Я.В.Леонтьев
(Москва)
НОВЫЕ ИСТОЧНИКИ ПО ИСТОРИИ
ЛЕВОЭСЕРОВСКОГО ТЕРРОРА
Обзор всех источников по заявленной теме занял бы достаточно много места.
Поэтому мы остановимся лишь на обзоре источников, относящихся к так называемым
центральным актам и их исполнителям.
Из печатных источников, ставших за последнее время доступными широкому
кругу исследователей, необходимо в первую очередь указать на второе издание
«Красной книги ВЧК» под научной редакцией проф. А.С.Велидова и републикацию
воспоминаний И.К.Каховской1. Из опубликованных источников, впервые введенных
в научный оборот, следует назвать брошюру Б.Леонова «Последняя авантюра
Якова Блюмкина», составленную на основании следственного дела 1929 г., и
тезисы выступлений Я.Г.Блюмкина и В.А.Карелина на Исторической секции Дома
печати (членами которой они состояли) в записи Б.П.Козьмина2. Нельзя не
обратить внимания на крайне низкий археографический уровень публикации
Б.Леонова, осуществленной без текстологического и фактического комментария,
содержащей множество опечаток и ошибок в написании географических названий
и фамилий.
Напомним основную фактографическую канву левоэсеровского терроризма. По
свидетельству Г.Кежемского (псевдоним Г.Б.Смолянского), инициативная группа
Боевой организации при ЦК ПЛСР сложилась к началу марта 1918 г.3 По словам
И.К.Каховской, БО «сконструировалась вначале из трех человек» и «туда вошли
тов.Смолянский, занимавший в то время ответственный советский пост; тов.Борис
Донской, кронштадтский матрос, пользовавшийся доверием в глазах товарищей,
большой любовью и уважением, и я»4. После того как II съезд ПЛСР (апрель
1918 г.) санкционировал применение «интернационального» террора, ЦК наметил
«центральные фигуры». «Граф Мирбах в Москве и фельдмаршал Эйхгорн в Киеве, —
пишет Каховская, — вот две фигуры, которые приковали к себе внимание всех
трудящихся России, которые становились естественными объектами нападения
<...>»5 По ее свидетельству, только «в силу случайного стечения обстоятельств»
теракт против Мирбаха предшествовал теракту против Эйхгорна. В первый состав
центральной «боевки» (весна—июль 1918 г.) вошли Б.М.Донской, И.К.Каховская
и Г.Б.Смолянский от Московской БО и 4 «украинских товарища», «предназначавшихся,
главным образом, для покушения на гетмана Скоропадского», которое левые
эсеры хотели соединить с терактом против Эйхгорна. По словам Я.Г.Блюмкина,
исполнителем теракта против В.Мирбаха первоначально был назначен «талантливый
юноша, историк и лингвист» В.Шеварев. Автор кандидатской диссертации «Проблемы
насилия и террора в октябрьской революции и гражданской войне: левоэсеровская
альтернатива» А.М.Рыбаков на основании материалов бывшего Центрального
архива КГБ выяснил, что существовал также план похищения Мирбаха. От имени
мифической монархической организации сотрудники ВЧК — левые эсеры М.А.Богданов
и Е.Н.Мальм должны были войти к нему в доверие, и, в случае разрыва дипломатических
отношений с Германией, на них возлагалось похищение графа. (В дальнейшем
Богданов и Мальм играли видную роль в левоэсеровском подполье и в сентябре
1919 г. осуществили теракт против провокатора Петрова в Казани.)
