Отношение краевых властей к месхетинцам

Сложилась целая система доводов, призванных оправдать политику краснодарских властей¹. Поскольку заявления властей позволяют многое объяснить в логике и причинах их действий, целесообразно рассмотреть их поподробнее.

Наиболее определенно подход краснодарских властей к проблеме месхетинцев изложен в “Обращении” депутатов ЗСК от 24.04.96. Оно фактически отражает позицию именно краевой верхушки в целом, а не только депутатов ЗСК: большая часть “Обращение” текстуально почти полностью совпадает с рядом документов краевой администрации (например, обращением ГАКК Е.М.Харитонова на имя председателя Совета Федерации Е.С.Строева, официальное письмо № 1.01/101 от 28.03.96²) и справок, выпущенных УДНВМ³. Суть подхода: 1. Турки в крае — население, безусловно, временное и только временное; 2. Они не получили прописки из-за ограничений, введенных Постановлением СМ СССР № 1476 от 24.12.87⁴; 3. Отсутствие прописки на территории края означает отсутствие правового статуса; 4. Власти рассматривают турок как лиц без гражданства, временно пребывающих на территории РФ; 5. Турки как таковые — “неподходящая” этническая группа для края, они несовместимы с местным населением, их присутствие само по себе провоцирует конфликты, угрожающие стабильности; 6. Решение проблемы — в выезде турок из края, для чего необходимо активизировать переговоры федеральных властей с иностранными государствами (в данном случае — Грузией) о переселении (“репатриации”) туда месхетинцев.

В депутатском “Обращении...” были изложены основные, но не все его составляющие. Отношение к туркам — это часть общей идеологии краевой миграционной и национальной политики; как и в других ситуациях запреты и ограничения оправдываются аргументами трех видов — юридическими (точнее, псевдоюридическими), социальными и политическими.

Псевдоюридические аргументы. Еще с 1989 г. в крае считают, что Постановления СМ СССР № 503 и СМ РСФСР № 220, посвященные оказанию месхетинцам помощи в расселении на территории Центра Европейской части РСФСР, установили для них своеобразную “черту оседлости”, разрешив прописку только в определенных областях⁵. Это, разумеется, не соответствует фактическому содержанию постановлений, в эти документы не включалось в какой-либо форме указание туркам поселяться только в упомянутых областях, и в конце концов такое толкование противоречит действовавшей в 1989 г. Конституции СССР 1977 г. Другое дело, что центральное руководство, вероятно, желало направить месхетинцев в российское Нечерноземье, но желание свое юридически не оформило и в принципе не могло оформить, а  само по себе оно, как и вытекавший из него административный нажим типа отказов в прописке, никакого юридического значения не имеют. Постановление СМ СССР № 1476 (закрытое и официально никогда не публиковавшееся, см. Приложение 1) утратило силу с 1 января 1992 г., фактически  в КК не применялось (точнее применялось выборочно по отношению к туркам и крымским татарам) и никак не может служить основанием для ограничения прав и свобод в настоящее время. Кроме того, в крае ссылаются на Федеральную миграционную программу, утвержденную Указом Президента № 1668 от 9.08.94⁶ (в ней не упоминается КК в качестве региона, рекомендуемого для расселения мигрантов), хотя правительственная программа носит характер рекомендации, не может устанавливать ограничений прав и свобод, и уж во всяком случае не имеет обратной силы. Тем не менее, краснодарским чиновникам этого кажется достаточным, чтобы отзываться о турках как о “незаконно проживающих лицах” или “об отсутствии оснований для их проживания на территории края”.

