Первая попытка создать польское воинское соединение на территории СССР относится к осени 1940 г. 2 ноября Лаврентий Берия, исполняя указания Сталина, обратился к нему с предложением сформировать дивизию из находившихся в СССР польских военнопленных и использовать ее в случае столкновения СССР с Германией⁶. Берия сообщал, что Наркоматом внутренних дел путем фильтрации были отобраны 24 бывших польских офицера (3 генерала, 1 полковник, 8 подполковников, 6 майоров и капитанов, 6 поручиков и подпоручиков), которые стремятся участвовать в неизбежной, по их мнению, войне между СССР и Германией на стороне Советского Союза. При этом часть этих офицеров (группа Зигмунта Берлинга) убеждены, что возрождение их страны возможно лишь с помощью Советского Союза. Остальные все еще надеются на победу англичан. Первые считают себя свободными от каких-либо обязательств в отношении правительства Владислава Сикорского, вторые заявили, что участвовать в войне на стороне СССР смогут лишь в том случае, если это будет санкционировано «лондонским» польским правительством. Генерал Мариан Янушайтис, в частности, согласен руководить польскими частями, если таковые будут созданы на территории СССР для борьбы с Германией, безотносительно к установкам правительства Сикорского. Вместе с тем он настаивает на принятии политической платформы, определяющей будущее Польши и призванной смягчить климат для поляков, проживающих в западных областях Украины и Белоруссии. Генералы же Мечислав Борута-Спехович и Вацлав Пшездецкий считают для себя возможным участие в войне на стороне СССР лишь по решению польского правительства.

Берия предлагал Сталину поручить организацию дивизии группе Берлинга, которая передавала себя всецело в распоряжение советских властей без каких-либо условий. В результате группу разместили на «спецдаче № 20" (сами поляки в шутку назвали ее »виллой роскоши") в Малаховке под Москвой, где офицеры изучали уставы всех родов войск РККА, военные учебники, решали тактические задачи. Однако Сталин, опасаясь спровоцировать нападение Германии на СССР, не торопился с созданием польской дивизии. Решение о формировании соединения было принято СНК СССР и Политбюро ЦК ВКП(б) лишь 4 июня 1941 г. Но и тогда практическая реализация этого решения задерживалась⁷. Нападение же Германии на СССР создало новую ситуацию и побудило сталинское руководство пойти на сотрудничество не с какой-то отдельной просоветски настроенной группой польских офицеров, а с правительством В.Сикорского в целом.

Как известно, 30 июля 1941 г. в Лондоне посол СССР в Великобритании И.М.Майский и польский премьер В.Сикорский подписали соглашение, в котором правительство СССР признало советско-германские договоры 1939 г., касающиеся территориальных перемен в Польше, утратившими силу; восстанавливались дипломатические отношения между двумя странами; стороны взяли взаимное обязательство оказывать друг другу всякого рода помощь и поддержку в войне против гитлеровской Германии; правительство СССР выразило согласие на создание на территории СССР польской армии. К соглашению приложен следующий протокол: «Советское правительство предоставляет амнистию всем польским гражданам, содержащимся ныне в заключении на советской территории в качестве ли военнопленных, или на других достаточных основаниях, со времени восстановления дипломатических сношений»⁸.

Вскоре заместитель наркома внутренних дел комиссар госбезопасности 3-го ранга В.В.Чернышов, курировавший ГУЛАГ и Управление по делам о военнопленных и интернированных, представил руководству страны «Справку о количестве расселенных спецпереселенцев-осадников, беженцев и семей репрессированных (высланных из западных областей УССР и БССР) по состоянию на 1 августа 1941 г.». Численность спецпереселенцев в ней оценивалась так:

«1. Бывших военнопленных  26 160

2. Осадников и лесников 132 463

3. Осужденных и следственных 46 597

4. Беженцев и семей репрессированных 176 000

Итого                 381 220"⁹.

12 августа 1941 г. Президиум Верховного Совета СССР издал указ об амнистии, содержание которого было аналогично протоколу, приложенному к соглашению от 30 июля. В этот же день Совнарком и ЦК ВКП(б) приняли обширное постановление «О порядке освобождения и направления польских граждан, амнистируемых согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР»¹⁰. Оно предписывало освободить: а) всех военнопленных и интернированных военнослужащих польской армии; б) осужденных к заключению в тюрьмы и исправительно-трудовые лагеря, а также находящихся под следствием; в) направленных в спецпоселки из западных районов УССР и БССР осадников, лесников, членов семей ранее репрессированных лиц и спецпоселенцев других категорий. Освобожденным польским гражданам разрешалось свободное проживание на территории СССР за исключением приграничных районов, режимных городов I и II категории, запретных зон, местностей, объявленных на военном положении. Постановление обязывало местные советские и партийные органы оказывать содействие освобожденным, в первую очередь женщинам с детьми, в их устройстве на работу и предоставлении им жилплощади. Устанавливались и пункты формирования польских военных частей первой очереди.

