места, где они проживали до депортации. В 1965 г. делегации немцев добились приема в ЦК КПСС и Верховном Совете СССР, где выдвинули требования полной реабилитации российских немцев и восстановления АССР немцев Поволжья, однако получили отказ.

Таким образом, государственность депортированных народов, за исключением крымских татар и российских немцев, была восстановлена. Г. Симон отмечает в своей монографии, что кавказские народы сполна использовали благоприятный момент, несмотря на первоначальные запреты советских властей, добились восстановления своих прав и государственности и вернулись на родину. Немцы же и крымские татары, которые ждали официального разрешения властей, упустили свой шанс и безуспешно борются до сегодняшнего дня за право вернуться в родные места и восстановить национальные территории⁶⁵. Однако эта проблема нуждается еще в более глубоком и всестороннем изучении. Особенно в части обоснования причин, почему одним народам было дано право на восстановление автономии, а другим нет.

* * *

Люди, пережившие депортации, спецпоселения и принудительную работу, в большинстве своем стали физическими и душевными инвалидами. Они окончательно потеряли веру в добро и справедливость, законность и право. Если до депортации народы проживали компактно, то после переселения они оказались разбросанными небольшими группами на огромных сибирских просторах. Существование в чуждом цивилизационном, этническом и конфессиональном окружении оказало серьезное негативное влияние на образ жизни депортированных, их образовательный и культурный уровень, привело к утрате родного языка значительной частью депортированных, поставило под сомнение сам факт сохранения отдельных этносов.

Примечания:

¹ Бугай Н.Ф. Л.Берия  - И.Сталину: “Согласно Вашему указанию...”. М., 1995. С. 5, 6.

² И.Сталин  - Л.Берия: “Их надо депортировать...”: Документы, факты, комментарии / Сост. Н.Ф.Бугай. М., 1992. С.253, 254.

³ Conquest R. The Soviet Deportation of Nationalities. London, 1960; Conquest R.W. The Nation Killers-Soviet Deportation of Nationalities. London, 1970.

⁴ Hoffman J. Deutsche und Kalmyken 1942 - 1945. Freiburg, 1974.

⁵ Gross J. Und wehe, du hoffst... : Die Sowjetisierung Ostpolens nach dem Hitler-Stalin-Pakt 1939 - 1941. Freiburg im Breisgau, 1988; Grudzinska-Gross I., Gross J.T. W czterdziestym nas Matko na Sibir zeslali... Warszawa: Respublika i Libra, 1990.

⁶ Deportation, Sondersiedlung, Arbeitsarmee: Deutsche in der Sowjetunion 1941 bis 1956 / Hrsg. v. A.Eisfeld, V.Herdt. K ц ln, 1995.

⁷ Герман А.А. Немецкая автономия на Волге, 1918 - 1941. Ч. 2. Автономная республика, 1924 - 1941. Саратов, 1994.

⁸ Бруль В.И. Немцы в Западной Сибири. В 2 ч. Ч. 2. Топчиха, 1995.

⁹ Гурьянов А.Э. Репрессии против поляков и польских граждан. М., 1997.

¹⁰ Алферова И.В. Государственная политика в отношении депортированных народов (конец 30-х - 50-е-годы): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1998; Полян П.М. География принудительных миграций в СССР : Автореф. дис. ... д-ра геогр. наук. М., 1998.

¹¹ Парсаданова В.С. Советско-польские отношения в годы Великой Отечественной войны. М., 1982; Она же. Депортация населения из Западной Украины и Западной Белоруссии в 1939 - 1941 гг. // Новая и новейшая история. 1989.  2. С. 26 - 44.

¹² Евтух В., Чирко В. Нiмцi в Украiнi (1920-i - 1990-i-Рoki). Киiв, 1994. С. 47.

¹³ ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 12. Д. 209. Л. 30 - 34.

¹⁴ Из истории немцев Казахстана (1921 - 1975). Алматы; Москва, 1997. С. 85.

¹⁵ ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 61. Л. 34, 39, 122, 123.

¹⁶ Там же. Л. 4, 122, 123.

¹⁷ Центр хранения современной документации Алтайского края (ЦХСД АК). Ф. 1с. Оп. 1с. Д. 8. Л. 65.

¹⁸ ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 87. Л. 15.

¹⁹ Там же. Ф. 9401. Оп. 1. Д. 4775. Л. 16, 17.

²⁰ См.: Бугай Н.Ф. 40-е годы: “автономию немцев Поволжья ликвидировать...” // История СССР. 1991.  2. С. 173; Герман А.А. Немецкая автономия на Волге, 1918 - 1941. С. 283; Он же. Депортация немецкого населения из Саратова, Саратовской и Сталинградской областей // Миграционные процессы среди российских немцев. М., 1998. С. 277 - 283.