Социальные аргументы. Это рассуждения о “перенаселенности” края и необходимости его “защиты от наплыва мигрантов”.  Подразумевается или открыто говорится о том, что социальные проблемы региона уникальны и намного более остры, чем в других субъектах Российской Федерации. Про то, что “наплыв мигрантов” является мифом, сказано выше; представления об “особенности” КК также не выдерживают критики: край, хотя и не является одним из самых преуспевающих субъектов федерации, ни по одному социальному и экономическому параметру не может быть отнесен к числу   сравнительно неблагополучных регионов. “А вы знаете, какая в Краснодарском крае безработица?” — такой была первая реакция начальника Департамента Северного Кавказа Министерства по делам национальностей и региональной политике РФ⁷ Н.Ф.Бугая на доклад на слушаниях ПППЧПКС о нарушениях прав человека в КК. Разумеется, знаем. К концу 1995 г. уровень безработицы в КК (то есть доля безработных в экономически активном населении) составлял 3,2% ⁸, а в среднем по России — 8,8%⁹, и к настоящему времени соотношение практически не изменилаоь. Можно критиковать официальные статистические данные как не вполне достоверные, но Госкомстат применяет одинаковые методики подсчета для всех регионов и потому возможно оценивать межрегиональные различия. В любом случае, турки, приехавшие в край девять-десять лет тому назад, никак не попадают в категорию “мигрантов”, а при своей малой численности не могут быть источником социальных трудностей. В качестве примера таких проблем власти обычно называют переполненность школ в пос. Нижнебаканском, ст. Варениковской (Крымский район) и пос. Холмском (Абинский район), где живет больше всего турок и где дети оказываются вынужденными учиться в три смены. Школы, работающие в три смены, — отнюдь не уникальное явление не только в КК. Жалобы властей на нехватку средств, которые можно было бы пустить на развитие школьного образования и здравоохранения, не выглядят убедительными на фоне щедрого выделения финансов на наращивание штатов краевой администрации, милиции и на поддержку казачьих организаций.  

Трудно пройти мимо любимой темы региональных властей — “повышенной криминогенности” мигрантов вообще и “неславянских национальностей” в особенности. Краевые чиновники и депутаты ЗСК  регулярно выступают в печати с сообщениями о большой доле турок среди лиц, совершивших преступления¹⁰. Идея коллективной ответственности по этническому признаку в принципе противоправна; оценки этнической группы как таковой в зависимости от того, каков удельный вес лиц, относящихся к этой группе, в числе совершивших преступления, в европейских странах воспринимаются как расистские. Принимая все это во внимание, надо отметить, что даже официальная статистика об этническом составе лиц, совершивших преступления, при всей ее спорности¹¹, не подтверждает представления о повышенном вкладе “неславян” и приезжих вообще в рост преступности. Данные за 1994 г. были приведены в докладе ПЦ “Мемориал” 1996 г.: доля турок среди совершивших преступления в несколько раз ниже их доли в составе населения¹². По данным краевого ГУВД, в 1996 г. русскими было совершено 85,5% преступлений (46 381 из 54 251),  что соответствует их доле в составе населения, а нежителями края — 7,9% (4301 из 54 251). Те же данные за девять месяцев 1997 г. — 84,7% и 6,8%¹³. Данными отдельно по туркам ГУВД не располагает¹⁴. Начальник отдела по межнациональным отношениями Управления информации и социально-политического прогнозирования АКК Г.А.Клинов на слушаниях ПППЧПКС 27 января 1998 г. приводил свои данные: в 1996 г. к уголовной ответственности в КК было привлечено девяносто пять месхетинских турок¹⁵, остается непонятным, откуда они взялись, если ГУВД не собирает такую информацию. Даже если предположить, что информация Клинова верна, то она не подтверждает обвинения против турок: получается, что турки совершили 0,18% преступлений, при их доле в составе населения в 0,3%. По данным, полученным Марком Уайтхаусом в Крымском ГРОВД, в 1994–1996 гг. было зарегистрировано тридцать семь преступлений, в которых обвинялись месхетинцы, в основном не тяжких, за первые восемь месяцев 1997 г. зарегистрировано три преступления — нарушение правил торговли, хищение электроэнергии и кража слив¹⁶.

Я оставляю в данном случае без комментариев наиболее скандальные доводы — о том, что мигранты ухудшают “санитарно-эпидемиологическую обстановку”.   Г.А.Клинов заметил на упомянутых слушаниях , что турки в КК — это прежде всего “санитарная проблема”¹⁷.