В тех областях, где имелись большие скопления поляков, стали открываться представительства польского посольства, организовываться склады одежды и продовольствия, поступавшего из США и Англии. На узловых станциях была создана польская информационная служба, которая направляла мужчин призывного возраста и добровольцев в места формирования воинских частей, предоставляла людям помощь. Посольство выдавало польские паспорта, организовывало культурные и религиозные мероприятия. На основе опросов всех освобождавшихся была составлена картотека польских граждан в СССР.

В результате удалось выявить несколько десятков тысяч поляков, вопреки соглашению все еще находившихся в заключении. Польское посольство добивалось их освобождения. Всего на советской территории, по воспоминаниям назначенного в сентябре 1941 г. послом Республики Польша (РП) в СССР С.Кота, действовало 807 организаций с 2639 сотрудниками, которые оказывали содействие более чем 300 тысячам польских граждан¹¹.

НКВД СССР, естественно, стремилось контролировать деятельность этих организаций. 23 августа 1941 г. от заместителя уполномоченного Генштаба по делам иностранных военных формирований на территории СССР майора госбезопасности Г.С.Жукова поступило предписание: «Предлагаю по распоряжению тов. Меркулова подобрать представителей для связи с польским посольством по оказанию помощи полякам. Представителей подобрать за счет проверенной и не расшифрованной среди поляков агентуры»¹².

26 августа Берия отменил свое распоряжение от 19-го числа о выдаче суточных, литеров или денег на проезд освобождаемым из спецпоселков полякам¹³, затруднив тем самым их переезд к местам формирования польской армии.

В глубь страны даже после указа об амнистии продолжали идти спецвагоны с заключенными польскими гражданами. Об этом, например, сообщало по ВЧ 28 августа УНКВД Владивостока и просило: «Во избежание излишних расходов, связанных с транспортировкой, прошу дать указание Новосибирску, Красноярску, Иркутску и Хабаровску об исполнении директивы наркома № 269 о транзитных заключенных, направляя во Владивосток только тех, кто не подлежит освобождению»¹⁴.

В развитие политических договоренностей от 30 июля было разработано и подписано 14 августа военное соглашение, которое предусматривало создание в кратчайший срок на территории СССР польской армии, составляющей «часть вооруженных сил суверенной Польской Республики», которой будут присягать на верность ее военнослужащие¹⁵. Армия предназначалась для совместной с войсками СССР и иных союзных держав борьбы против гитлеровской Германии и по окончании войны должна была вернуться в Польшу. Предполагалось двинуть польские части на фронт только по достижении ими полной боевой готовности.

6 августа командующим польской армией был назначен генерал Владислав Андерс, видный военный деятель Польши. Окончив накануне первой мировой войны Петербургский пажеский корпус, он в 1914–1917 гг. служил в царской армии, в 1917–1918 гг. — в польском корпусе Ю.Довбур-Мусьницкого, впоследствии был близок к окружению маршала Э.Рыдз-Смиглы. В сентябре 1939 г. сражавшуюся с германскими войсками Новогрудскую бригаду кавалерии, которой командовал Андерс, атаковала Красная Армия, отрезавшая ей путь к румынской границе. Получивший ранение Андерс 30 сентября был взят в плен и затем помещен в госпиталь, а в декабре 1939 г. арестован. Львовская, а затем московская тюрьмы, допросы, издевательства сотрудников НКВД не способствовали, конечно, укреплению его доверия к советским властям.

В беседе с уполномоченным Генерального штаба Красной Армии по формированию польской армии на территории СССР генерал-майором А.П.Панфиловым 16 августа 1941 г. В.Андерс и З.Шишко-Богуш (глава польской военной миссии в СССР) указали, что польская армия будет формироваться как путем обязательного призыва, так и на добровольных началах; в первую очередь должны быть сформированы две пехотные дивизии легкого типа по 7–8 тысяч человек каждая и резервная часть; сроки их формирования «должны быть сжатыми с тем, чтобы обеспечить их ввод в зону боевых действий в возможно короткие сроки. Календарные сроки окончания формирования этих соединений будут зависеть от степени поступления вооружения, обмундирования и других запасов материального снабжения»¹⁶. Польские генералы сообщили, что обмундирование и снаряжение рассчитывают получить от Англии и США, стрелковое же вооружение и боеприпасы — от правительства СССР. Была достигнута договоренность относительно создания в Грязовецком, Суздальском, Южском и Старобельском лагерях НКВД для военнопленных призывных комиссий, в которые войдут представители польского командования, Красной Армии, НКВД СССР и медврач. Как сообщал Панфилов начальнику Генштаба, представителям Красной Армии и НКВД «в целях укрепления нашего влияния на польские формирования» предоставлялось право отвода лиц, поступающих в польскую армию.