Кандидатуры Я.Г.Блюмкина и Н.А.Андреева в качестве исполнителей покушения
на Мирбаха были утверждены на заседании ЦК ПЛСР 4 июля 1918 г.6 Общее руководство
было возложено на М.А.Спиридонову, И.А.Майорова и Л.Б.Голубовского. Изготовление
бомб для теракта взял на себя начальник боевой дружины ЦК ПЛСР профессиональный
химик Я.М.Фишман. Револьвер Блюмкин получил от М.А.Доброхотова. Непосредственно
перед покушением он и Андреев заехали в гостиницу «Националь» и там получили
бомбы у П.П.Прошьяна. По всей видимости, в план покушения были посвящены
В.А.Карелин и Б.Д.Камков. При передаче бомб в номере Прошьяна присутствовала
также А.А.Биценко. О других организаторах и исполнителях теракта 6 июля
на сегодня сведений нет.
В июне 1918 г. боевая группа Каховской, снаряженная взрывчатыми веществами,
оружием, деньгами и паспортным бюро, обосновалась в Киеве. Покушение на
Эйхгорна было дополнительно санкционировано Всеукраинским комитетом ПЛСР,
находившимся в Одессе. Из украинцев в группе в качестве техника принимал
участие И.Ф.Бондарчук. Связной группы была сначала М.Залужная. Позже связным
стал член Всеукраинского комитета Е.П.Терлецкий. После нескольких недель
наблюдения за П.П.Скоропадским и Г.Эйхгорном 30 июля последний был убит
Б.М.Донским при помощи ручной бомбы. Террориста и привезшего его извозчика
сразу же арестовали. 10 августа Донской был казнен. Извозчик покончил жизнь
самоубийством.
День похорон Эйхгорна был назначен на 1 августа. Оставшиеся на свободе
террористы хотели совершить покушение на Скоропадского в момент его выхода
из лютеранской церкви после панихиды, но неожиданный арест Бондарчука и
Каховской сорвал их план.
Основным источником информации о покушении на графа Мирбаха остаются материалы
Следственной комиссии при ВЦИК по делу о «мятеже» левых эсеров, частично
опубликованные в «Красной книге ВЧК». Между прочим, в показаниях Я.Г.Блюмкина
Киевской губернской ЧК (апрель 1919) говорится в связи с его пребыванием
на нелегальном положении после 6 июля: «Я жил в окрестностях Петрограда
очень замкнуто<...> занимаясь исключительно литературной работой, собиранием
материала об июльских событиях и писанием о них книги»7. Осенью 1918 г.
в Петрограде также находились члены ЦК ПЛСР Л.Б.Голубовский и Д.А.Черепанов.
В письме к известному левонародническому критику и публицисту Иванову-Разумнику
от 28 января 1919 г. М.А.Богданов по поручению И.З.Штейнберга просил переслать
в Москву «материалы, оставленные Го[лубовск]им о днях 6—7 июля»8. Не исключено,
что речь здесь идет о материалах, подготовленных совместно Блюмкиным и
Голубовским. Однако о местонахождении этих документов в настоящий момент
ничего не известно.
29 марта 1921 г. Я.Г.Блюмкин выступил с докладом «Из воспоминаний террориста»
на Исторической секции Дома печати (далее ИСДП). Полный текст его выступления
пока не обнаружен. После него, на том же или на следующем заседании ИСДП,
с докладом «Из воспоминаний революционера» выступил В.А.Карелин, текст
его выступления сохранился не только в записи Б.П.Козьмина, но и в стенограмме.
В частности, Карелин дал любопытное психологическое обоснование мотивов
поведения левых эсеров в ситуации 6 июля: «<...>дело в том, что в то время
в рядах лев[ых] C.-P. было настроение, которое М.А.Спиридонова<...> очень
хорошо характеризует одним словом »голгофизм" — своеобразное жертвенное
настроение принести себя в жертву на алтарь революции, когда идут на самопожертвование
самые энергичные пламенные группы, которые заражены чисто интеллигентской
психологией, рассуждая так, что если себя принести в жертву, то как у Чехова
через 200—300 лет расцветет прекрасный сад"9.