Политические доводы. Наиболее распространены тесно связанные между собой две их разновидности: а) культурная “несовместимость” турок с местным населением, недовольство населения, и особенно казачества, турками как таковыми, б) угроза в этой связи этнических конфликтов и политической дестабилизации. Более подробный анализ этих аргументов я приведу ниже, здесь же хочу только обратить внимание на два обстоятельства. Почему-то в других регионах (Белгородская и Ростовская области, Ставропольский край), где турки живут не менее компактно, но где против них не ведется травля, о напряженности в отношениях между  месхетинцами и окружающим населением ничего не слышно.  При всех разговорах о враждебности населения к туркам само население этой враждебности пока что не потрудилось проявить, от имени населения выступают либо представители власти, либо официальные средства массовой информации, либо лидеры казачьих организаций; во всех инцидентах с участием турок в качестве нападающей стороны фигурируют члены казачьих объединений, путать же агрессию “ультра” с мнением населения, мягко говоря, некорректно. Мнение кого бы то ни было о ком бы то ни было не имеет никакой юридической силы, а уступки со стороны власти агрессивным эмоциям толпы или экстремистской организации могут только провоцировать новую агрессию.

С конца 1997 г. политические аргументы все более склоняются в сторону геополитики и конспирологии: месхетинцев обвиняют в нелояльности, а их присутствие в крае прямо и намеками связывают с происками Турции, исламских фундаменталистов, западных разведок и прочих вражеских сил, стремящихся дестабилизировать обстановку в “стратегически важном” и “приграничном” регионе РФ¹⁸. Выступления краевых властей и большинства краевых СМИ отличают две черты: стремление создать атмосферу чрезвычайности и  поиск заговоров. Существующие в стране трудности, особенно проблемы края, описываются как не имеющие аналогов и необычайно острые, а сам край — как уникальный (“приграничный”, “граничащий с зонами национальных конфликтов” и т.п.) регион. Из этого делаются выводы о невозможности подхода к КК с общей меркой — обстановка якобы требует чрезвычайных действий, а край не может нормально жить без признания за ним особого статуса. Списывать трудности и проблемы на происки внутреннего и внешнего врага (вредителей-реформаторов, не думающий о регионах Центр, западные державы, националистов в бывших союзных республиках и пр.) краснодарские чиновники научились задолго до избрания губернатором Н.И.Кондратенко¹⁹, а после 1996 г. этот список возглавил, естественно, международный сионизм.

Доводы против месхетинцев периодически приправляются демагогией и более низкого пошиба, например, аргументами типа “а в Америке негров бьют”. Обычно это принимает форму высказываний такого содержания: вместо того, чтобы защищать каких-то турок, разные правозащитники лучше занялись бы русскими, страдающими в бывших союзных республиках (см. Приложение 8). Встречаются и утверждения, что казаки-де не могут ужиться с турками, поскольку веками воевали с Турцией²⁰.

Идеи “конфликтогенности” турок и их “культурной несовместимости” с окружающими возникли не сами по себе; в целом идеология краснодарских властей в “месхетинском вопросе” — продукт творчества вполне определенных лиц и, к сожалению, выходцев из академической среды. Представители социальных и гуманитарных наук на Северном Кавказе за редким исключением занимаются облачением в наукообразную форму предначертаний местного начальства, и КК в этом смысле не выделяется из общего ряда. Группа единомышленников — Михаил Савва (в 1993–1994 гг. начальник Управления по делам национальностей и вопросам миграции АКК), Вадим Реммлер (преемник Саввы по посту начальника УДНВМ в 1994–1997 гг.), Валерий Острожный (заместитель В.Реммлера в 1994-96 гг., с 1996 г. - руководитель краевой Миграционной службы), Евгений Крицкий (руководитель Северо-Кавказского филиала Института социально-политических исследований РАН) и его сотрудница Марина Нистоцкая — еще в начале 90-х была привлечена председателем краевого Совета А.М.Ждановским для работы в  аппарате Совета и создания “научных основ национальной и миграционной политики” и действительно в этом  значительно преуспела. После прихода новых людей в АКК члены группы продолжают высказываться по вопросам “национальной политики” в крае.