19 августа на втором заседании смешанной советско-польской комиссии по формированию польской армии Андерсу и Шишко-Богушу было сообщено, что командование Красной Армии удовлетворяет их просьбу о формировании на территории СССР двух стрелковых дивизий и одного запасного полка, срок их готовности — 1 октября 1941 г. Численность дивизий определялась в 10 тысяч человек каждая, запасной полк — 5 тысяч; удовлетворялась и просьба об отпуске в польскую армию добровольцев-поляков из частей Красной Армии; выделялся кредит для нужд формирующейся армии. Г.С.Жуков передал В.Андерсу список офицерского состава на 1658 человек, находящихся в СССР. На этом заседании было решено дислоцировать соединения в Тоцком и Татищевском лагерях (в Чкаловской и Саратовской областях, соответственно), штаб — в Бузулуке (Чкаловской обл.). Каждому полку придавались по одному офицеру связи от Красной Армии и по одному офицеру от органов НКВД¹⁷. Протоколы смешанной Комиссии направлялись Сталину, Молотову, Маленкову, Берии и начальнику Генштаба Красной Армии Шапошникову.

Однако НКВД не спешил реализовывать указ об амнистии и совместное постановление СНК и ЦК ВКБ(б) от 12 августа 1941 г. В лагеря военнопленных была направлена директива Берии за № 00429, предписывающая строго поддерживать режим, военнопленным и интернированным приказывалось продолжать подчиняться ему (Берии)¹⁸.

Особые отделения лагерей продолжали усиленно вербовать агентуру, используя шантаж и угрозы. Так, 18 августа три особиста Грязовецкого лагеря пытались заставить пристава полиции Белостокского воеводства А.Шмидта сообщить им сведения о настроениях его товарищей. На заявление пристава, что его это не интересует и вообще он намерен вступить в польскую армию, ему ответили: «Об этом мы решаем и принудим к этому, так как вы в наших руках, ибо ваша семья в Казахстане». Когда после долгих увещеваний Шмидт так и не согласился сотрудничать, ему сказали, чтобы он хорошенько подумал до 21 августа и явился сам, в противном случае это отразится на его семье и на его собственной судьбе¹⁹.

Протестуя против задержки с освобождением и против методов обращения с уже амнистированными людьми, бывшие военнопленные генералы Е.Волковицкий и В.Пшездецкий сообщали главе военной миссии в СССР З.Шишко-Богушу о том, что военнопленные сталкиваются в лагере «со злонамеренно некультурным отношением и моральным террором», их принуждают отвечать на вопросы, противные чести, вступать в Красную Армию, оскорбляют польские вооруженные силы и т.д.²⁰ Оправдываясь перед руководством, начальник Грязовецкого лагеря Н.И.Ходас писал: «Все события в лагере, происходившие за период после 31 июля, освещались начальнику УНКВД (по Вологодской области. — Н.Л.) капитану госбезопасности тов. Галкину. В курсе дела держался всегда и секретарь Обкома ВКП(б) т. Комаров. Мне следует отметить, что на мои действия эти товарищи отвечали одобрением, с указанием на полное понимание мною своих задач, а потому и правильные мероприятия»²¹.

Содержавшиеся в Грязовецком лагере офицеры и полицейские, по предложению посетивших их Андерса и Шишко-Богуша, стали вспоминать и записывать фамилии тех, кто сидел с ними в Козельске, Старобельске и Осташкове до операции «по разгрузке» этих лагерей в апреле-мае 1940 г. Отказ советских органов сообщить об участи около 15 тысяч бесследно исчезнувших военнопленных был одним из факторов, препятствовавших налаживанию советско-польского боевого сотрудничества.

Призывные советско-польские комиссии прибыли в лагеря военнопленных 23 августа, и после завершения их работы 2–6 сентября подавляющее большинство поляков было направлено на формирование польской армии в Бузулук, Татищево и Тоцк. К 12 сентября туда прибыли 24 828 бывших военнопленных. 273 человека были отведены комиссиями в лагерях военнопленных как немцы по национальности, 252 отказались вступить в польскую армию, 234 были признаны непригодными к военной службе по состоянию здоровья и 3 были «осуждены судом»^*22.

1 октября Берия сообщил Сталину и Молотову о том, что из 391 575 польских граждан, находившихся в местах заключения и в ссылке, к 27 сентября освобождены из тюрем и лагерей ГУЛАГа 50 295 человек, из лагерей военнопленных — 26 297 и, кроме того, 265 248 спецпоселенцев. На формирование Армии Андерса к этому времени были направлены 25 115 бывших военнопленных. Туда же прибыли и 16 647 освобожденных из тюрем, лагерей и спецпоселений; еще 10 000 человек находились в пути. К этому времени были сформированы две польские дивизии и запасной полк, укомплектованные бывшими военнопленными (23 851 человек) и, частично, отобранными поляками из числа бывших заключенных и спецпоселенцев (3149 человек). Берия предлагал Сталину и Молотову договориться с польским посольством о переселении поляков из северных районов и из районов, объявленных на военном положении, в Узбекистан, закрепив остальных на местах их проживания и предоставив им жилье и работу по специальности²³.