Крайне интересен также ответ Карелина на вопрос Козьмина о том, почему
в «Бюллетене 1" ЦК ПЛСР от 6 июля указывалось на присылку из Германии в
распоряжение Мирбаха »известного русского провокатора Азефа". Докладчик
отвечал: «Основывалось это на агентурных доносах, которые были у нас установлены,
потому-то нам пришлось установить шпионаж. Об Азефе получались довольно
неопределенные сведения, но одно выяснено, что Азеф где-то поблизости или
в Германии действует. Во всяком случае, нашу Боевую организацию одно время
сильно занимал вопрос о поимке Азефа, и было дано такое задание Боевой
организации, чтобы его непременно изловить, пленить и привезти в помещение
ЦК»10. По сведениям Б.И.Николаевского, Азеф действительно в 1918 г. «устроился
на службу по вольному найму в один из отделов германского министерства
иностранных дел»11. Какую именно работу он там выполнял, историку установить
не удалось. Видимо, левые эсеры не подозревали о том, что 24 апреля 1918 г.
Азеф скончался.
Карелин еще утверждал, что «недели за две до убийства Мирбаха в помещении
ЦК левых с.-р. в Леонтьевском переулке<...> были найдены две бомбы. За
ответственными работниками партии производилась упорная слежка»12. Левые
эсеры сочли это делом рук немцев, и, таким образом, организованный ими
теракт могли считать по-своему превентивной мерой.
Советский исследователь Л.М.Спирин в работе о «мятеже» 6—7 июля ссылается
на считающиеся ныне утерянными воспоминания С.Д.Мстиславского «Из Кремлевского
дневника». Мстиславский свидетельствовал о посылке в Петроград двух террористов
для убийства германского консула13. Того не оказалось на месте, боевики
были задержаны и отправлены в Москву. Есть основания предполагать, что
этими неудачливыми террористами могли быть уже упоминавшиеся М.А.Богданов
и Е.Н.Мальм. Из других не использовавшихся ранее в специальной научной
литературе источников о покушении на Мирбаха можно указать на рассказ Блюмкина,
приведенный в мемуарах В.Сержа14. 30 января 1922 г. Я.Г.Блюмкин сделал доклад
в ИСДП на тему «Боевые предприятия левых с.-р. в зоне немецкой оккупации
на Украине в 1918 г.». Тезисы его были напечатаны в том же 1922 г.15 Из них
видно, что во второй состав центральной «боевки» (ноябрь 1918 — январь 1919)
входили: сам Блюмкин, Г.Б.Смолянский, Н.А.Андреев, В.Шеварев, известные
в прошлом максималисты Н.А.Терентьева (в 1918 г. член ПЛСР и ВЦИК), М.Д.Закгейм,
Л.Шмидт, Н.Максимова. Задачами БО в тот период были подготовка покушения
на П.П.Скоропадского и освобождение из тюрьмы И.К.Каховской и И.Ф.Бондарчука.
По словам Блюмкина, «непосредственное выполнение убийства было возложено
на Андреева. Однако после долгих и мучительных колебаний Андреев от выполнения
возложенной на него задачи отказался, мотивируя свой отказ бессмысленностью
убийства человека, ничтожного в политическом отношении и являющегося лишь
ширмой, за которой скрывались немецкие оккупационные власти»16. После этого
Андреева заменил Шеварев, а покушение назначено было на 26 ноября, когда
гетман должен был присутствовать на похоронах офицеров, убитых повстанцами.
Но из-за неисправности бомб покушение не состоялось.