М.В.Савва и его коллеги много раз  публиковали свои идеи в печати; наиболее полное изложение этих взглядов можно найти в книге М.В.Саввы²¹.  Их суть сводится к следующему.  Ключевое понятие в работе М.В.Саввы — “этнический статус”,  который определяется автором как “система авто- и гетеростереотипов”²². Действительно, факт наличия в любом обществе разнообразных, изменчивых и противоречивых стереотипных представлений о “своих” и “чужих” группах достаточно очевиден. Вместе с тем для М.В.Саввы  имеющиеся стереотипы восприятия образуют заданную объективными  обстоятельствами (в тот числе экономическими отношениями) стройную и жесткую систему, поэтому любое общество может быть представлено как иерархия этнических групп, создаваемая их “статусными позициями”. Соответственно, “межэтнические отношения” определяются различия в статусах, а “межэтнические конфликты” — как борьба за повышение или удержание статусов. В борьбе за повышение статуса преимуществом заведомо пользуются меньшинства вообще в силу их внутренней сплоченности и солидарности²³ и меньшинства, относящиеся к “культуре стыда”, в частности. Весьма спорная и не нашедшая сколько-нибудь широкого распространения идея деления культур (а имеются в виду именно этнические культуры) на “культуры стыда” (в которых поведение индивида регулируется внешними предписаниями, например, мнением родственников или соседей) и “культуры вины” (в рамках которых поведение определяется общими, абстрактными ценностями и, соответственно,  внутренними императивами, такими, как совесть) для М.В.Саввы является аксиомой, которую нет нужны ни доказывать, ни сколько-нибудь убедительно иллюстрировать (приводимые аргументы, например, “Третий рейх” как порождение “культуры стыда”, скорее опровергают, чем подтверждают это построение). “Культура вины”, по мнению автора, характерна для “западных”, христианских обществ, в особенности модернизированных, а “культура стыда” — для “восточных”, более традиционных, в особенности исламских. Конкретно в Северо-Кавказском регионе русские имеют низкий статус по сравнению с “кавказскими народами” и другими меньшинствами, поскольку русские недостаточно сплочены и, принадлежа к “культуре вины”, не могут противостоять активности меньшинств, относящихся к “культуре стыда”, так как те гораздо более свободны от моральных ограничений и пользуются “двойными стандартами” в отношениях к “своим” и к “чужим”.  В работе из этих построений не делается каких-либо  конкретных выводов (выводы в книге вообще отсутствуют), но таковые напрашиваются сами собой и воплощаются на практике. Серия интервью 1994–1996 гг. с рядом чиновников АКК и районных администраций (в частности, с В.В.Реммлером, консультантом Миграционной службы КК В.А.Доровским и другими) показали, что изложенное М.В.Саввой — это не просто мнение одного человека, а доктрина, устойчиво разделяемая достаточно широким кругом должностных лиц. Вытекающие из нее выводы излагались открыто и нашли практическое воплощение: “национальная политика” в крае должна носить защитный характер по отношению к русскому большинству против меньшинств, а деятельность радикально-националистических организаций типа казачьих должна расцениваться как “естественная реакция русского этноса на свой низкий статус”, а потому в принципе поддерживаться.

Надо добавить, что идеологам краснодарской “национальной политики” постоянно изменяет чувство меры.

“Поэтому зажатые со всех сторон в отношениях со ”своими" они (представители “культуры стыда”, то есть прежде всего мусульмане — А.О.) строят отношения с “чужими” по принципу вседозволенности"²⁴. “Представителям этносов ”культуры стыда" гораздо легче поверить в свою исключительность — это представление имманентно присуще их культуре, а идеологическая оболочка только делает его более привлекательным"²⁵.