После пребывания в тюрьмах, лагерях, на спецпоселении, после долгих месяцев недоедания, болезней и изнуряющего принудительного труда люди попали в армию крайне истощенными. Но и условия жизни в формирующихся 5-й и 6-й дивизиях и резервном полку были бедственными. Подавляющее большинство людей разместили в палатках. Ввиду стихийного прибытия к месту формирования все новых и новых желающих вступить в армию, для которых не предусматривалось снабжение продовольствием и которые не имели никаких средств к существованию, пайки, выделявшиеся для польской армии, делились и на этих людей. 19 сентября Панфилов и Жуков сообщили Сталину, Молотову, Маленкову, Берии и Шапошникову, что, по данным НКВД, «неорганизованный наплыв поляков в районы формирования будет возрастать, так как призывного контингента поляков — польских подданных на территории Союза ССР имеется более ста тысяч человек»²⁴. Помимо военнообязанных в поисках своих пропавших мужей, многие из которых были расстреляны в апреле-мае 1940 г., в лагеря прибывали женщины с детьми. Их также приходилось как-то кормить.

Не лучше обстояло дело и с обмундированием: лишь военнослужащих имели верхнюю одежду, много было босых. Не хватало посуды и хлебопекарен, стройматериалов, транспортных средств для доставки грузов. Из-за отсутствия леса задерживалось строительство отапливаемых землянок.

Начиная с 12 сентября 1941 г. Андерс неоднократно обращался к властям, добиваясь достаточного снабжения и обеспечения сносных условий для уже формирующихся дивизий, просил начать формирование нескольких новых дивизий в Узбекистане. Советское же руководство соглашалось довести численность армии лишь до 30 000 человек, указывая, что препятствием к формированию новых дивизий служит отсутствие для них вооружения и продовольствия. В связи с этим правительство В.Сикорского поставило вопрос о переводе части польских военнослужащих в Иран. Впервые премьер-министр РП заявил об этом послу СССР А.Е.Богомолову 25 октября 1941 г. А 1 ноября С.Кот, назначенный послом в СССР, в качестве одного из пунктов повестки дня переговоров В.Сикорского в Москве назвал эвакуацию 15–20 тысяч поляков из СССР в Великобританию и Египет²⁵.

10 ноября в Куйбышеве было получено послание А.Гарримана, ставившего по поручению Ф.Рузвельта вопрос об отправке части польских военнослужащих в Иран для сформирования там польских воинских соединений с перспективой их возвращения на советско— германский фронт по мере боевой готовности²⁶.

6 ноября Панфилов информировал Андерса о том, что общая численность его армии на 1941 г. определена в 30 000 человек, и предложил ему «имеющийся в районе излишек людского состава <...> направить в соответствующие, по желанию направляемых, районы для проживания». Советский генерал при этом опирался на постановление Государственного комитета обороны от 3 ноября, определявшее состав армии и разрешавшее начальнику тыла отпускать армии Андерса не более 30 000 пайков²⁷.

Создавшееся положение 14 ноября обсуждалось в беседе со Сталиным послом С.Котом. Сталин настаивал на том, что на 1941 г. поляки по советско-польскому соглашению могут получить, а СССР обязан выдать 30 000 пайков на две дивизии, один запасной полк и офицерскую школу. На это С.Кот заметил, что по соглашению поляки намеревались создать целую армию, а две дивизии должны были лишь положить начало ее формированию. Он напомнил, что в августе, действительно, на заседаниях советских и польских представителей речь шла о двух дивизиях, но уже в сентябре польская сторона поставила вопрос о сформировании двух дополнительных дивизий и этот вопрос был решен положительно. «В настоящее время польская армия в СССР насчитывает около 44 тысяч человек. Если считать, что она должна насчитывать 30 тысяч человек, то свыше 10 тысяч поляков нужно из армии уволить. Протокол с цифрой в 30 тысяч человек никогда не был известен польскому правительству». Сталин болезненно воспринял реплику посла, заявив, что «русские не нарушали протокола <...> Если поляки хотят иметь три дивизии, то надо об этом сказать прямо, а не обвинять русских в нарушении протокола <...> Две польские дивизии мы можем вооружить. Одну вооружаем, вооружим и другую. Я не имею возражений против того, чтобы поляки имели в СССР пять, шесть, может быть, семь дивизий, но я повторяю, что мы воюем на большом фронте и у нас не хватит материалов на содержание и вооружение польской армии. Поляки должны беспокоиться о вооружении и продовольствии для других, кроме двух организованных, дивизий своей армии»²⁸.

Следует отметить при этом, что западные союзники, обещавшие поставить вооружение и продовольствие армии Андерса, не выполнили ни одного из своих обязательств, пока польские вооруженные силы находились на территории СССР. По всей видимости, это было связано не только с политическими соображениями, стремлением побудить СССР согласиться на вывод польских частей из СССР, но и с нападением Японии на Прл-Харбор и объявлением Германией войны США, а также трудностями доставки вооружения и продовольствия в СССР.

В беседе с послом Сталин поставил вопрос и о том, «когда и где польские части думают действовать с русскими войсками против немцев. Этот вопрос нас весьма интересует». Кот уклонился от ответа, сославшись на скорый приезд В.Сикорского в Москву.

Премьер-министр РП В.Сикорский прибыл в СССР в конце ноября, и 3 декабря 1941 г. состоялась его беседа со Сталиным, посвященная двум вопросам — польской армии на территории СССР и положению польского населения.