Н.А.Терентьевой удалось установить контакт с сидевшей в Лукьяновской тюрьме
в ожидании исполнения вынесенного ей смертного приговора Каховской. По-видимому,
Каховская передала Терентьевой свои тюремные тетради, содержавшие ее дневник
и черновики писем. Впоследствии копии этих тетрадей были переданы на хранение
в ЦГАЛИ. «Тюремные тетради» Каховской представляют из себя превосходный,
богато насыщенный «психологизмами» источник по левоэсеровскому террору,
до сих пор еще не введенный в научный оборот. В частности, в одном из писем
к матери она определяла мотивы своей террористической деятельности: «Мамочка,
сегодня уже окончательно прощай<...> Мамочка, я поехала сюда, потому что
после Брестского мира я не могла работать там. У меня жизнь как бы переломилась
надвое. Я больше не могла по-прежнему, после поездки в Донецкий бассейн
особенно. Там говорили рабочим: »Если немцы придут — мы не уйдем от вас,
будем бороться и погибать с вами"<...> Вообще после Брестского мира я уже
была обречена, и не здесь, так в другом месте погибла бы<...> и это так
естественно, что мы гибнем в 1-х рядах. Не все же других звать и агитировать.
Виноваты революция и огонь, который горит внутри и не дает покоя"17. В
письме к Терентьевой, участнице взрыва дачи П.А.Столыпина на Аптекарском
острове, Каховская с высшей степенью откровенности описывает свои душевные
терзания: «У меня, Надя, карамазовские, ужасные мысли были обо всем и страшно,
невероятно мучило убийство и повесившийся извозчик. Революция, акт куда-то
отошли на задний план — перед глазами были два человеческих страдальческих
лица. — Старик (фельдмаршал Эйхгорн? — Я.Л.) и молодой (его адъютант Дресслер? —
Я.Л.), одиноко мечущийся по камере повесившийся мужик-извозчик; замученная,
прекрасная, ценная жизнь Бориса (Донского. — Я.Л.), — стоял в душе один вопрос:
Господи, что я наделала, что я наделала? Если б меня не арестовали, не
мучили, я бы на воле верно не выдержала бы этого вихря, — а тут как искупление
какое-то пришло. Видишь, Надя, какая я террористка. Полезла с суконным
рылом в калашный ряд, и вся нравственная ответственность за провал, за
невыполненный второй акт падает только на меня, Надя. Я себе кажусь часто
каким-то Смердяковым»18.
Дополнительные представления о деятельности левоэсеровских боевиков в 1918 г.
на Украине дают воспоминания И.Ф.Алексеева (Небутева)19. В них говорится
о том, что ЦК ПЛСР наделил Блюмкина «широкими полномочиями», и раскрывается
его псевдоним — «Гр.Вишневский». Под этим псевдонимом в киевской левоэсеровской
газете «Борьба» была напечатана статья «Об акте Бориса Донского»20. Согласно
Алексееву-Небутеву, Блюмкин протестовал против вхождения в подпольный губревком
коммунистов. Как известно, вскоре он кардинально изменил свою позицию и
без санкции ЦК добровольно явился в Киевскую губЧК. В мае 1919 г. он приехал
в Москву и перешел в Союз максималистов («светловцев»), отделившийся от
Союза эсеров-максималистов.
Через десять лет Блюмкин вспоминал: «Левые эсеры (ЦК П.Л.С.-Р. был в стороне
от этого, затем прислал ко мне Ирину Каховскую с заявлением о полной непричастности
к этому) — за мой отход организовали на меня три покушения, когда в июне
месяце 1919 г. я приехал в Киев организовать из своих друзей боевую организацию
для выполнения одного боевого предприятия в тылу Колчаковского фронта по
предложению ЦК РКП(б) и ВЧК в лице тт.Серебрякова и Аванесова»21. На основании
этих слов нужно исправить ошибки, вкравшиеся в мемуарный рассказ Г.Н.Максимова
о суде над Блюмкиным22.
Первое покушение на него попытались совершить в ночь на 7 апреля 1919 г.