²¹ Большевик. 1941. 30 авг.

²² См.: Бугай Н.Ф. “Их надо депортировать...”. С. 37; Герман А.А. Депортация немецкого населения из Саратова, Саратовской и Сталинградской областей. С. 277 - 283.

²³ См.: Бугай Н.Ф. “Их надо депортировать...”. С. 75.

²⁴ ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 1. Д. 2466. Л. 107.

²⁵ Там же. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 136. Л. 8 - 11.

²⁶ Там же. Ф. 9401. Оп. 1. Д. 436. Л. 2.

²⁷ Там же. Ф. 9479. Оп. 2. Д. 235. Л. 27 - 35.

²⁸ Там же. Оп. 1. Д. 612. Л. 22, 65, 66.

²⁹ Там же. Д. 641. Л. 22 - 68.

³⁰ Там же. Л. 38 - 40.

³¹ Там же. Ф. 9401. Оп. 2. Д. 99. Л. 198.

³² Там же. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 59. Л. 208.

³³ Информационный центр Управления внутренних дел Новосибирской области. Ф. 19. Оп. 1. Д. 5. Л. 10.

³⁴ Там же. Ф. 14. Оп. 1. Д. 11 (без номера листа).

³⁵ Там же. Д. 12 (без номера листа).

³⁶ Ауман В.А., Чеботарева В.Г. История российских немцев в документах (1763 - 1992). М., 1993. С. 175.

³⁷ Там же. С. 176.

³⁸ ГАРФ. Ф. 3217. Оп. 1. Д. 14. Л. 29 - 33.

³⁹ Государственный архив Новосибирской области. Ф. 4. Оп. 33. Д. 1570. Л. 33; Д. 1578. Л. 155 - 158; Государственный архив Кемеровской области. Ф. 75. Оп. 8. Д. 33. Л. 65 - 68.

⁴⁰ ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 87. Л. 212.

⁴¹ Там же. Д. 73. Л. 7 - 15.

⁴² Информационный центр Управления внутренних дел Алтайского края. Арх.  287. Д. 1. Л. 18.

⁴³ Государственный архив Алтайского края (ГААК). Ф. 19. Оп. 4. Д. 216. Л. 36, 37.

⁴⁴ ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 87. Л. 210.

⁴⁵ Там же. Д. 73. Л. 7 - 15.

⁴⁶ Бугай Н.Ф. “Мобилизовать немцев в рабочие колонны... И.Сталин”. М., 1998.

⁴⁷ См.: Бугай Н.Ф. “Их надо депортировать...”. С. 265.

⁴⁸ ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 61. Л. 34, 39; Д. 62. Л.67.

⁴⁹ Земсков В.Н. Принудительные миграции из Прибалтики в 1940 - 1950-х годах // Отеч. архивы. 1993.  1. С. 7.

⁵⁰ Conguest R. The Soviet Deportation of Nationalities. London, 1960. P. 193.

⁵¹ ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 59. Л. 214.

⁵² Там же. Д. 57. Л. 64; Д. 87. Л. 150 - 154.

⁵³ Там же. Д. 725. Л. 72.

⁵⁴ Бугай Н.Ф. Операция “Улусы”. Элиста, 1991. С. 79.

⁵⁵ Meissner B. Die Deutschen in der sowjetischen Nationalit д tenpolitik und ihre Stellung in den deutsch-sowjetischen Beziehungen // Meissner B., Neubauer H., Eisfeld A. Die Ru Я landdeutschen : Gestern und Heute. K ц ln, 1992. S. 11 - 37; Айсфельд А. Российские немцы в послевоенных советско-германских отношениях // Отеч. история. 1996.  3. С. 115 - 128.

⁵⁶ См.: Ауман В.А., Чеботарева В.Г. История российских немцев в документах. С. 177.

⁵⁷ См.: Бугай Н.Ф. “Их надо депортировать...”. С. 270.

⁵⁸ См.: Бугай Н.Ф. “Согласно вашему указанию...”. С. 269.

⁵⁹ ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 976. Л. 192.

⁶⁰ ГААК. Ф. р. 834. Оп. 4. Д. 326. Л. 100.

⁶¹ Правда. 1957. 12 февр.

⁶² Ведомости Верховного Совета СССР. 1958.  17. Ст. 912.

⁶³ Nekrich A.M. Punisched peoples. New York, 1978. P. 136.

⁶⁴ См.: Ауман В.А., Чеботарева В.Г. История российских немцев в документах. С. 178, 179.

⁶⁵ Simon G. Nationalismus und Nationalit д tenpolitik in der Sowjetunion. Baden-Baden, 1986. S. 275.