В преддверии этого визита руководство НКВД составило для Сталина несколько справок, и в том числе о польских военнопленных и о настроениях в армии Андерса. В первой из них указывалось, что всего в лагеря НКВД поступило 130 242 польских военнослужащих — плененных Красной Армией и интернированных, доставленных из Прибалтики; 42 400 рядовых и младших командиров, уроженцев западных областей УССР и БССР отпущено; в октябре-ноябре 1939 г. передано немцам 42 492 жителя Польши, отошедшей к Германии; в 1940–1941 гг. передано немцам 562 человека; отправлено через I спецотдел в распоряжение УНКВД в апреле-мае 1940 г. (то есть расстреляны) 15 131 человек; отправлено в пункты сформирования польской армии в сентябре-октябре 1941 г. 25 115 человек; освобождены 289 не призванных в польскую армию по болезням и отказавшихся в ней служить; в Актюбинском лагере содержится 263 не призванных в польскую армию лиц немецкой национальности и 2 человека, отведенных от призыва по материалам Особого отделения; умерли в лагерях за все время 389 человек; бежали из лагерей за все время 1082 человека; потери при эвакуации Львовского лагеря — 1834 человек; убыло из лагерей по разным причинам за все время (в том числе отпущены по болезням, по приказам НКВД, арестованы оперорганами) 683 человека²⁹.

В справке Берии, направленной Сталину 30 ноября, характеризовался численный состав польской армии в СССР (40 961 человек: 1965 офицеров, 11 919 унтерофицеров и 27 077 солдат) и степень готовности частей — сформированы 5-я пехотная дивизия (14 703 человека), 6-я пехотная дивизия (12 480 человек), запасной полк (8764 человека), штаб армии, строительная часть и сборный пункт. В справке констатировалось, что верхушка польской армии, включая ее командующего В.Андерса, начальника штаба армии полковника Л.Окулицкого, командира 5-й дивизии генерала М.Борута-Спеховича, командира 6-й дивизии генерала М.Токаржевского и др., лояльно относится к СССР и готова к сотрудничеству. На основе «данных оперативной техники, личных наблюдений и агентурных донесений» было также установлено: «<...> за последнее время Андерс проявлял недовольство в связи с тем, что, считая возможным и желая создать большую польскую армию в СССР, не имел разрешения Верховного командования Красной Армии на формирование новых соединений <...> Андерс также проявляет недовольство тем, что, по сведениям поляков, большое количество польских офицеров, среди которых есть лично известные Андерсу, не освобождены из мест заключения <...> Тяжелое финансовое положение, сложившееся к концу октября, неурегулированность вопроса с зимним расквартированием, перебои в снабжении, затруднения со строительством также вызвали недовольство у Андерса»³⁰. Берия сообщал Сталину и о группе высших командиров польской армии, враждебно настроенных по отношению к СССР, и предложил поручить Панфилову информировать Андерса о всех случаях антисоветских настроений среди польских офицеров. Начальнику тыла Красной Армии генерал-лейтенанту А.В.Хрулеву предлагалось поручить проверку состояния зимнего строительства, расквартирования, снабжения и довольствия польских частей с целью устранения недостатков. Таким образом, к приезду Сикорского Сталин был полностью введен в курс дела.

В беседе Сталина с польским премьер-министром наиболее остро стоял вопрос об условиях жизни армии в местах с суровым климатом, 30–35-градусными морозами в отсутствие теплого жилья. «Сикорский опасается, — указывается в советской записи беседы, — что они перемрут, не принеся никакой пользы делу войны с Германией. Он говорил с Черчиллем по вопросу о перенесении лагеря в другое место, например, в Иран. Там эти дивизии могли бы быть окончательно сформированы, и через 4 месяца они вернулись бы в СССР, — возможно, в сопровождении английских войск, — и были бы переброшены на определенный участок германо-советского фронта, чтобы бороться бок о бок с Красной Армией». Сталин на это ответил, что армия, которая пойдет в Иран, сюда больше не вернется, поскольку у Англии на фронтах также много работы. «Мы не можем заставить поляков драться <...> Если поляки не хотят, то мы обойдемся и своими дивизиями», — подчеркивал он³¹. В результате переговоров была достигнута договоренность о создании семи польских дивизий в СССР и о возможности вывода в Иран поляков, не задействованных в этих соединениях. Местом формирования новых частей была определена Средняя Азия.

Во исполнение договоренностей Сталина с Сикорским ГКО 25 декабря принял специальное постановление «О польской армии на территории СССР», определявшее ее численность (96 тысяч человек), количество дивизий (6) и дислокацию (штаб и его учреждения в Янги-Юль Узбекской ССР, дивизии в Киргизской, Узбекской и Казахской ССР). В постановлении указывалось, что в армию могут призываться граждане польской национальности, проживавшие до 1939 г. на территории Западной Украины и Западной Белоруссии. При этом подчеркивалось: «Граждане других национальностей, проживавшие на этих территориях, призыву в польскую армию не подлежат»³².