“Мигранты неславянского происхождения больше ориентированы на коммерческую деятельность, торговлю и сферу обслуживания. Это раздражает местное население. Тем более, что известны многочисленные факты, когда мелкие торговцы-мигранты, нанимая продавцов из среды местных женщин, ставят обязательным условием работы сожительство с работодателем. В условиях отсутствия эффективного федерального законодательства (какого же? — А.О.) такие случаи зачастую провоцирует местных жителей на противоправные действия... Особенно острая ситуация складывается в местах компактного расселения турок-месхетинцев, что обусловлено прежде всего крайне слабой адаптацией турок к экономическим и социо-культурным условиям Кубани... Данные о миграции последних лет наглядно иллюстрируют тенденцию возникновения чисто азиатских по своему облику и происхождению социо-культурных ”островков". С различной интенсивностью такие процессы происходят в зонах городов Сочи и Новороссийска, в Крымском районе²⁶. Добавим, что причерноморские города края все чаще включаются в качестве транзитных пунктов в маршруты паломничества российских мусульман... можно прогнозировать дальнейший численный рост и укрепление азиатских социо-культурных “анклавов”. В процессе реисламизации вероятно возрастание идейного влияния исламских государств на местные нерусские группы населения и трансформация возможных межэтнических конфликтов из сферы бытовой в межконфессиональную"²⁷.

“Резкое неприятие со стороны местного славянского населения в 1989–1990 гг. вызвала ”рыночная" ориентация турок, которые предпочитали не работать в общественном секторе, а заниматься частным ведением сельского хозяйства (животноводством и огородничеством), продажей своей и скупленной продукции. В свою очередь, туркам, как депортированному в сталинскую эпоху народу, свойственно настороженное отношение к местному иноэтничному населению, что воспринимается окружающими как отчужденность и высокомерие. Сложные ситуации возникают в связи с неадекватным поведением турецких детей в школах, нежеланием учиться, недостаточным знанием русского языка... Массовое переселение турок вызвало... ухудшение санитарно-эпидемиологической обстановки в станицах. ...Идеологи местных этнополитических движений небезосновательно указывают на проблему высокого естественного прироста турок-месхетинцев, особенно заметного в сравнении с приростом местного населения"²⁸.

В защиту идеологов докондратенковского периода можно сказать только то, что их преемники из команды Н.И.Кондратенко опустили планку настолько низко, что раньше это было бы трудно себе представить. К примеру, краевой чиновник, ответственный за местную “национальную политику”, 4 сентября 1997 г. делился такими сокровенными мыслями²⁹:

“Концепции национальной политики как таковой в крае нет и быть не может. По отношению к разным народностям не может быть одинаковой политики. ...Ситуация в последние годы стабилизировалась. Даже жернова, если долго трутся, друг к дружке притираются. Так не получается с двумя народами — турками и курдами. Они совершенно не приживаются и никогда не приживутся. Курды — особое дело. Курды воюют с Турцией, а Турция наш извечный противник, так что наше государство покровительствует курдам. Но все равно — они несут криминал. Приезжал председатель их международного движения, он признал, что если курд не украл что-нибудь — значит, день прожил впустую. А турки совсем не приживаются и никогда не приживутся. Вот у них только 3–4 % мужчин занимаются общественно-полезной деятельностью. У них работают женщины — такая традиция. А мужчины в основном работают ночью — воруют скот и прочее...  На хуторе Виноградный Крымского района двое турецких подростков совершили развратные действия в отношении двух славянских подростков³⁰... Население поднялось, выселило эти две семьи... Что особенно возмутило жителей, то, что семья одного из подростков устроила на следующий день байрам — праздновали то, что тот стал мужчиной в результате акта мужеложства... У них вот такие традиции — мужеложство как  гордость. А у нас наоборот. И как людям объяснить, что они такие — зверьки? Или вот езиды — они огнепоклонники. Зачем же ловить бомжей и сжигать их на костре? Откуда такая информация? Это секретные сведения из компетентных органов... Если Россия хочет потерять Кубань, тогда давайте прописывать всех. Мы стараемся всеми доступными средствами сдерживать поток, который на нас несется. В крае бродит без прописки 500 тыс. одних только армян. А они несут с собой криминал”.