киевские левые эсеры Арабадже, С.Н.Пашутинский и Сорокина. Во время второго
покушения Блюмкин был тяжело ранен. Скорее всего, как и в первом случае,
это была самодеятельная инициатива украинских «активистов», а не боевиков
из отряда Каховской, как считал Максимов. В состав «товарищеского межпартийного
суда», не установившего, что «Блюмкин не предатель», входили: сам мемуарист
(представитель от ЦК Партии революционного коммунизма), избранный председателем
суда А.А.Карелин — в качестве представителя Всероссийской Федерации анархистов-коммунистов,
и Д.А.Магеровский, представлявший УПЛСР (борьбистов), а не левых эсеров
интернационалистов. «Суд» над Блюмкиным происходил предположительно в сентябре
1919 г.
После него Блюмкин добровольно вступил в Красную Армию и был послан Центральным
бюро Союза максималистов на Южный фронт. 22 марта 1920 г., давая показания
в качестве свидетеля на следствии по делу эсеров-максималистов, он сообщил:
«Рев[олюционным Военным] C[оветом] Южфронта — тов.Серебряковым и Сталиным
я был откомандирован в 13 армию. Здесь Политотдел в порядке армейской дисциплины
направил меня для работы в Особый отдел, где меня назначили уполномоченным
по борьбе со шпионажем. Работа эта имела две сферы: одну в пределах самой
армии, другую — в отношении неприятеля. Так как работа в тылу велась еще
и разведот[делом] армии, то для централизации и соединения этой работы
я был приглашен в качестве формального сотрудника агентурной военной разведки,
фактически в качестве инструктора входившей [в] функции разведота боевой
работы в тылу<...> Тогдашний политический момент был таков, что применение
актов индивидуального террора к главарям Деникинской контрреволюции считалось
крайне целесообразным даже коммунистическими руководителями разведота и
Особого отд[ела] 13 армии»23. Дальнейшая биография Блюмкина в общих чертах
известна.
Значительно меньше сведений сохранилось об исполнителе второго центрального
акта левых эсеров — Б.М.Донском. Мемуарный рассказ Каховской об убийце фельдмаршала
Эйхгорна можно дополнить некрологом, написанным анархо-синдикалистом Х.З.Ярчуком24.
Эмоциональные заметки в левоэсеровской периодике мало добавляют нового
к представлениям о личности Донского. Из неопубликованных архивных источников
представляют интерес тюремные «тетради» Каховской и ее открытое письмо
с обращением «Дорогие товарищи Кронштадтцы!»25 Текст последнего, сохранившийся
в виде автографа, скорее всего предназначался к публикации в неизданном
мемуарном сборнике левых эсеров. Письмо было написано с целью канонизировать
образ Донского в глазах его товарищей-кронштадтцев. Видимо, его можно датировать
летом 1919 г.
К этому времени сложился третий состав центральной «боевки» левых эсеров.
Вернувшись из Киева в Москву весной 1919 г., И.К.Каховская возглавила боевую
группу, которая должна была пробраться в тыл к Колчаку для организации
теракта против Верховного правителя. Туда же отправилась летом 1919 г. одна
из максималистских боевых групп во главе с ижевским рабочим Ф.Ф.Кокоулиным.
Однако арест Каховской и ее товарищей большевиками в начале мая сорвал
план поездки в Сибирь. В середине июня они были освобождены, и приехавший
в это время из Киева Г.Б.Смолянский предложил Каховской объединить ее группу
с боевой группой украинских левых эсеров-борьбистов. «Получив санкцию Ц.К., —
пишет Каховская, — мы дали принципиальное согласие слить обе группы в одну
боевую организацию»26. Перед БО была поставлена задача покушения на А.И.Деникина,
войска которого вели наступление на Киев. В начале августа боевики выехали
на Украину. За исключением М.Ф.Жукова и М.Д.Закгейма состав группы не удалось
идентифицировать. Каховская свидетельствует, что БО работала в тесном контакте
с эсерами-максималистами. По ее словам, в Одессе и Харькове также функционировали
боевые группы левых эсеров, охотившиеся за Деникиным. Реальную подготовку
покушения на него возглавляемая Каховской БО начала лишь зимой 1919 г. в
Ростове-на-Дону, во время заседаний «Верховного Совета».
Параллельно с левыми эсерами на Украине действовали максималистские группы.
Лидер Союза эсеров-максималистов (ССРМ) Г.А.Нестроев, подобно Блюмкину
ведший переговоры с Л.П.Серебряковым, свидетельствовал о наличии шести
максималистских групп27. На сегодняшний день мы располагаем сведениями
только о двух из них — «Украинской инициативной группе ССРМ» и «Украинской
повстанческой группе ССРМ». В их состав входили руководители и активисты
ССРМ, такие, как Е.Н.Забицкий, Е.В.Васильев, П.М.Данилин, П.П.Колодов,
И.В.Морозов и другие. Первое по времени сведение о Боевой организации эсеров-максималистов
в период гражданской войны сохранилось в переписке Моссовета. Речь идет
об отношении Московской организации ССРМ от 4 июня 1918 г., направленном
в Президиум Советов Москвы и Московской области, о легализации БО28. Главный
идеолог ССРМ Г.А.Нестроев, инженер-электротехник по профессии, лично изготовлял
бомбы для боевых групп. Как уже говорилось, максималистские боевики действовали
в тесном контакте с левоэсеровскими. Но их намерения организовать покушения
на Колчака и Деникина так и остались намерениями. По иронии судьбы, Колчак,
правда, был все же расстрелян левыми эсерами — нарядом их иркутской боевой
дружины.
Зато Боевой организации Читинского ССРМ, возглавляемой казаком И.Григорьевым,
удалось осуществить покушения на атамана Г.М.Семенова и начальника его
контрразведки прапорщика Валяева. 20 декабря 1918 г. террористы В.Неррис
и А.Сафонов с галерки местного театра бросили две бомбы в ложу Семенова
и тяжело ранили его. К сожалению, никаких дополнительных источников, кроме
статьи И.И.Жуковского-Жука о В.Неррисе в сборнике «Красная Голгофа» и краткого
упоминания об этом случае в мемуарах самого Г.М.Семенова29, пока не обнаружено.
О подготовке покушения на Деникина известно главным образом из мемуаров
Каховской. Интересна история создания этого текста, который Ромен Роллан
назвал «документом высшего психологического порядка». В то самое время,
когда Блюмкин и Карелин выступали с воспоминаниями в ИСДП, в Бутырской
тюрьме, по свидетельству Б.И.Николаевского, составилось «своего рода историческое
общество», участники которого делали доклады «о разных событиях из эпохи
17—20 гг.»30 На этих заседаниях выступали А.Р.Гоц, А.А.Иваницкий-Василенко,
В.Н.Филипповский и другие политзаключенные. Дважды — на темы «Дело Эйхгорна»
и «Покушение на Деникина» — выступала И.К.Каховская. В 1922 г. тексты ее
мемуарных докладов (возможно, через Николаевского) были посланы в Берлин
и опубликованы сначала в «Летописи революции», а затем в сборнике «Пути
революции». Позже их перепечатали некоторые западные газеты, а в 1926 г.
они вышли отдельным изданием в Париже31.
Заключая настоящий обзор, мы публикуем документ, являющийся реакцией левоэсеровских
нелегалов на выступление Блюмкина в ИСДП. Публикуется по копии, сохранившейся
в фонде Б.Козьмина:
«В Президиум Дома Печати
До сведений Московской нелегальной организации Партии Лев. Соц.-Рев. (интернационалистов)
дошло, что на подмостках Дома Печати 30-го января с.г. выступает с докладом
на тему: «О боевых предприятиях П.л.с.-р. на Украйне в 1918 г.» провокатор
Яков БЛЮМКИН.
С одной стороны мы категорически протестуем, чтобы подобные типы, в роде г.Блюмкина
трепали славное имя Партии, с другой крайне удивлены, что это делается
при Вашем благосклонном содействии.
Делая это заявление из глубокого подполья, мы тем более ожидаем от Вас,
что Вы выполните элементарные правила, т.е. предупредите г.Блюмкина о нашем
категорическом протесте и если он останется к нему глух, а для Вас настоящее
предупреждение будет «гласом вопиющего в пустыне», то огласите настоящий
протест перед слушателями его доклада.
Московская организация Партии Левых Соц.-Рев. (интернационалистов).
Москва, 30/1—22 года"32.
Смысл этой реплики очевиден, но очередное покушение на жизнь Блюмкина,
к этому времени красного командира и члена РКП(б), левые эсеры осуществить
уже были не в силах.
Примечания
1
Красная книга ВЧК. Изд.2. Т. 1. М., 1989; Каховская И.К. Дело Эйхгорна /
Публ.А.Разгона и Л.Овруцкого // Родина. 1989. 12. С.90—96.
2
Леонов Б. Последняя авантюра Якова Блюмкина. М., 1989; «Мы на горе всем
буржуям мировой пожар раздуем...» /Предисл., публ. и коммент. Я.Леонтьева //
Родина. 1993. 8/9. C.170—171.
3
Кежемский Г. Дело Эйхгорна: Воспоминания // Борьба. Киев, 1919. Кн. 1. С.17.
4
Каховская И.К. Дело Эйхгорна и Деникина: Из воспоминаний // Пути революции.
Берлин, 1923. С.193.
5
Там же. С.192.
6
Родина. 1993. 8/9. С.170.
7
Красная книга ВЧК. Т. 1. С.302.
8
Сообщено В.Г.Белоусом. См. также нашу публикацию «К истории взаимоотношений
левого народничества и „скифов"» (в печати).
9
ОР РГБ. Ф. 520. Карт. 36. Е.х. 9. Л. 19, 20.
10
Там же. Л. 23.
11
Николаевский Б. История одного предателя. Нью-Йорк, 1980. С.371—372.
12
Родина. 1993. 8/9. С.171.
13
Спирин Л.М. Крах одной авантюры: Мятеж левых эсеров в Москве 6—7 июля 1918 г.
М., 1971. С.33—34.
14
См.: Леонтьев Я.В. Жизнь и смерть Якова Блюмкина — «романтика революции» //
Modus vivendi. 1995. 1(45). C.6.
15
Историко-революционный бюллетень. 1922. 2/3. С.79.
16
Там же.
17
РГАЛИ. Ф. 190. Оп. 1. Д. 105. Л. 9—9об.
18
Там же. Л. 17.
19
Алексеев [Небутев] Ив. Из воспоминаний левого эсера: Подпольная работа
на Украине. М., 1922.
20
Борьба. Киев. 1919. 12 февр. 4.
21
Леонов Б. Указ.соч. С.40.
22
Память: Исторический сборник. Вып. 3. Париж, 1980. С.379—380.
23
ГАРФ. Ф. 1005. Оп. 1-а. Д. 151. Л. 40—40об.
24
Вольный голос труда. Москва, 1918. 26 авг. 1.
25
РЦХИДНИ. Ф. 564. Оп. 1. Д. 21. Л. 130—133.
26
Пути революции. Берлин, 1923. С.221.
27
ГАРФ. Ф. 1005. Оп. 1-а. Д. 151. Л. 341.
28
ЦАМО. Ф. 66. Оп. 25. Д. 41. Л. 31.
29
Красная Голгофа. Благовещенск, 1920. С.77—84; Атаман Семенов. О себе. Б.м.,
1938. С.133.
30
Память. Вып. 1. Нью-Йорк, 1978. С.329.
31
Souvenirs d'une Revolutionaire par Irene Kachowskaja: Traduit du russe
par Marcel Livane et Joe Newman. Paris, 1926.
32
ОР РГБ. Ф. 520. Карт. 36. Д. 18. Л. 1.