С начала 1942 г. на первый план выдвигается вопрос о сроках отправки польских дивизий на фронт. Во время поездки Сикорского в места дислокации польской армии Панфилов спросил его, к какому сроку он хотел бы иметь всю польскую армию готовой к бою против гитлеровцев. Премьер-министр РП ответил: «15 июня». Он исходил из того, что к марту-апрелю удастся получить вооружение из Англии и Америки, а к лету 1942 г. ожидается открытие второго фронта³³. 2 февраля заместитель Панфилова Г.С.Жуков от имени советского правительства поинтересовался у Андерса, «когда польская армия думает воевать <...> по мнению Советского правительства, желательно в связи с политическим и военным значением этого дела как можно быстрее вывести в бой готовые соединения». Андерс вслед за Сикорским назвал дату 1 июня 1942 г. и отверг возможность ввода в бой одной отдельной дивизии. Об этом разговоре Жуков сообщил Молотову, а Андерс — Сикорскому³⁴. Последний полностью одобрил точку зрения своего командующего армией. Острым оставался вопрос и о выводе в Иран 25 тысяч польских призывников для пополнения войск на Ближнем Востоке и в Египте, где было много офицеров, но не хватало рядовых солдат.

Постановление ГКО о передислокации 5-й и 6-й дивизий в Среднюю Азию и формировании дополнительных четырех дивизий реализовывалось медленно. По-прежнему оставались серьезные трудности с обмундированием, снабжением продовольствием, поставками оружия, транспортных средств, горючего, палаток для жилья, выделением помещений под штабные организации и т.д. Как сообщал Берия Сталину, на 1 марта 1942 г. в польской армии в СССР числилось 60 000 человек, включая 3090 офицеров и 16 202 унтер-офицеров. В стадии формирования находились 7-я, 8-я, 9-я и 10-я дивизии, танковый и кавалерийский полки, артиллерийская бригада, саперные части и части связи, школы. Берия констатировал рост антисоветских настроений в армии, в том числе и среди рядовых, лишь недавно освобожденных из мест заключения или спецпоселения³⁵.

Характерно, что Армия Андерса не только находилась под колпаком НКВД, но контролировалась также и с помощью засланных туда агентов Исполкома Коминтерна (ИККИ). В сентябре 1941 г. многие бывшие члены распущенной по указке Сталина в 1938 г. Компартии Польши были вызваны в Москву, прошли месячную подготовку в Кунцево, после чего их направили в польскую армию. До середины декабря туда был заслан 81 представитель ИККИ. Эти люди, естественно, скрывали свою связь с Коминтерном. Им, по свидетельству Я.И.Бермана, была дана следующая инструкция: «1) вести внутри армии борьбу за ее боеспособность, за ее демократический антифашистский дух; 2) доказывать необходимость совместной борьбы Польской и Красной Армий с немецкими оккупантами за свободную демократическую Польшу; 3) выяснять передовую роль Советского Союза в блоке демократических стран; 4) объяснять политику и тактику Советского Союза в условиях нынешней мировой войны (особенно события 1939 г., освобождение западных областей Украины и Белоруссии); 5) дать личный пример дисциплины и отличной боевой подготовки; 6) разоблачать антисоветские и прогерманские элементы в армии; 7) выявлять, разоблачать и при возможности уничтожать диверсантов»³⁶.

В декабре в ИККИ стали поступать письма и отчеты от лиц, направленных в Армию Андерса. Правда, не все представители ИККИ были приняты в армию, а часть принятых вскоре перевели в резерв и отправили на работу в колхозы Средней Азии. «Какой элемент я встретила в Бузулуке, — писала впоследствии польская коммунистка Ванда Бартошевич, — 99 процентов — это освобожденные из тюрем, лагерей и ссылки. По занимаемой должности в Польше — это военнослужащие, полиция, железнодорожники (часть), помещики и их дворовые, осадники, колонисты и т.п. В настоящее время все они освободились и приехали сюда. Одно можно сказать — все они настоящие враги СССР, готовы отомстить за свои страдания <...> Те, среди которых я нахожусь, их ничто не переменит и их нужно будет только уничтожить»³⁷.

В выводах к другому отчету, составленному уже в сентябре 1942 г., Бартошевич также подчеркивала: «Самым важным является факт, что эта армия является базой и вооруженной силой польской буржуазии, черной реакции, которая в соответствующий момент кроваво выступит против сознательных народных масс»³⁸.

Генеральный секретарь ИККИ Г.Димитров в целом разделял точку зрения, высказанную в письмах и отчетах его людей, находившихся в Армии Андерса. Направляя 2 января 1942 г. эти донесения А.Я.Вышинскому, он подчеркнул, что и после визита В. Сикорского в СССР не прекратилась «антисоветская и антисемитская работа» в польской армии. «Наоборот, — писал он, — есть достаточно данных, которые говорят о том, что эта работа в известной части армии продолжается, хотя в более прикрытой форме, чем раньше»³⁹.

В связи с формированием новых частей в Узбекистане 2-е управление НКВД СССР 16 января обратилось к Димитрову с просьбой направить туда несколько доверенных польских коммунистов. По решению генерального секретаря ИККИ в Комиссию по комплектованию польской армии был послан Л.Касман, к которому и должны были обращаться отобранные отделом кадров Коминтерна польские товарищи. Органы НКВД в Ташкенте и в Уфе, куда был эвакуирован аппарат ИККИ, получили на этот счет соответствующие указания⁴⁰.

Информация о ненадежности польской армии, антисоветской настроенности многих офицеров и солдат, понимание, что армия не будет воевать, пока не закончится формирование и вооружение всех шести дивизий, возросшие трудности с продовольствием в самом СССР побудили Сталина отдать распоряжение о сокращении числа выделяемых для польской армии пайков с 96 до 40 тысяч. Численность армии в это время составляла 73 тысячи человек, кроме того нуждались в продовольствии 30 тысяч гражданских лиц, состоящих при армии, в основном члены семей военнослужащих.

В беседе Сталина с Андерсом, состоявшейся 18 марта 1942 г., было достигнуто компромиссное решение: сохранить в марте прежнее число пайков, сократив его до 44 тысяч в апреле; польские войска сверх 44 тысяч человек перебросить в Иран. Сталин при этом язвительно заметил: «Мы не торопим поляков с выступлением на фронт. Поляки могут выступить и тогда, когда Красная Армия подойдет к польским границам»⁴¹.

В начале апреля эвакуация части армии былы завершена, и польское правительство стало настаивать на продолжении призыва в польские части, сохранении эвакуационных баз, улучшении снабжения и т.д. Не добившись положительного решения, в июне 1942 г. В.Андерс поставил перед В.Сикорским вопрос об эвакуации всей польской армии с территории СССР. Премьер-министр предложил своему командующему во имя высших политических целей оставаться в СССР и воевать вместе с Красной Армией.

Однако Андерс настаивал на своем и, встретив понимание и поддержку со стороны Черчилля, добился согласия правительства Сикорского на вывод армии в Иран. Об этом решении 4 июля 1942 г. сообщил генералу министр иностранных дел РП Э.Рачиньский. А на следующий день — 5 июля — Черчилль направил А.Идену записку по поводу инструкции для британского посла в Москве А.Кларка-Керра. В ней говорилось: «Вышеупомянутое (проект телеграммы Керру. — Н.Л.) оставило у меня сомнения, хотите ли Вы получить три польские дивизии или нет, учитывая, что их придется взять с множеством женщин и детей. Лично я хочу иметь их. Если мы одержим победу в битве под Эль-Аламейном, нам необходимо быть в состоянии принять их, даже с нагрузкой. Если не одержим победу — проект неосуществим. Конечно, чтобы иметь успех, телеграмма должна содержать коротко говоря следующее: а) мы желаем поляков с их родными и учитываем связанные с этим многочисленные трудности; б) ради самолюбия советского правительства представьте передачу (дивизий. — Н.Л.) как передислокацию бойцов с их семьями и зависимыми от них лицами»⁴².

Советское руководство не стало противодействовать выводу польской армии с территории СССР. 31 июля Андерс, получив утвержденный Сталиным план эвакуации польской армии из СССР на территорию Ирана, выразил советскому лидеру признательность и высказал уверенность в том, что «стратегический центр тяжести войны передвигается в настоящее время на Ближний и Средний Восток»⁴³. Генерал полагал, что его части будут вести там упорные бои, понесут большие потери и будут нуждаться в пополнении, в связи с чем просил Сталина возобновить призыв польских граждан и отправку их в его армию в качестве пополнения.

5 сентября Сталину, Молотову, Ворошилову, Кагановичу, Микояну, Берии, Вышинскому, Деканозову, Лозовскому и Соболеву была направлена шифротелеграмма об окончании 1 сентября 1942 г. эвакуации польской армии. Всего в Пехлеви прибыло 69 917 человек, из них военных 41 103⁴⁴. В общей же сложности в ходе двух эвакуаций из СССР выехало около 80 тысяч военнослужащих и более 37 тысяч членов их семей⁴⁵.

Незадолго до принятия решения о второй эвакуации польской армии к Г.Димитрову обратился польский коммунист Я.С.Фукс, отсидевший десять лет в польских тюрьмах. Он просил отозвать направленных Коминтерном коммунистов из армии до ее отъезда в Иран. «Эта армия по своему классовому содержанию осталась такой же, какой она была и в Польше, — реакционная, антисоветская <...> Да, это опасный элемент на фронте, а если они окажутся вне СССР, то будут распространять антисоветскую клевету. Это коренные враги советской власти <...> Я категорически против выезда. Наше место должно быть здесь. Этот вопрос довожу до Вашего сведения. Но надо быстро решить»⁴⁶.

Решили действительно быстро. Димитров обратился в НКГБ к Жукову, курировавшему Армию Андерса, с предложением перевести польских товарищей в части, остающиеся в СССР, либо демобилизовать их, особенно тех, чья коммунистическая деятельность в прошлом была деконспирирована. «При этом мы учитываем, — писал он, — что после выезда за пределы СССР возможности влияния на эти части польской армии (состоящие из специфического антисоветского элемента) еще более сузятся и практически даже сведутся к нулю, и наши товарищи лишь подвергались бы опасности расправы с ними»⁴⁷.

С Армией Андерса в Иран в мае 1942 г. выехало всего лишь пять агентов Коминтерна и несколько — с ушедшими в конце августа. Кроме них в армии продолжали работу люди НКВД, а также часть из тех польских офицеров-военнопленных, что в октябре 1940 г. были переведены из Грязовецкого лагеря на «виллу роскоши» в Малаховке. Многие из них впоследствии были арестованы контрразведкой Армии Андерса, в том числе подполковник Генштаба Марьян Моравский⁴⁸.

Однако далеко не все, кто был когда-то на «вилле роскоши» в Малаховке, выехали с Армией Андерса в Иран. Несколько офицеров во главе с Зигмунтом Берлингом остались в СССР.

После ухода Армии Андерса на Ближний Восток кризис в отношениях между СССР и эмигрантским правительством Польши все более обострялся. Советскими властями свертывались организации, созданные под патронажем польского посольства для оказания помощи полякам (в том числе детские дома для польских сирот и «делегатуры» — территориальные представительства посольства, занимавшиеся, в частности, распределением гуманитарной помощи), их имущество и товарные склады реквизировались, а многие сотрудники были арестованы. Чинились всяческие препятствия для выезда оставшихся польских военнослужащих и гражданских лиц в Иран, в том числе и детей, многие из которых остались без родителей. 16 января 1943 г. НКИД СССР направил в Лондон ноту, в которой советское правительство аннулировало какие-либо изъятия из Закона о гражданстве СССР от 29 ноября 1939 г. в отношении лиц польской национальности, проживающих в СССР. Их стали призывать в Красную Армию на общих основаниях (право выбора польского гражданства оставлялось только за лицами польской национальности, проживавшими до 1 сентября 1939 г. на тех территориях Польши, которые не вошли в состав СССР после 17 сентября 1939 г.).

На фоне ухудшения отношений с эмигрантским польским правительством стали предприниматься меры к созданию органа, лояльного Кремлю, который стал бы выступать от имени поляков, проживающих в СССР. Во второй половине февраля 1943 г. Сталин в беседе с В.Василевской, Г.Минцем и В.Грошем дал добро на создание Союза польских патриотов и подготовку к формированию польских воинских соединений. В апреле 1943 г. З.Берлинг представил предложения относительно польских вооруженных сил численностью до 100 тысяч человек и подготовки кадров для них. 8 мая 1943 г. ГКО СССР принял решение о формировании на территории СССР польской пехотной дивизии под командованием З. Берлинга. 12–13 октября 1943 г. под деревней Ленино в Могилевской области дивизия им.Т.Костюшко приняла свой первый бой. Вскоре были сформированы другие соединения, и в июле 1944 г. созданная в СССР 1-я Польская Армия начала боевые действия на территории Польши. Таким образом, сталинскому режиму вывод Армии Андерса в Иран оказался только на руку — ничто больше не препятствовало советизации Польши. Попытка «лондонского» эмигрантского правительства и руководства Армии Крайовой воспрепятствовать этим намерениям, подняв Варшавское восстание, не имела успеха: повстанцы не смогли справиться в одиночку с регулярными германскими войсками, а Сталин не собирался оказывать поддержку тем, кто был намерен не допустить установления просоветского режима в Польше.

Сама же Армия Андерса, впоследствии переименованная во 2-й польский корпус, оказалась разбросанной от Ирака и Тель-Авива до Египта. После эвакуации армии из СССР усилилось личное противостояние В.Сикорского и В.Андерса. В январе 1943 г. Андерс потребовал даже отставки Сикорского с поста премьер-министра. Еще больше обострило ситуацию германское сообщение от 13 апреля 1943 г. об обнаружении в Катынском лесу около Смоленска массовых захоронений польских офицеров, расстрелянных весной 1940 г. 18 апреля 1943 г. генерал Андерс приказал отслужить мессы по душам военнопленных, узников тюрем, исправительно-трудовых лагерей, депортированных, погибших на территории СССР и сложивших головы в боях с вермахтом. Правительство Сикорского, опасаясь роста недовольства в армии, обратилось в Международный Красный Крест с просьбой расследовать гибель польских офицеров в Катыни и даже подумывало о том, чтобы отозвать своего посла из Москвы⁴⁹. Однако правительство СССР, воспользовавшись этим обращением к МКК (в который в это же время с подобной просьбой обратилась и Германия), обвинило поляков в содействии Гитлеру и поспешило заявить о приостановлении дипломатических отношений с польским правительством в Лондоне, а затем отказывалось их восстановить, несмотря на посреднические усилия Великобритании и многочисленные зондажи правительства РП в эмиграции.

Брожение во 2-м польском корпусе под командованием Андерса побудило В.Сикорского предпринять инспекционную поездку в войска, при возвращении из которой 4 июля 1943 г. его самолет упал в море сразу после взлета с британской базы в Гибралтаре. Премьер-министр и сопровождающие его лица погибли.

В январе-феврале 1944 г. по настоянию Черчилля 50-тысячный 2-й польский корпус был переведен в Италию и включен в состав союзных войск. В мае 1944 г. он в результате кровопролитного штурма овладел монастырем Монте-Кассино, превращенного гитлеровцами в крепость, блокировавшую союзникам дорогу на Рим. Год почти непрерывных боев в Италии 2-й польский корпус завершил в апреле 1945-го участием во взятии Болоньи.

Примечания: