ПРИЛОЖЕНИЕ 2
Отчеты наблюдателей Правозащитного центра
«Мемориал» о судебных заседаниях

В ноябре 1999 г. начались судебные слушания по уголовным делам, возбужденным против чеченцев, задержанных в ходе операции «Вихрь-антитеррор». Характерной и общей для этих судов чертой был их ярко выраженный обвинительный уклон. Стиль ведения заседаний разными судьями заставил усомниться в существовании презумпции невиновности. Полностью игнорировались или подвергались сомнению свидетельские показания в пользу обвиняемых (например, их достоверное алиби) и другие материалы дела (в частности, результаты экспертиз), которые ставят под сомнение выводы правоохранительных органов. В то же время оставались «незамеченными» ярко выраженные противоречия и нестыковки в показаниях свидетелей обвинения – оперуполномоченных и понятых. Судьи не реагировали на нарушения в оформлении протоколов задержания, обыска, личного досмотра и других документов; не трактовали, хотя и были обязаны в соответствии со ст.49 ч.3 Конституции РФ, в пользу подсудимых выявленные в суде противоречия и несоответствия в материалах следствия и показаниях, вызывающие сомнения в виновности подсудимых. Суды не придавали никакого значения тому обстоятельству, что событие преступления не установлено и факт его совершения никак не доказан. Демонстрируя пренебрежительное, а порой и грубое отношение к обвиняемым, не проявляя и тени гуманности даже к инвалиду (дело №3), судьи ясно давали понять, что результат судебного разбирательства заранее предопределен, обвиняемый будет признан виновным и его постигнет неотвратимое наказание. Особый цинизм демонстрируемого в ходе заседаний обвинительного уклона заключался в том, что все участники процесса, включая судей и прокуроров, отчетливо представляли себе, что рассматриваемые уголовные дела грубо сфальсифицированы, и это совсем не мешало достижению стоящей перед ними цели – вынесению обвинительного приговора.  
Кассационное обжалование в Московский городской суд ничего не меняло в судьбе осужденного: здесь дословно повторялось обвинение, прозвучавшее в суде первой инстанции, приговор оставлялся без изменения, а жалобы или протест – без удовлетворения.  
В качестве примера ниже приведены записи шести судебных заседаний, состоявшихся в Люблинском, Солнцевском, Дорогомиловском и Гагаринском межмуниципальных судах г.Москвы в ноябре 1999 г. – январе 2001 г.  

ДЕЛО 1

ТАСУЕВ Лом-Али Маликович, 1959 г.р., имеет регистрацию по месту жительства в г.Фрязино Московской области. С женой Хавой Шахмудовной Бахаевой и пятью детьми проживает в Москве по месту регистрации жены по ул.Новороссийской.  
Задержан сотрудниками ОВД «Люблино» 13 сентября 1999 г.  
Когда вечером 13 сентября Лом-Али Тасуев открыл дверь сотрудникам милиции, на его руках был сын, четырехмесячный Дени Тасуев. Пришедшие проверили документы Л.-А.Тасуева – прописан во Фрязино, жена зарегистрирована в Москве. Выпускник МЭИ, специалист по компьютерам, работает в московской средней школе. Пятеро детей, старшему 13 лет, младшему 4 месяца.  
Первое, что увидела, вернувшись домой, жена Лом-Али, Хава, – настежь открытая дверь квартиры, в прихожей – несколько мужчин в штатском. Сказали, что забирают мужа в ОВД «Люблино». «За что?» – «Как за что? Вы же чеченцы». Хава с пятью детьми отправилась в милицию вместе с мужем, надеясь, что его скоро отпустят, но в 11 часов вечера семье пришлось возвращаться домой без отца; не отпустили его ни 14, ни 15 сентября.  
16 сентября Хаве сообщили, что отпустить Лом-Али не могут, так как у него изъяли наркотики – 0,15 г. «Какие наркотики?!» – Хава отправилась в районную прокуратуру, написала заявление. В результате Лом-Али Тасуев был отпущен на свободу до суда под подписку о невыезде.  
Лом-Али Тасуев рассказал, что спустя пять часов после задержания, в течение которых его одежду несколько раз прощупывали, ему, в присутствии понятых, предложили выложить на стол все, что было в карманах. Когда он вытряхивал карман за карманом, на пол упал винтик от компьютера. В ходе этой процедуры в кабинет несколько раз входил сотрудник ОВД по фамилии Зуев. Он внимательно разглядывал мелкие предметы, извлеченные из карманов и лежащие на столе, как бы чего-то не находя. Наконец он нагнулся и, указав на что-то под столом, торжествующе воскликнул: «Ага, вот оно!» Кроме винтика от компьютера, на полу лежал кусочек фольги. Лом-Али отказался поднять его, сказав, что это ему не принадлежит. Когда предмет подняли, он оказался пакетиком, в котором находился героин.  
Дело Лом-Али Тасуева слушалось в Люблинском межмуниципальном суде 30 ноября – 1 декабря (судья Пономарев, адвокат Кудрявцева). Обвиняемый, пользуясь предоставленным ему словом, пытался взывать к логике и здравому смыслу: «Ведь в моем распоряжении было более пяти часов времени и масса возможностей, чтобы избавиться от любого опасного для меня предмета, если бы он у меня действительно был»… «У меня пятеро детей, жена больна и не работает, мы живем трудно. Как вы думаете, ваша честь, мог бы я себе позволить купить дорогой наркотик, при этом мне он совершенно не нужен, я не наркоман, о чем свидетельствует и медицинская справка, которая есть в деле».  
В своем объяснении, написанном для суда, Тасуев утверждает, что наркотик был ему подброшен сотрудниками милиции, и связывает уголовное дело, возбужденное против него, с античеченской кампанией, развязанной в Москве после взрывов, попыткой подменить борьбу с террористами борьбой с чеченским народом.  
Лом-Али Тасуев заявил, что не признает себя виновным.  
Речь адвоката Кудрявцевой была выдержана в более мягком ключе, в частности, она пыталась оправдать действия сотрудников милиции, борющихся с преступностью преступными методами, общей нервозной обстановкой после взрывов и повышенными требованиями начальства. Положительно охарактеризовав подзащитного и исключив возможность совершения им преступления, она пыталась привлечь внимание суда к некоторым не проясненным моментам в действиях сотрудников милиции.  
Однако судья Пономарев остался глух к более чем убедительным доводам Тасуева и его адвоката и зачитал приговор, в котором признал подсудимого виновным в преступлении, предусмотренном ст.228 ч.1 УК РФ. Суд установил, что «при неустановленных обстоятельствах, в неустановленное время, в неустановленном месте Тасуев приобрел у неустановленного лица наркотик для личного пользования в количестве 0,15 г». «…Во время личного досмотра Тасуев выбросил наркотик из кармана. ‘85 Он заявляет, что наркотик ему подбросили сотрудники милиции, но в прокуратуру об этом не сообщил. ‘85 Путается в показаниях, в то время как показания свидетелей (сотрудников милиции) в деталях совпадают, последовательны и убедительны. ‘85 Учитывая положительные характеристики, наличие пяти несовершеннолетних детей ‘85 суд постановляет назначить наказание Тасуеву в виде условного осуждения сроком на 6 месяцев с годичным испытательным сроком».  
К настоящему времени условный срок Лом-Али Тасуева давно закончился. Все это время он проработал сотрудником «Гражданского содействия», где авторы данного сборника могли его ежедневно наблюдать. Лом-Али не проявлял ни малейших признаков криминальности или наркомании, напротив, показал себя крайне сдержанным и законопослушным человеком, что, естественно, заставляет нас усомниться в справедливости вынесенного ему приговора.  

ДЕЛО 2

ЭСКИЕВ Бадруди, 1971 г.р., уроженец Грозного, выпускник Грозненского нефтяного института. В Москве живет с 1994 г. Женат, имеет сына двух лет. Жена, Ирина Герасимова, ожидает второго ребенка. Брак не зарегистрирован, поскольку ЗАГС не принимает документы из-за отсутствия регистрации в Москве, а отделение милиции отказало в регистрации «из-за недостатка жилой площади». Чтобы прокормить семью, Бадруди работает сторожем, подрабатывает ремонтом автомобилей.  
Задержан 15 сентября 1999 г. в 4.30 утра у себя дома сотрудниками ОВД «Люблино». В течение дня его несколько раз перевозили из одного ОВД в другой – «Люблино», «Марьино», «Печатники», «Текстильщики».  
16 сентября в ОВД «Текстильщики» следователь Авдеева сообщила Ирине Герасимовой, что ее муж задержан на улице в районе метро «Текстильщики» в 2 часа ночи, у него изъяты при понятых наркотики в количестве 0,01 г и возбуждено уголовное дело по ст.228 ч.1 УК РФ.  
Следствие по делу велось с применением незаконных методов: Эскиева жестоко избивали, применяли пытки, склоняя к даче признательных показаний, обещая, что если он согласится «сотрудничать со следствием», то получит минимальный срок, а в случае отказа ему «навесят» еще и другие статьи.  
Первый раз его избили в машине, по пути из ОВД «Печатники» в ОВД «Текстильщики». В ОВД «Текстильщики» его продолжали избивать, затем надели на голову полиэтиленовый пакет и завязали его на шее, перекрыв доступ воздуха. Вскоре он потерял сознание. Когда очнулся, перед ним на столе было разложено оружие, боеприпасы и пакет с наркотиком: «Выбирай, по какой статье хочешь сидеть?» Бадруди ответил: «Ни по какой не хочу». Тогда на него снова надели мешок и стали душить, пока он снова не потерял сознание. В какой-то момент он осознал, что пыток больше не выдержит. Тогда в его карманы открыто положили патроны и героин в пакете. «Выбирай, что оставить». Ему ничего не оставалось, как выбрать наркотик. Дознаватели были довольны: «Ну, наконец-то, дошло!» – и вызвали понятых.  
Бадруди Эскиев подписал признание в совершении преступления, предусмотренного ст.228 ч.1 УК РФ (незаконное приобретение и хранение наркотических средств). Однако на допросе у следователя Кобзевой в присутствии адвоката Проскуряковой Эскиев рассказал, каким образом были получены признательные показания. Его отвезли на медицинскую экспертизу, где были зафиксированы побои. Следователь направила прокурору материалы на 11 листах о неправомерных действиях милиции. Тем не менее 17 сентября Эскиев был взят под стражу и помещен в СИЗО «Матросская Тишина».  
По свидетельству адвоката С.Исмаилова, копии материалов о действиях милиции и результаты медицинской экспертизы о побоях из дела Эскиева исчезли, осталось лишь упоминание об отправке таких материалов. В деле появилась справка экспертизы с положительным результатом о содержании в моче неизвестного химического вещества.  
14–16 декабря 1999 г. дело Эскиева слушалось в Люблинском межмуниципальном суде (судья Ворожейкин, адвокат Исмаилов).  
14 декабря. Первые слова, произнесенные в зале судьей и обращенные к конвою: «наручников не снимайте». Видимо, собравшимся хотели продемонстрировать, что долгого разбирательства не предвидится и подсудимого из-под стражи в зале суда ни в коем случае не освободят. Однако после протеста родственников, находившихся в зале суда, наручники с Бадруди Эскиева были сняты.  
Судья зачитал обвинительное заключение, в котором Эскиеву вменялось преступление, предусмотренное ст.228 ч.1 УК РФ, так как у него был изъят героин в особо крупных размерах – 0,01 г, а задержан он был в состоянии наркотического опьянения 15 сентября около 14 часов возле дома №2 по Люблинской улице.  
Бадруди Эскиев, выполняя условия «договора», признал свою вину полностью. В суде он пояснил, что в момент задержания на ул.Люблинской у станции метро «Текстильщики» у него были боли в желудке (он действительно страдает язвой желудка), поэтому он «принял какую-то обезболивающую таблетку. Кроме того, он впервые в жизни «приобрел» дозу наркотика, о чем сожалеет и обещает, что такого больше никогда не повторится.  
В ходе допроса свидетелей Галина Петровна Маркина, друг семьи Герасимовых, заявила, что Бадруди никогда не употреблял ни наркотиков, ни алкоголя. «Он нормальный, порядочный человек».  
Ольга Григорьевна Герасимова, теща Бадруди, рассказала о том, как неоднократно пыталась его зарегистрировать по месту жительства, но ей отказывали, так как брак с Ириной не был зарегистрирован, а не удавалось это сделать потому, что Бадруди не прописан. «Его не регистрировали, потому что он – чеченец». («История вашей семьи суд не интересует», – жестко заметил судья). По словам Ольги Григорьевны, дома никогда не замечали, чтобы Бадруди употреблял наркотики. «Он очень добрый человек, к нему все прекрасно относятся, в том числе и соседи». (Пришедшая на суд соседка по дому подтверждает ее слова.)  
Ирина Герасимова, жена Бадруди Эскиева, в присутствии которой произошло задержание, рассказала, что 15 сентября в 4 часа 30 минут утра к ним в квартиру пришли сотрудники ОВД «Люблино» и, проверив документы Бадруди, забрали его с собой, «во-первых, потому, что у него не было регистрации, и, во-вторых, потому, что он – чеченец». Чтобы открыть дверь сотрудникам милиции, Бадруди Эскиев поднялся с постели, в тот момент на нем было только нижнее белье. Затем он оделся в тщательно проверенную милиционерами одежду, в которой ничего не было обнаружено, после чего он был отвезен в ОВД «Люблино». Ирина подтвердила, что Бадруди Эскиев за все время их совместной жизни ни разу не употреблял наркотиков.  
Продолжая допрос свидетелей, судья вызывает сотрудников ОВД «Текстильщики» Бадских и Белякова, которые дают показания об обстоятельствах задержания Эскиева, полностью, во всех деталях противоречащие рассказу Ирины Герасимовой.  
Свидетель Бадских (сотрудник милиции): «Гражданин был задержан мною в 2 часа дня на улице Люблинской, недалеко от метро «Текстильщики», так как был похож на фоторобот». (После взрывов жилых домов в Москве распространялся фоторобот предполагаемого преступника, некоего Лайпанова.) «При нем был сверток с наркотиком».  
Свидетель Беляков (сотрудник милиции): «15 сентября 1999 г. около 14 часов у дома 2 по Люблинской улице мы задержали Эскиева и доставили его в ОВД «Текстильщики», где из его кармана было извлечено наркотическое вещество».  
Судья скороговоркой произносит: «Расхождения в показаниях» и объявляет дату следующего заседания суда.  
16 декабря, в ходе заключительного заседания, судья более не возвращается к расхождению в показаниях свидетелей, он снова произносит «наручников не снимать» и предоставляет слово адвокату.  
Адвокат Супьян Исмаилов начал свое выступление словами: «Ваша честь, я считаю, что мой подзащитный не виновен», на что последовал бурный протест судьи: «А вот я вас сейчас удалю из зала суда, поскольку ваша позиция расходится с признанием обвиняемого». Адвокат пояснил, что не считает деяние Эскиева, если таковое имело место, злостным, преднамеренным преступлением, а лишь случайным проступком. Охарактеризовав Эскиева как порядочного, образованного, законопослушного гражданина, хорошего семьянина, имеющего на иждивении малолетнего ребенка и ожидающего появления на свет второго ребенка, он попросил минимизировать наказание.  
Судья зачитывает приговор, в соответствии с которым за совершение преступления, предусмотренного статьей 228 ч.1 УК РФ, Бадруди Эскиев осужден Люблинским межмуниципальным судом на 6 месяцев лишения свободы (с зачетом 3 месяцев с момента ареста). Кроме того, в соответствии со ст.97 УК РФ он должен быть подвергнут принудительному лечению от наркомании.  

ДЕЛО 3

ИСМАИЛОВ Султан Хасанович, 1966 г.р., уроженец Гудермеса, кумык, образование среднее специальное, разведен, имеет двоих детей, 1987 и 1989 г.р., инвалид II группы. Страдает болезнью Бехтерева и мочекаменной болезнью (послеоперационное состояние). Живет в Москве в течение 13 лет. Наблюдается у ревматолога и уролога, постоянно принимает лекарства, в том числе обезболивающие и противовоспалительные препараты. Болезнь Бехтерева сопровождается постоянными сильными болями в спине и пояснице. С 1988 г. получает пенсию по инвалидности. На дорогостоящие лекарства денег не хватает, поэтому в поликлинике ему их выписывают бесплатно.  
Чтобы избавиться от болей, некоторое время тому назад принимал наркотики, за что в 1997 г. отбывал наказание по ст.97 УК РФ (принудительное лечение). В 1998 г. приговорен Дорогомиловским судом по ст.228 ч.1, 3 УК РФ (незаконное приобретение, хранение, перевозка наркотических веществ) к 5 годам условно с испытательным сроком на 5 лет. Освобожден из-под стражи в зале суда. Лечился от наркомании в наркологическом диспансере №17.  
Для оказания помощи Султану как инвалиду с ним поселилась его сестра Гульнара Исмаилова. Бывшая жена с двумя детьми проживает в том же доме на 3-м этаже (Султан – на 8-м). Насколько позволяет здоровье, Султан старается помогать семье, гуляет с детьми.  
Задержан 2 сентября 1999 г. в подъезде своего дома на Боровском шоссе. Задержание было проведено группой сотрудников РУБОП ЗАО г.Москвы и ОВД «Новопеределкино». После задержания в подъезде во время личного досмотра при нем якобы были обнаружены несколько патронов, ручная граната и взрывчатое вещество. Против Исмаилова было возбуждено уголовное дело по ст.222 ч.1 УК РФ (незаконное приобретение, хранение, ношение оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ). Следствие вел следователь ОВД «Новопеределкино» Дирин. Исмаилов был взят под стражу и помещен в СИЗО №2. В течение трех с половиной месяцев пребывания в СИЗО Султан Исмаилов не получал надлежащей медицинской помощи, отчего состояние его здоровья значительно ухудшилось. По свидетельству соседа по камере, на просьбу Исмаилова положить его в больницу и предоставить необходимые лекарства, врач ответила: «Пусть твои родственники принесут обезболивающую мазь, помажешь спину».  
В день задержания, 2 сентября 1999 г., Султан Исмаилов был на приеме в поликлинике, на обратном пути у него сильно разболелась спина, и он решил сначала отдохнуть дома, а потом уже идти в аптеку за лекарством. Неподалеку от дома он встретил сестру Гульнару, которая направлялась в магазин. Она спросила, есть ли у него деньги, и даже в шутку похлопала его по карманам, оказавшимся пустыми. По словам Гульнары, брат показался ей совсем больным, он шел медленно, согнувшись, с трудом переставляя ноги. Когда Гульнара вернулась из магазина, встретившийся ей возле дома мальчик-сосед крикнул: «Беги скорее, твоего брата забрали, они на втором этаже!» Гульнара поднялась на второй этаж и увидела на лестничной площадке своего брата в наручниках в окружении сотрудников милиции и еще каких-то людей в штатском. Она закричала: «Что вы делаете, отпустите моего брата, он болен!» Ей ответили, чтобы она немедленно убиралась, и почти столкнули с лестницы. Гульнара успела заметить разложенные на полу патроны и гранату. В дальнейшем на суде Гульнаре будет отказано выступить в качестве свидетеля по существу дела.  
Дело Султана Исмаилова слушалось 20–23 декабря 1999 г. в Солнцевском межмуниципальном суде (судья Корниенко, прокурор Циканова, адвокат Грек).  
20 декабря, вскоре после того, как Султана Исмаилова ввели в зал суда, он почувствовал себя плохо и попросил воды, чтобы запить таблетку. Однако принять лекарство ему не разрешили, воды не дали. Секретарь суда резким тоном заявила: «Будет плохо – вызовем скорую».  
Судья Корниенко объявил, что Исмаилов обвиняется по ст.222 ч.1 УК РФ, поскольку он «приобрел боевую гранату, 16 патронов для АКМ и ручного пулемета, а также ПВВ – 60 г – бризантное вещество на основе гексогена», и что подсудимый свою вину не признал.  
Свидетель Климов, сотрудник ОВД «Новопеределкино», вызванный в качестве свидетеля, показал, что 2 сентября он принимал участие в операции РУБОП «Терек» и «Арсенал», проводившейся по разработке РУБОП. Исмаилова они ждали около подъезда, заранее пригласили понятых. Как только он появился, завели его в подъезд, при этом он оказал сопротивление и на него надели наручники. Из карманов извлекли патроны, гранату, из заднего кармана брюк – взрывчатое вещество. Один из соседей Исмаилова по дому, пришедших в суд, заявил с места, что все, что говорит свидетель Климов, – вранье. Судья пообещал дать ему 15 суток за хулиганство в суде. После заседания этот человек по распоряжению судьи был задержан и препровожден в ОВД «Новопеределкино», где ему было сделано внушение за то, что он «защищает чеченцев». Больше в зале суда он не появился, но родственникам Султана Исмаилова он рассказал, что его 11-летний сын, проходя по лестнице в момент задержания, видел, как в карманы Исмаилова что-то засовывали.  
Султан Исмаилов обратил внимание судьи на то, что из заднего кармана его брюк что-либо извлечь было невозможно, поскольку этот карман был наглухо зашит, застрочен на машинке. После этого заявления судья объявил, что откладывает дело по ст.222 УК РФ.  
В начале заседания 23 декабря продолжался опрос свидетелей.  
Свидетель Саяпин, сотрудник милиции, показал следующее: «2 сентября совместно с сотрудниками РУБОП мы проводили мероприятие по адресу Боровское шоссе, 45. В подъезде дома мы задержали этого гражданина. Заранее пригласили двух понятых. Затрудняюсь сказать, кто пригласил понятых. Это были прохожие. Мы им сказали: сейчас задержим гражданина, у которого с собой что-то может быть. Он был один. Повел себя неадекватно, сказал: кто вы, с какой целью, стал руки в карманы засовывать, ругаться, вырываться.  
Мы его провели на второй этаж и в присутствии понятых провели досмотр. Что было изъято? Из бокового кармана – граната, из внутреннего кармана – паспорт и патроны, из заднего кармана извлекли толовую шашку».  
Исмаилов говорит о том, что этого свидетеля (Саяпина) он знает давно и они с ним «на ты». Он рассказывает о задержании: «Я вошел в подъезд, в этот момент он позвал меня по имени: Султан! Я повернулся к нему, а он толкнул меня на почтовые ящики, прижал к ним и позвал подмогу. При этом говорил мне: «Это не я, это Западный округ, у них были сведения на тебя». А я еле от поликлиники до дома дошел, такие боли у меня были, а они мне выкрутили руки, нагнули меня, мне больно, спина болит, я кричу: «Мне больно!» (Обращаясь к Саяпину) Наручники лично ты мне надевал! Игорь, я же просил тебя: только не подкидывайте мне ничего, ты же знаешь, у меня и так пять лет условно. Он меня хорошо знает, они меня иногда по два раза в неделю вызывали в милицию».  
Саяпин: Я никогда с ним раньше не встречался. В кабинете у меня этот гражданин никогда не был.  
Суд по очереди заслушивает свидетелей Бабаева и Архипова (понятых). Они производят странное впечатление. Лица – отечные, синюшные, с трудом держатся на ногах. Дожидаясь начала заседания в коридоре, понятые поведали публике, что ночь провели в отделении милиции, откуда наутро их доставили в суд.  
Свидетель Бабаев: «Это было в сентябре. Мы стояли возле подъезда. К нам подошли сотрудники милиции, попросили быть понятыми. Вошел человек, они его скрутили, применили к нему силу, достали что-то типа гранаты, патронов немножко, что-то вроде пластилина. …Так, относительно, я это видел. Их доставали из карманов. …Он вырывался, говорил – это не мое… Не могу четко сказать, что там была граната. …Не помню, на каком это было этаже».  
На вопрос адвоката, приходилось ли ему раньше выступать в качестве понятого, свидетель ответил, что «было такое, может быть, пару раз».  
Свидетель Архипов (понятой) совсем нетвердо держится на ногах. «Мы стояли около подъезда, курили. Стояли мы с Андреем. Были трезвые. Нас пригласили в качестве понятых. Его задержали, он сначала сопротивлялся. Там патроны какие-то были. Не помню, в чем он был одет. Из карманов изъяли у него все. Патроны я лично видел. Когда он стал сопротивляться, ему надели наручники...»  
Судья оглашает показания отсутствующего свидетеля Демидова: «В рамках операции «Терек» и «Арсенал» осуществляли проверку информации по поводу Исмаилова. Его дома не оказалось. Мы его ждали у подъезда. Он стал кричать, правую руку сунул в карман. В присутствии понятых было извлечено…» Судья зачитывает протокол изъятия, который Исмаилов подписать отказался. Затем предоставляет слово обвиняемому.  
Исмаилов рассказывает, что 2 сентября ходил в поликлинику, что, возвращаясь, встретил на улице сестру Гульнару, «она за мной ухаживает, готовит, стирает… Она спросила, есть ли у меня деньги, и даже по карманам похлопала». (Судья: «Ах, вот какие у вас отношения?!») Исмаилов: «У нас дружеские отношения, она в шутку это сделала. Неужели вы думаете, что я в поликлинику с этим арсеналом пошел! …Все произошло из-за этих взрывов. Я не один такой пострадавший. Все, кто меня знает, удивляются. Я не совершил ни одного преступления, ваша честь. У меня 5 лет условно, я тяжело больной. Я еле вынес тот срок, сейчас я еле прихожу на суд. …Я всегда паспорт с собой ношу, всегда предъявляю – а они говорят, что я полез за чем-то в карман. ‘85 Какое я могу оказать сопротивление? У меня костно-мышечная болезнь, болезнь Бехтерева, кроме того, обе почки прооперированы».  
Затем Исмаилов проясняет историю отношений с сотрудниками ОВД, в частности Саяпиным: «В июне 1998 г. я освободился, как-то сотрудники ОВД подъехали на иномарке и говорят мне: пойдем, поговорим. После этого они меня часто вызывали. Например, на рынке порезали сумки, они меня вызывают и говорят: «Скажи своим, чтобы отдали документы»; квартиру ограбили – опять меня вызывают к себе в кабинет – Игорь, вот этот, который говорит, что меня не знает, и еще один». Адвокат просит описать расположение кабинета и сам кабинет, Исмаилов выполняет просьбу: «Раньше у них кабинет был последний по коридору. Теперь – с правой стороны, посредине. 3-й этаж, по коридору налево в конце. Посредине стол стоит, пишущая машинка, сейф».  
Свидетель Саяпин заявляет, что «эти вещи у нас в каждом кабинете есть».  
Исмаилов продолжает: «Летом меня привели – после истории с рынком. Я шел к ним расстроенный – как что ни случается – так меня вызывают. Игорь достал из-под машинки белый пакет и сказал: вот, смотри, ты ведь по такой-то статье сидел, попробуй на вкус, что это такое. Я не хотел, но он меня уговорил, я попробовал, говорю, на вкус – смесь анальгина с димедролом. А он говорит: вот сейчас экспертиза покажет, что ты такое принял, если не будешь с нами сотрудничать».  
Саяпин: «Полная чушь и глупость. Я его не знаю».  
На вопрос адвоката, был ли кто-то еще в подъезде в момент задержания, Исмаилов вспоминает: «На лестнице была соседка Марина, она вышла из лифта с ребенком, ей 30 лет, живет на 6-м этаже. Мальчик проходил. Моя сестра поднималась, но ее отогнали».  
Судья замечает, что сестра – лицо заинтересованное, а мальчик, женщина – ну что они могли видеть? – ничего существенного.  
На вопрос адвоката о состоянии здоровья Исмаилов отвечает: «Какое может быть состояние здоровья, когда в камере 110 человек? Я каждый день записываюсь к врачу, а он говорит: почему вы не ставите вопрос, чтобы вас освидетельствовали? Я состою на учете в Институте ревматологии и Институте урологии. Каждые 3 месяца ложусь в больницу, то с почками, то с позвоночником. Если мне не будет оказана медицинская помощь, я умру».  
Сестра Султана Исмаилова, Джанет Асланбекова, которой судья позволил охарактеризовать подсудимого, заявила, что единственная вина ее брата состоит в том, что он родился в Чечне. С 1988 г. брат имеет инвалидность II группы, при этом «на работу его нигде не берут, как посмотрят, откуда он». Она утверждает, что Султан вел очень спокойный образ жизни, почти на улицу не выходил. «После тюрьмы он больше не хотел попасть ни в какую историю. Если он выходил, то только с детьми погулять, да в поликлинику». Раз в год проходил курс лечения в Институте ревматологии. Регулярно принимает лекарства. Врач объясняет, что ему никак нельзя без лекарств. В настоящее время у него очень сильные боли вследствие неоказания медицинской помощи.  
Судья объявляет выступления сторон.  
Прокурор в своем выступлении заявила, что считает квалификацию уголовного дела против Исмаилова по ст.222 ч.1 УК РФ правильной. И хотя подсудимый вину не признает и утверждает, что незаконные предметы ему были подброшены, данные о подбросе не подтвердились и вина Исмаилова полностью доказана. Поскольку новое преступление он совершил в период отбывания условного наказания, прокурор просит назначить ему в виде наказания по ст.222 ч.1 УК РФ – 3 года лишения свободы без штрафа; частично присоединить предыдущий срок по ст.228 ч.1, 3 УК РФ всего – 6 лет лишения свободы, кроме того, по ст.97 УК РФ – назначить принудительное лечение.  
Адвокат сообщил, что у защиты имеются большие сомнения по части виновности подзащитного. Он охарактеризовал данное дело как «дело с душком», имеющее «темноватое происхождение». С одной стороны, в Москве гремят взрывы, в которых обвиняют чеченцев, и принимаются негласные меры по изоляции чеченцев. С другой стороны, сотрудники милиции угрожают Исмаилову, что он пострадает, если не будет давать информацию. «Все это – чистейшая провокация. Вина Исмаилова не доказана. Свидетельские показания Бабаева и Архипова – но они ведь не могли два слова связать! Они – алкоголики и на крючке у сотрудников милиции». В заключение адвокат заявляет, что, по мнению защиты, дело должно быть прекращено за недоказанностью вины.  
Исмаилову предоставляется последнее слово. Он говорит: «Я прошу суд учесть, что я – не «лицо кавказской национальности». Я – гражданин Российской Федерации. Прошу учесть, что я болен, и смягчить мне приговор. В первую очередь прошу назначить мне медицинское освидетельствование».  
Судья напоминает, что в материалах дела – рапорты сотрудников, акты изъятия, в том числе взрывчатого вещества, содержащего гексоген, патроны к автомату АКМ и ручному пулемету. Для стрельбы патроны пригодны. Одна боевая осколочная граната и запал к ней пригодны для произведения взрыва. Пластичное бризантное взрывчатое вещество на основе гексогена…  
Перечисляет прочие документы: результаты баллистической экспертизы, результаты наркологической экспертизы, приговоры по прежним судимостям, появления в нетрезвом виде в общественных местах. Свидетельства о рождении детей 1987 и 1989 г.р. Эпикриз: постоянно должен находиться на контроле у ревматолога и уролога. Приговор: «Подсудимый Исмаилов Султан Хасанович, ранее судимый, виновен в незаконном приобретении, хранении, ношении… Показания понятых и сотрудников милиции… Заключение баллистической экспертизы… Ст.222 ч.1 УК РФ, преступление средней тяжести… Характеризуется положительно, инвалид II группы, опиумная наркомания, ст.97 УК РФ. Назначить срок наказания – 3 года лишения свободы без штрафа. Присоединить частично неотбытый срок. Окончательный приговор – 6 лет лишения свободы, срок исчислять с 3 сентября».  

ДЕЛО 4

АКОПЯН Акоп, 39 лет, инвалид II группы с 1993 г., приехал в Москву из Армении в марте 1998 г. вместе с женой Айкуш и дочерью Лианой трех лет. По профессии – автомеханик. Цель приезда в Москву – заработать денег для покупки станка для вулканизации шин (в Армении у А.Акопяна небольшая авторемонтная мастерская).  
В Москве Акоп снял квартиру в Марьино, занялся извозом на своей машине (на ней семья и приехала из Армении) и ремонтом автомобилей. К сентябрю 1999 г. удалось скопить деньги, необходимые для приобретения станка, оставалось заработать средства для беспрепятственного проезда через контрольно-пропускные пункты по пути домой.  
В сентябре в Москве произошли взрывы жилых домов. С 9 сентября Акоп не выходил из дома, так как ему было известно, что милиция проводит массовые задержания кавказцев. Даже за сигаретами для него ходила жена.  
Поздним вечером 13 сентября в дверь позвонили. Дальнейшие события описывает сам Акоп Акопян: «Я подошел к двери и увидел, что звонит соседка сверху. Тут же раздался громкий стук во входную дверь, крики: “Откройте, милиция!” – и как только я открыл дверь, какие-то мужчины меня схватили, вытащили на лестничную клетку и начали избивать. Жена бросилась ко мне, один из мужчин ударил ее по лицу, разбив губы, и втолкнул в кухню. Наша дочь еще не спала и, испугавшись, закричала, тогда жене на кухню передали ребенка. Там она и провела всю ночь, держа ребенка на руках. Было холодно, и один из пришедших мужчин, сжалившись, дал ей одеяло завернуть ребенка. Дверь в кухню была закрыта.  
Меня снова начали избивать, уложив на пол, нанося удары ногами. Сначала я терпел, потом от боли стал кричать. Пришедшие заявили, что являются сотрудниками милиции (ОВД “Марьинский парк”), они были нетрезвыми, матерились. С собой они принесли спиртное, а на закуску вытащили продукты из нашего холодильника.  
Войдя в квартиру, они сразу открыли шкаф, достали деньги, скопленные нами за полтора года, и ювелирные украшения жены. По их поведению было ясно, что им заранее было известно, где находятся деньги и ценности. Никакого обыска они не производили, на кухню заходили, только чтобы взять продукты. К утру они были совсем пьяные...»  
За ночь сотрудники милиции и понятые, явившиеся в квартиру одновременно с ними (один из понятых, как выяснилось, оформлялся на работу в ОВД «Марьинский парк»), уничтожили все съестные припасы семьи, включая соки, предназначенные для ребенка. Сотрудник милиции, нанесший Айкуш удар в лицо и оскорблявший ее, заходил в кухню и якобы для поисков наркотиков заставлял женщину поднимать бывшую на ней одежду.  
Забрав денежные сбережения семьи (1600 долларов США и 175 тыс. р.) и драгоценности жены, связав избитого Акопяна и пригрозив ему, что его все равно посадят, жену изнасилуют, а ребенка сдадут в приют, сотрудники милиции добились от Акопяна обещания, что он подпишет все, что они хотят, лишь бы не трогали жену и ребенка.  
Перед приходом в квартиру следователя оперуполномоченный Каменский положил в нагрудный карман рубашки Акопяна какие-то пакетики (один бумажный и два – из золотистой фольги), затем, отогнув одеяло на постели, положил под него пачку из-под сигарет «Мальборо». Один из сотрудников милиции принес в квартиру аптечные весы, сказав, что жена Акопяна якобы выбросила их в окно.  
После прихода следователя Башилова (уже под утро) оперуполномоченный извлек из кармана Акопа пакетики, в одном из них был порошок белого цвета. Затем откинул одеяло и «обнаружил» пачку из-под «Мальборо», в которой были комочки бурого цвета. Были найдены и хранившиеся отдельно от остальных деньги – 8 тыс. р., отложенные на оформление автомобиля.  
Вновь пришедшими сотрудниками был составлен протокол обыска, хотя обыск как таковой не производился. В протокол не были внесены ни изъятые деньги, ни наиболее ценные золотые украшения.  
Когда Акопяна уводили из квартиры, он просил, чтобы жене оставили хотя бы 50 рублей на молоко и хлеб для дочери. Следователь ответил: «Ничего, обойдется, все вы мошенники». Уходя из квартиры Акопяна, сотрудники милиции захватили из квартиры два фотоаппарата, пейджер, телефон «Панасоник» и новые сапожки жены. При этом пьяные сотрудники милиции забыли на столе конверт, в который они упаковали «найденный» ими порошок. Айкуш, опасаясь новой провокации, выбросила конверт в мусоропровод.  
В отделении милиции Акопяна не допрашивали, его показания сотрудники милиции сочиняли сами, а когда он пытался протестовать, его избивали. В «показаниях» Акопян «признавался» в том, что якобы ездил в конце мая в Армению, откуда на поезде привез наркотики и в Москве их продавал. Наркотики (героин в компактной упаковке – 10 контейнеров и опиум) он якобы проглотил и в желудке провез их из Еревана через границы Армении, Грузии и России в Москву. Поезд пришел на Курский вокзал.  
На запрос адвоката, направленный в Посольство Республики Армения в РФ, была получена официальная справка, подписанная Чрезвычайным Посланником А.Манукяном, содержащая в т.ч. следующую информацию: «железнодорожное сообщение по маршруту Ереван–Москва–Ереван не действует с начала 1989 г. в связи с блокадой со стороны Азербайджанской республики, а также грузино-абхазским конфликтом».  
В деле Акопяна имеется рапорт оперуполномоченного Тыркина о том, что Акопян был «остановлен» на улице в связи с его сходством с фотороботом преступника, совершившего в Москве «серию терактов».  
По делу Акопяна были допрошены две свидетельницы, якобы покупавшие у него героин. Допрос одной из них оформлен 15 августа, т.е. за месяц до задержания Акопяна. Разъяснение, что это ошибка, и следует читать «15 сентября», не выдерживает критики, поскольку в этот день договариваться с Акопяном о встрече было сложно – он уже двое суток как был задержан. Обе свидетельницы страдают наркоманией, и ни с одной из них Акопян не был знаком. Сам Акопян, по мнению экспертов, наркомании не подвержен и не обнаруживает никаких признаков употребления наркотических веществ.  
Соседка Акопяна показала, что ее сестра была знакома с оперуполномоченным Каменским, что 15 сентября у них было застолье и пришедшая к ним позвонить жена Акопяна узнала в нем участника ночного налета. Соседкам было хорошо известно, что Акопян уже скопил необходимые деньги и собирается уезжать.  
Одновременно с Акопяном в Марьинском ИВС, а затем в СИЗО находились З.Исаев и М.Вагаев (см. с.98, а также Приложение 1, пп.10 и 22), которые подтверждают наличие у Акопяна телесных повреждений и жалоб на плохое самочувствие в связи с избиением сотрудниками милиции. В течение двух месяцев Акопян находился в тюремной больнице в связи с «заболеванием легких». Судебно-медицинская экспертиза для установления возможной связи между состоянием здоровья Акопяна и полученными им при задержании побоями не проводилась.  
Акоп Акопян более 10 месяцев находится в СИЗО «Матросская Тишина». За это время лишь один раз ему было разрешено свидание с женой. По мнению адвоката И.М.Айламазьян, он сломлен физически и психически. В мае адвокатом было подано ходатайство в суд об изменении меры пресечения, о проведении судебно-медицинской и судебно-психиатрической экспертизы.  
За ходом дела Акопяна наблюдают Посольство Республики Армения и депутат Государственной Думы РФ В.В.Игрунов. Дело А.Г.Акопяна, обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных ст.ст.188 и 228 УК РФ, трижды назначалось к слушанию в Люблинском межмуниципальном суде (судья Сивцова Н.В.). 31 июля 2000 г. из-за неявки свидетелей слушание было перенесено на 15 августа.  
15–16 августа в Люблинском межмуниципальном суде г.Москвы проходили слушания по делу Акопа Акопяна. Адвокатом были заявлены ходатайства:  
– об изменении подсудимому меры пресечения (Акопян, инвалид II группы, в течение 11 месяцев содержится в следственном изоляторе «Матросская Тишина», состояние его здоровья заметно ухудшилось);  
– о повторной стационарной психиатрической экспертизе (из Армении получена справка из больницы и эпикриз);  
– о вызове экспертов-психиатров в судебное заседание;  
– об оглашении перечня лекарств, которыми лечился Акопян и которых он был лишен в течение 11 месяцев пребывания в СИЗО;  
– о приглашении в судебный процесс дополнительных свидетелей (З.Исаева и М.Вагаева, которые были задержаны в один день с Акопяном, 13 сентября 1999 г., содержались вместе с ним в ИВС и в СИЗО и видели последствия жестоких избиений, которым подвергся Акопян);  
– о возбуждении уголовного дела против сотрудников милиции, ограбивших семью Акопяна и нанесших ему телесные повреждения, и объединении двух уголовных дел в одно дело; установить личность сотрудника милиции, которого его коллеги называли Вадимом (этот человек нанес удар в лицо жене Акопяна Айкуш);  
– о вызове в суд соседки Акопяна, которая может засвидетельствовать, отлучался ли Акопян надолго из дома в течение 1999 г.;  
– о приобщении к делу ответа Посольства Республики Армения на запрос о железнодорожном сообщении по маршруту Москва–Ереван–Москва.  
Прокурор предлагает удовлетворить ходатайства о приобщении к делу ответа Посольства Республики Армения, соседка же и так фигурирует в списке свидетелей; остальные ходатайства – отклонить.  
Судья после совещания оглашает аналогичное решение. Суд принимает определение о допуске в качестве общественного защитника сотрудника Посольства Республики Армения А.Миракяна.  
В заседании 16 августа суд заслушал двух свидетелей – сотрудника ОВД «Марьинский парк» Каменского А.Б. и жену Акопа Акопяна – Айкуш Казарян, после чего суд в порядке ст.277 УПК РСФСР откладывается до 8 сентября.  
15 октября в Люблинском межмуниципальном суде г.Москвы проходило очередное слушание по делу Акопа Акопяна. В суде выступил свидетель – сотрудник милиции Ю.Тыркин – один из тех, кто задерживал Акопяна 13 сентября 1999 г. Свидетель давал показания, противоречащие материалам следствия. Так, он упорно настаивал на том, что на квартиру Акопяна сотрудники ОВД «Марьинский парк» выезжали дважды: в первый раз они якобы не входили в комнату и в течение 5–6 часов стояли в коридоре, а только на следующий день приехали со следователем и задержанным производить обыск. Акопяна и его жену никто не бил, жена совершенно добровольно ушла на кухню и сидела там с ребенком, «может быть, опасаясь четырех здоровых амбалов, а может быть, опасаясь за ребенка». Свидетель не мог вспомнить обстоятельств, при которых к нему попал и удерживался им до февраля 2000 г. пейджер, принадлежавший Акопяну.  
Судья Н.В.Сивцова выразила возмущение по поводу неявки других свидетелей по делу, в том числе и тех, в отношении которых было вынесено постановление о принудительном приводе.  
Акоп Акопян обратился к суду с устной просьбой освободить его под подписку о невыезде. Он находится в СИЗО «Матросская Тишина» в течение года и месяца, в камере три человека на одну койку, он болен и устал.  
5 декабря в Люблинском межмуниципальном суде состоялось очередное слушание по делу Акопа Акопяна, в ходе которого адвокатом были заявлены следующие ходатайства:  
– об объединении в единое уголовное дело фактов ограбления семьи Акопян сотрудниками милиции и последующей фабрикации доказательств вины Акопяна с целью сокрытия совершенного преступления;  
– об установлении участника ночного визита в квартиру Акопянов, которого остальные сотрудники называли Вадимом: именно он нанес удар в лицо жены Акопяна, оскорблял ее и производил манипуляции, именуемые досмотром;  
– о проведении судебно-медицинской экспертизы для установления возможной причинной связи между плохим состоянием здоровья Акопяна и полученными им при задержании побоями;  
– о проведении повторной судебно-психиатрической экспертизы с предоставлением экспертам медицинской документации по психическому заболеванию Акопяна, полученной из Армении;  
– о правовой оценке официального сообщения Посольства Республики Армения об отсутствии железнодорожного сообщения между Ереваном и Москвой с 1989 г. и о невозможности проезда лица армянской национальности через Азербайджан с того же времени и показаний соседки Акопянов о том, что Акопян в рассматриваемый период не отлучался из дома, в связи с чем рассмотреть вопрос о прекращении производства по делу в части «контрабанда наркотиков»;  
– об изменении меры пресечения Акопяну по медицинским показаниям как инвалиду II группы, страдающему хроническими психическим и легочным заболеваниями, не получавшему в течение 14 месяцев в СИЗО необходимой медицинской помощи;  
– о допросе в качестве свидетелей З.С.Исаева и М.М.Вагаева о наличии у Акопяна на момент водворения в Марьинский ИВС, а затем в СИЗО телесных повреждений.  
Суду были представлены следующие документы: ходатайство Чрезвычайного Посланника в Российской Федерации и Полномочного Министра Республики Армения А.Манукяна; сопроводительное письмо управделами Посольства; копия истории болезни А.Акопяна и ее перевод на русский язык.  
Государственный обвинитель просил суд отказать во всех заявленных ходатайствах, кроме проведения повторной судебно-психиатрической экспертизы. Причины отказа: в деле имеется справка из изолятора: «поступил без телесных повреждений»; ходатайство о прекращении уголовного дела преждевременно, так как, если показания Акопяна подтвердятся в судебном разбирательстве, суд вынесет оправдательный приговор; в изменении меры пресечения отказать ввиду тяжести содеянного; давать правовую оценку справке об отсутствии железнодорожного сообщения Москва–Ереван преждевременно и т.д.  
Суд вынес определение, содержащее отказ на все ходатайства стороны защиты, кроме повторной судебно-психиатрической экспертизы, которую предполагается провести стационарно в Институте им.Сербского, куда подсудимый должен быть этапирован только после повторного перевода на русский язык его истории болезни официальным переводчиком Министерства юстиции (перевод, представленный в суд, был осуществлен переводчиком Посольства Армении).  
Эту часть определения суда устно прокомментировала судья Н.В.Сивцова: «Вот пусть экспертиза и покажет, был ли Акопян вменяем на момент возбуждения уголовного дела и на тот момент, когда он давал свои показания». Как известно, показания Акопяна изобличают сотрудников милиции в совершении уголовного преступления.  
Дело Акопяна отложено до завершения судебно-психиатрической экспертизы.  
Когда слово было предоставлено подсудимому, он несколько раз повторил, что устал. «Я уже год и три месяца слышу одно и то же. Я устал. Я – уставший человек. Я устал без работы».  

ДЕЛО 5

ВАЧАГАЕВ Майрбек Момуевич, 1965 г.р., кандидат исторических наук. Читал лекции в университетах Франции, США, других стран. На ноябрь 1999 г. была назначена защита его докторской диссертации в Институте истории РАН в Москве, была завершена работа над книгой. В начале 1999 г. работал пресс-секретарем Президента ЧРИ А.Масхадова в Грозном. Сфера его научных интересов (в последние годы он работал над историей суфизма) вызывала раздражение у немногочисленных поборников «чистого ислама» в Чечне, т.н. «ваххабитов». Вачагаев известен в Чечне как принципиальный противник насилия, он никогда не носил оружия и не прибегал к услугам положенной ему по штату охраны. Президент Масхадов, чтобы оградить своего пресс-секретаря от вполне реальной возможности покушения, отправляет его в Москву и в мае 1999 г. назначает Генеральным Представителем ЧРИ в РФ.  
На суде свидетели, знавшие М.Вачагаева еще по Грозному, показали, что в Чечне он передвигался без оружия и охраны, несмотря на угрозы со стороны оппонентов Масхадова, против которых он неоднократно выступал с заявлениями. В марте 1999 г. некие «ваххабиты» объявили, что за его поимку будет выплачено 100 тыс. долларов. Сотрудники московского представительства подтвердили, что и в Москве он не носил оружия и не прибегал к услугам охраны. Передвигался по Москве на служебном «Москвиче», часто пользовался общественным транспортом. Управление делами Администрации Президента РФ предоставило М.Вачагаеву просторную служебную квартиру по ул.Веерной, 30, где, кроме М.Вачагаева с женой и маленьким ребенком, поселился сотрудник представительства, помощник и водитель Вачагаева Муса Хасанович Нугаев, 1972 г.р. (после ареста М.Вачагаева его жене было предписано освободить квартиру и в течение месяца покинуть Москву).  
После сентябрьских взрывов в Москве жизнь московских чеченцев превратилась в кошмар. Задержания, избиения, обыски, вторжения в квартиры, закрытие офисов, перерегистрация с обязательной дактилоскопией и фотографированием в отделе криминальной милиции. На дверях квартир сотрудников постпредства появляются надписи: «Здесь чечен». В постпредстве не замолкали телефоны. Список лиц, пострадавших от милицейского произвола, обратившихся за помощью в постпредство, насчитывал порядка четырехсот имен. Работа М.Вачагаева в постпредстве в тот период приобретает ярко выраженный правозащитный характер. Он обращается с запросами в прокуратуру, ФСБ, ГУВД, выступает с ходатайствами об освобождении, с официальными поручительствами об изменении меры пресечения. Благодаря его усилиям некоторые из задержанных были освобождены. Он устраивает пресс-конференции, но их срывают и приказывают прекратить. Его лишают возможности встречаться с российскими журналистами, остаются лишь немногие контакты с представителями иностранных СМИ.  
В сентябре Вачагаев получает предупреждение из источника, близкого к МВД, что готовится его арест, но по-прежнему передвигается по Москве без охраны. Он обращается за разъяснениями в Генеральную прокуратуру, в Администрацию Президента, МВД и ГУВД. Начальник ГУВД Куликов в телефонной беседе заверил, что ему ничего не известно о таких планах. 26 сентября журналист ОРТ М.Леонтьев в программе «Однако» объявляет Вачагаева бандитом: «Сегодня бандит Вачагаев, представитель бандитской Чечни...» 7 октября тот же журналист заявляет: «Он до сих пор на свободе... Не пора ли стреножить Вачагаева и поменять его на Шпигуна?» Леонтьев, разумеется, не мог знать о том, что, отправляя Вачагаева в Москву сразу после задержания в Москве занимавшего высокий пост Атгериева, Масхадов предупредил его, что в случае ареста тот может рассчитывать только на себя: никакого обмена ни на кого не будет. Кстати, Вачагаев был лично знаком со Шпигуном, относился к нему с большим уважением и считал, что его похищение – провокация с целью дискредитации Масхадова.  
21 октября утром Вачагаев звонит Масхадову и сообщает, что постпредство не может продолжать работу в такой обстановке и что с понедельника он будет вынужден временно приостановить его деятельность. В полдень в постпредстве раздается звонок. Звонивший, представившись сотрудником Администрации Президента, сообщил, что глава Администрации А.Волошин назначил Вачагаеву встречу на 17 часов. (Позже в Администрации Президента сказали, что такого приглашения никто не передавал.)  
Для того чтобы подготовиться к важной для него встрече и переодеться (Вачагаев в тот день был одет в джинсы и рубашку, в качестве верхней одежды – плащ), в 13 часов он выехал домой на служебном «Москвиче», за рулем которого был Муса Нугаев. По пути они остановились на Старом Арбате, где заказали визитки и купили газеты. На Старом Арбате Муса заметил, что их преследует машина, но Майрбек не придал этому значения, так как начальник ГУВД Куликов в свое время сообщил, что установил за ним внешнее наблюдение в целях охраны, поскольку от охраны как таковой он отказался.  
На Кутузовский проспект они выехали с Дорогомиловской улицы и тут же были остановлены инспектором ГИБДД: «У вас нет талона техосмотра на стекле». Инспектор проверил документы, осмотрел салон машины, багажник. Спросил у Мусы шутливо: «У вас есть гранатометы, автоматы, пулеметы?», на что Муса в том же тоне ответил: «Да, у нас есть гранатометы, автоматы, пулеметы. Ведь мы чеченцы». Муса на всякий случай поднял куртку и продемонстрировал отсутствие гранатометов.  
Инспектор вернул документы, и они продолжили путь. Перед Триумфальной аркой Муса начал перестраиваться в крайний ряд, чтобы свернуть на ул.Генерала Ермолова. В этот момент им перерезала путь белая иномарка, из окна которой в сторону Нугаева был направлен пистолет. Муса крикнул: «Что это такое?» Майрбек ответил: «Ничего, останавливаемся». Из затормозивших белой «Ауди» и темной «девятки» к ним бежали люди в штатском, двое из них – с оружием. Майрбек Вачагаев рассказывает: «Никакой проверки документов не было. Меня резко вытащили из машины, и в тот же момент я лежал на земле лицом вниз. Руки мне завели назад, надели наручники. Меня топтали, пинали, пытались что-то вложить в руку, но я сжал кулак, и это им не удалось. Потом почувствовал, что на спине что-то есть. Первая мысль была – гексоген! Теперь вся Москва будет говорить, что чеченский представитель разъезжает с гексогеном». Муса Нугаев: «Мат стоял страшный. Я лежал на асфальте в наручниках за спиной и ничего не видел, мою голову удерживали лицом вниз с такой силой, что на лбу потом ссадина оказалась. Я чувствовал, что мне засовывают что-то за пояс. Потом меня подняли, повели в машину, но голова по-прежнему была внизу, у самой земли, и в машине голову держали так, чтобы она была между колен».  
Вачагаева и Нугаева посадили в разные машины. Вачагаева беспокоило то, что нападавшие действовали анонимно, он хотел убедиться, что они из государственных структур, поэтому спросил, какую организацию они представляют. Один из них ответил: «Мы из Отдела по борьбе с политической проституцией». (Как позже выяснилось, это были сотрудники ГУБОП). Вачагаев сказал им, кто он, какой пост занимает, на что ему было заявлено, что такие персоны на «Москвичах» не ездят. (На следствии сотрудники ГУБОП для подкрепления своей версии задержания заявят, что Вачагаев скрыл от них свою личность.) Задержанные были доставлены в ОВД «Дорогомилово», причем, по рассказу Вачагаева, сопровождающие их сотрудники в ОВД «нервничали чрезмерно. Шум, крик, мат, вытаскивают меня из ОВД и бегом тащат обратно в машину. Оказалось, то, что они засунули за пояс, по дороге выпало. В машине засунули опять: «Хотел выкинуть!» – и снова мат, удары. Снова завели в ОВД, бросили Вачагаева на стол. Нугаев стоял лицом к стене. Им предложили добровольно выдать запрещенные предметы. Вачагаев сказал следователю ОВД: «При мне ничего не было, а что есть сейчас, не знаю».  
После этого из-за поясов Вачагаева и Нугаева были извлечены пистолеты, один – чешского производства, другой – ТТ. Оба заявили, что данное оружие им не принадлежит, и отказались подписать протокол изъятия. Вачагаев заявил, что это политическая провокация.  
Из показаний на суде сотрудника ОВД «Дорогомилово»: «Дежурил сутки. Увидел их в милиции, они стояли лицом к стене, руки в наручниках. В присутствии понятых сзади из-за пояса извлечены пистолеты. Изъят портфель с документами ваххабитского содержания и карта продвижения наших войск с флажками». («Документы ваххабитского содержания» – докторская диссертация М.Вачагаева и верстка книги.)  
Вечером был проведен обыск в квартире Вачагаева. В обыске участвовали те же сотрудники ГУБОП, сотрудники ОВД «Дорогомилово», понятые – строители с ближайшей стройки. Из показаний на суде соседа Вачагаевых: «Во второй половине дня мы с женой узнали из сообщения по радио, что Вачагаева задержали. Позже я услышал шум на лестничной площадке и вышел из квартиры. Увидел целую толпу народа, это были оперативники, они стучались к ним в дверь. Я позвонил в дверь и сказал жене Вачагаева: «Не бойтесь, это действительно милиция», тогда она открыла. Она была дома одна с ребенком. Мы вошли в квартиру и прошли на кухню, но часть вошедших стала расходиться по квартире. Я сказал, что это не дело, мы должны быть все вместе. Они сказали, что, будешь нас учить, – и за руки вывели меня из квартиры. Я спросил, можно ли моей жене остаться с ними. Сказали – нет, по позже ее все-таки позвали».  
Из показаний сотрудника ОВД: «Я сказал хозяйке квартиры, что во время обыска драгоценности она должна держать при себе. Она пошла собирать драгоценности. После этого мы прошли по комнатам. Впереди шла жена Вачагаева. Когда вернулись в холл, на шкафу сотрудник ГУБОП нашел красную пластмассовую коробку. Он попробовал ее открыть, но не смог. Тогда он передал коробку жене Вачагаева, она ее открыла и сказала «Ой!» В коробке лежали патроны. Жена Вачагаева сказала, что коробка ни ей, ни мужу не принадлежит. Кроме коробки с патронами, из квартиры был изъят компьютер, а также рукописные и машинописные материалы и видеокассеты».  
В деле имеются показания домработницы, которая два раза в неделю – во вторник и четверг – занималась уборкой в квартире Вачагаевых. «Ничего подозрительного – ни оружия, ни боеприпасов – в квартире никогда не было. В четверг, 21 октября, я приехала утром и убирала квартиру до 12 часов. Никакой коробки в холле, ни в шкафу, ни на шкафу я не видела».  
В ходе предварительного расследования, проведенного в ОВД «Дорогомилово» сотрудниками ГУБОП, впервые была озвучена их версия задержания, которая в дальнейшем будет отшлифована в ходе полугодового следствия: «Мы выехали в 12.30 на двух машинах, на «ВАЗ-2109» – сотрудники ГУБОП, а на белой «Ауди» – собровцы – физическая поддержка. У нас было задание – произвести обыск по одному адресу в Западном округе. На Кутузовском проспекте замечаем «Москвич» светло-серого цвета, который движется на большой скорости, резко перестраивается из одного ряда в другой, создает аварийную ситуацию, как будто человек находится в состоянии алкогольного или наркотического опьянения или очень спешит, как будто уходит от погони. Нам показалось, что мотор в «Москвиче» был мощнее обычного. Когда «Москвич» подрезал нас слева направо, мы увидели в машине двух людей кавказской национальности. Решили задержать, проверить документы. Остановили их у Триумфальной арки. Двое из нас направились к водителю, а Гвоздиков (старший группы) с группой поддержки – к пассажиру. Они отказались выйти из машины, сказав, что только сотрудники ГИБДД могут проверять водительские права. Одним словом, повели себя не так. Мы их вытащили из машины. Когда людей из машины доставали, чувствуем что-то жесткое. Куртку приподняли у водителя – там рукоятка. У пассажира тоже ствол».  
В суде губоповцы настаивают, что задержание произошло «чисто случайно, рефлекторно: увидели машину, в ней кавказцев, они дернулись – убегают». Остановили, доставили в ОВД, потом поехали на обыск на Веерную. Свое задание они в этот день так и не выполнили, времени не хватило.  
Однако в деле нашелся документ, ставящий под сомнение версию спонтанности задержания. Следователь ОВД «Дорогомилово», добросовестно проверяя показания задержанных в ходе дознания, пригласил для допроса инспектора ГИБДД, остановившего машину на пересечении Дорогомиловской улицы и Кутузовского проспекта. Инспектор показал следующее. 21 октября днем, когда он стоял на посту, неподалеку остановилась группа из трех иномарок. Из одной машины вышла женщина и направилась к нему. Она предъявила удостоверение сотрудника МВД (фамилию инспектор прочесть не успел) и попросила его остановить светло-серый «Москвич», который уже приближался, минут на 5 под любым предлогом. При этом она просила не вызывать подозрений и не спугнуть тех, кто находится в машине, так как готовится их задержание. Инспектор выполнил ее просьбу и даже записал данные тех, кто был в «Москвиче», но женщина от его записей отказалась, видимо, эти данные ей были хорошо известны. Когда инспектор по команде женщины отпустил «Москвич», он увидел, как группа из трех машин начала его преследование по Кутузовскому проспекту. На суде губоповцы отрицали, что с ними в момент задержания была женщина, однако выяснилось, что среди сотрудников их отдела действительно есть одна женщина примерно того же возраста, что и собеседница инспектора.  
В ОВД «Дорогомилово» была проведена дактилоскопическая экспертиза, которая дала интересные результаты. Отпечатков пальцев подозреваемых на пистолетах обнаружено не было. На красной пластмассовой коробке с патронами (подходившими к чешскому пистолету) были два отпечатка пальцев, но ни Вачагаеву, ни Нугаеву они не принадлежали.  
Из ОВД «Дорогомилово» Вачагаев и Нугаев были доставлены в ГУВД г.Москвы, где им было предъявлено обвинение по ст.222 ч.1 УК РФ, после чего они были взяты под стражу и препровождены в СИЗО №2 в распоряжение следователя Дубровщика, который в течение шести месяцев следствия не счел необходимым проверить показания Вачагаева и Нугаева. Он допрашивал в основном свидетелей обвинения – сотрудников ГУБОП и милиции, а также понятых – и готовил их показания к суду. По утверждению адвоката Ахмеда Героева, который получил возможность ознакомиться с материалами дела только после того, как оно было передано в суд, протоколы допросов сотрудников ГУБОП просто штамповались. Следователь не вызвал для допроса инспектора ГИБДД, он не установил личность женщины, сотрудницы МВД. Не провел дактилоскопическую экспертизу в отношении свидетелей обвинения, чтобы установить, чьи же отпечатки были на коробке. Не установил личности сотрудников физической поддержки. Известно, что в момент задержания двое из них были с оружием. Где впоследствии оказалось это оружие? Не за поясом ли у обвиняемых?  
Не выдерживает критики версия причины задержания: превышение скорости, состояние алкогольного опьянения, резкое перестраивание. Максимальная скорость «Москвича» была 80 км, что для Кутузовского проспекта вполне обычно. Нарушение правил исключается, так как Нугаев – водитель высокого класса, который никогда их не нарушает, к тому же всегда помнит, что с чеченца за это взыщется вдвойне. Кстати, в армии он тоже был водителем, служил в Таманской дивизии под Москвой. Подозрение в «алкогольном или наркотическом опьянении» было, видимо, забыто сразу после задержания, потому что ни на алкоголь, ни на наркотики Нугаева не проверяли.  
Задержание и личный досмотр в ОВД проводились в присутствии двух понятых – Борисова и Желанова. Однако в протоколах фигурирует не Желанов, а Жданов, в первом протоколе Сергей Петрович, во втором – Сергей Михайлович, в третьем – Сергей Александрович, в конце концов оказывается, что он – Андрей Николаевич Желанов. Что касается Борисова, то Вачагаев утверждает, что его вообще не было в момент задержания и в ОВД «Дорогомилово», а в качестве понятого фигурировал другой человек, проживавший, как он сказал, в Дубне.  
Версия понятых Борисова и Желанова – на месте задержания они оказались случайно. В тот день понятые встретились на Киевском вокзале, чтобы поехать на «Горбушку» купить Борисову телевизор. Они очень торопились, поэтому взяли машину и поехали в направлении «Горбушки» по Кутузовскому проспекту. На Кутузовском им преградили путь несколько машин, они должны были остановиться. Минуту они сидели в машине, потом к ним подошли и попросили быть понятыми. Они видели, как из машин выбегали люди в штатском с оружием. Потом им показали лежащих на земле задержанных с надетыми за спиной наручниками. Приподняв полы их одежды, продемонстрировали рукоятки оружия. На суде у человека, который постоянно менял фамилию, имя и отчество, документов при себе не оказалось. Отвечая на вопросы защитника о месте работы, «понятые» говорят, что уже давно нигде не работают. Вопрос: «А где вы раньше работали?» – судья отводит. В тот день они так и не купили телевизор, потому что поздно освободились, но и впоследствии, видимо, просто о нем забыли.  
Как заявил адвокат, в период следствия был нарушен целый ряд статей УПК. Например, вопреки ст.162 УПК, для устранения противоречий не проводились очные ставки. Вместо этого свидетелям – сотрудникам ГУБОП предъявлялся протокол допроса Желанова, что является грубейшим нарушением УПК. Целый ряд документов дела содержит серьезные нарушения. Это и протоколы изъятия, в которых данные постоянно меняются: сначала пистолеты упаковываются в коробку, затем они оказываются в бумажном конверте, т.е. не была обеспечена сохранность, нарушена герметичность; постоянно меняется количество подписей присутствовавших при изъятии, меняются параметры оружия и маркировочные обозначения гильз... В протоколе изъятия одежды упомянуты следы металлизации, но они не соответствуют тем местам, откуда, согласно протоколам, было извлечено оружие. В одних показаниях у Нугаева пистолет извлечен сзади, в других – спереди, в третьих – сбоку.  
Следствие продолжалось в течение полугода. По свидетельству М.Вачагаева, следователь Дубровщик приходил в тюрьму только на продление дела.
25 марта началась спешка. Вачагаев спросил, может ли Дубровщик продлить следствие, ведь он неоднократно просил вызвать по его делу генерал-лейтенанта Чернышеву и С.Степашина, которые его лично знали и способствовали его приезду в Москву; кроме того, просил возбудить уголовное дело по факту подброса оружия. Однако следователь отказался удовлетворить его просьбу под предлогом сжатых сроков: «Мы должны закончить все за неделю». 15 апреля следователь вызвал Вачагаева. Вачагаев рассказывает: «Он открыл газету,
от корки до корки ее прочитал и сказал: «Спасибо, Вачагаев, до свидания». Затем написал рапорт, что Вачагаев, Нугаев и их адвокат отказываются от прочтения материалов дела. Вачагаев просил предоставить ему УК и УПК, на что следователь заявил, что эти книги – фантастика и не нужны заключенному.  
Дело было отправлено в суд 19–21 апреля. 19 апреля адвокат Героев направил жалобу на имя Президента В.Путина, Генерального прокурора В.Устинова и прокурора г.Москвы М.А.Авдюкова о том, что в данном деле может быть нарушено право на защиту. Обвиняемые и их адвокат впервые знакомились с делом в середине мая.  
Три раза в течение полугода слушалось дело об изменении меры пресечения Вачагаеву и Нугаеву: два раза в Тверском межмуниципальном суде и кассационная жалоба – в Мосгорсуде. Вот как описывает М.Вачагаев судебное заседание в своем интервью «Независимой газете» («НГ» от 19 февраля 2000 г.): «Судья Лукьянов... нервно передергивался, не мог дождаться, когда перестанет говорить адвокат. Для него решение по моему вопросу было вынесено еще накануне. Перед началом судебного заседания адвокат потребовал соблюсти закон и снять с меня наручники на время разбирательства. Но, как я понял, судья опасался, что это было бы расценено как лояльное отношение ко мне. Поэтому, когда мои адвокаты подали частную жалобу в Мосгорсуд, я письменно отказался участвовать в этом дешевом фарсе. Там с точностью до деталей повторилось заседание Тверского межмуниципального суда. Закон на моей стороне, но о диктатуре закона, к сожалению, говорить пока не приходится». Несмотря на положительные характеристики, ходатайства и поручительства, представленные в Тверской межмуниципальный суд, в том числе председателем Совета муфтиев европейской части России и председателем Фонда А.Д.Сахарова, несмотря на серьезное ухудшение здоровья Вачагаева и Нугаева, в изменении меры пресечения им было отказано «в связи с тяжестью содеянного».  
Все просьбы журналистов, представляющих «Известия», «Шпигель», «Независимую газету», о встрече с Вачагаевым были отклонены Минюстом РФ; интервью в «НГ» от 19 февраля 2000 г. представляет собой письменные ответы Вачагаева на вопросы «НГ». Зато некий «корреспондент» появился в камере Вачагаева 26 марта, в день выборов. Он должен был запечатлеть демократическую процедуру участия известного заключенного в выборах Президента РФ. Когда Вачагаев голосовать отказался, его стали шантажировать тем, что из-за его отказа может физически пострадать Муса Нугаев. Майрбек Вачагаев был вынужден согласиться принять участие в голосовании, но настоял, что это будет происходить в отсутствие «корреспондента». Затем, по его словам, он взял бюллетень и перечеркнул его.  
5 июня, в первый же день заседания Дорогомиловского суда, адвокат заявил ходатайство об исключении из доказательной базы тех протоколов и документов, которые были получены с нарушением закона. Судья отклонила ходатайство защиты. Ничего другого ей делать не оставалось, поскольку с исключением этих документов уголовное дело полностью разваливалось.  
Отклонила она также ходатайство Правозащитного центра «Мемориал» об участии в судебном заседании в качестве общественного защитника В.М.Гефтера, сославшись на якобы неправильно оформленные документы. Однако на второй день слушаний Гефтеру все же удалось выступить в суде в качестве свидетеля по характеризующим данным. В своем выступлении он остановился на личности М.Вачагаева, массовых арестах и возбуждении уголовных дел против чеченцев в Москве, рассказал о встрече представителей правозащитных организаций с заместителем прокурора г.Москвы по поводу массовых задержаний, в ходе которой речь шла и о деле Вачагаева.  
Судья зачитала обвинительное заключение на 40 страницах, целиком построенное на показаниях свидетелей обвинения и на ненадлежащим образом оформленных документах (при допросе одного из свидетелей – сотрудника милиции – судья выразила свое возмущение качеством составления документов: «На противника работаете!»), показаниям же Вачагаева и Нугаева, их подробным доводам, приведенным в ходе предварительного следствия, в этом объемном тексте места не нашлось.  
В течение четырех дней заседаний зал суда был полон. Здесь были представители российской и иностранной прессы, правозащитных организаций, сотрудники постпредства, друзья Вачагаева – соседи по аспирантскому общежитию в Москве, с которыми он прожил бок о бок несколько лет, родственницы, приехавшие из Чечни. В перерывах женщины рассказывали журналистам о чеченском периоде жизни Майрбека и Мусы, начиная с детских лет, о потере близких во время первой и второй войн, о том, как они живут или, точнее, выживают в настоящее время в разрушенной Чечне.  
В последний день зачитывались показания отсутствовавших по уважительным причинам свидетелей (большинство сотрудников ГУБОП, участвовавших в задержании, ушли в отпуск или взяли больничный лист и в суд не явились). Были зачитаны показания инспектора ГИБДД, первым остановившего «Москвич» на Кутузовском проспекте, показания домработницы. Адвокат заявил еще одно обоснованное ходатайство об исключении из числа доказательств данных трех экспертиз, подробно остановившись на содержащихся в них нарушениях. Судья снова отказывает ходатайству защиты.  
Адвокат просит приобщить к материалам дела заявление Нугаева о шантаже со стороны сотрудников ГУБОП, которые приходили к нему в тюрьму и убеждали его признаться в совершении преступления, угрожая, что в случае отказа «они его везде достанут». На следующий день после беседы, результаты которой не удовлетворили сотрудников ГУБОП, Нугаев был переведен из малонаселенной камеры в камеру, рассчитанную на 36 мест, в которой находилось 90 человек. Судья отказывает в приобщении заявления к материалам дела.  
Начинаются прения сторон. Государственный обвинитель заявила, что обвинение нашло свое подтверждение, а отрицание вины подсудимыми опровергается собранными доказательствами. Далее она пересказывает показания сотрудников ГУБОП о чисто случайном задержании Вачагаева и Нугаева. Ставит под сомнение показания инспектора ГИБДД, поскольку он говорит о трех машинах, а задержание производилось сотрудниками, которые ехали на двух машинах. Ставит под сомнение показания соседа Вачагаевых и домработницы. Что касается противоречий и разночтений, о которых говорит защита, то их судья не принимает во внимание. Учитывая повышенную общественную опасность содеянного, требует для М.Вачагаева и М.Нугаева наказания в виде лишения свободы на 3 года 6 месяцев с пребыванием в исправительно-трудовой колонии общего режима.  
Адвокат отмечает двойные стандарты при оценке доказательств представителями обвинения. Он считает, что в основе всего дела лежат сфабрикованные материалы, нет ни одного объективного доказательства виновности его подзащитных. Дело имеет политическую подоплеку и направлено было против Вачагаева как представителя Масхадова. Нугаев совершенно случайно оказался в этом деле, так как подвезти Вачагаева домой мог любой другой сотрудник постпредства. «Вачагаев и Нугаев обвиняются в том, что они незаконно приобрели, хранили, носили и перевозили оружие. Где доказательства того, что Вачагаев приобретал оружие? Доказательств нет. Утверждение, что якобы Вачагаев «в неустановленное время, у неустановленного лица, при неустановленных обстоятельствах» и т.д. – разве это может считаться доказательством? «Вачагаев всегда действует, руководствуясь своими убеждениями. А убеждения Вачагаева основаны на принципах добра, гуманизма и справедливости». «Все это время ГУБОП тщетно искал компромат на Вачагаева. То дело, которое пришло в суд, свидетельствует только о том, что он человек честный и порядочный. Если таких людей мы будем закрывать за решеткой, то скоро беда будет и с нами, и с другими гражданами, которые рассчитывают на положительный исход того, что происходит в нашей стране».  
В своем последнем слове Майрбек Вачагаев сказал, что рад тому, что после долгих лет забвения вернулось обращение к судье «Ваша честь» и появилась надежда, что суд будет принимать решения сообразно понятиям чести.  
Муса Нугаев: «Я 8 месяцев просидел в тюрьме из-за того, что мне подбросили оружие. Я видел в тюрьме людей, имевших ранее судимость по той же статье, которые действительно имели при себе оружие. Но, по их словам, им давали за это по 1,5–2 года. Почему же для меня прокурор просит 3 года 6 месяцев? Только за то, что я чеченец?»  
Процедура вынесения приговора заняла 4 часа. Когда, наконец, ввели подсудимых, зал встал. Судья оглашает приговор: каждого из подсудимых «признать виновным в том, что в неустановленном месте, у неустановленного лица, при неустановленных обстоятельствах... приобрел оружие – парабеллум чешского производства (или ТТ), который он незаконно перевозил и носил до момента задержания... сотрудники ГУБОП общими усилиями остановили и задержали... доставили в ОВД «Дорогомилово»... в тот же день на квартире Вачагаева была найдена коробка с боеприпасами к пистолету... Вачагаев себя виновным не признал, считает свой арест политической провокацией. Нугаев себя виновным не признал, считает, что его задержание связано с провокацией против Вачагаева… однако их вина подтверждается показаниями свидетелей... у суда нет оснований сомневаться в показаниях свидетелей. Признать Вачагаева виновным в преступлении, предусмотренном ст.222 ч.1 УК РФ, назначить наказание – 3 года лишения свободы без штрафа, с отбытием наказания в исправительно-трудовой колонии общего режима; признать Нугаева виновным в преступлении, предусмотренном ст.222 ч.1 УК РФ, назначить наказание – 2 года 6 месяцев лишения свободы с отбытием наказания в исправительно-трудовой колонии общего режима... Учитывая п.1 Постановления Государственной Думы об амнистии в честь 55-летия Победы, отменить постановление о содержании под стражей и освободить Вачагаева и Нугаева в зале суда».  
В интервью сразу после освобождения М.Вачагаев обратился к гражданам России с советом – опасаться законных формирований, которые в любую минуту могут вам что угодно подбросить и отправить за решетку. Он убедился, что больше половины находящихся в СИЗО, так же как и он, не совершили никакого преступления. В открытом обращении к С.А.Ковалеву он просит его приложить максимум усилий для того, чтобы Россия открыла двери СИЗО для гуманитарных и правозащитных организаций и тем самым были спасены судьбы десятков, а то и сотен тысяч людей. М.Вачагаев и М.Нугаев не согласились с приговором суда, будут обжаловать данное решение и добиваться оправдательного приговора, для чего уже обратились в Европейский суд по правам человека.  

ДЕЛО 6

ДЖАБРАИЛОВ Турпал-Ха Амирсултанович. 28 декабря Гагаринский межмуниципальный суд (судья С.А.Иванов) приступил к слушанию дела Турпал-Ха Амирсултановича Джабраилова, 1959 г.р., уроженца с.Зандак Ножай-Юртовского района, жителя станицы Шелковской, обвиняемого по ст.222 ч.1 УК РФ («незаконные приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка или ношение оружия, его основных частей, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств»). В соответствии с обвинительным заключением, Т.-Х.А.Джабраилов «в неустановленное время, в неустановленном месте, при неустановленных обстоятельствах незаконно приобрел боевую гранату РГД-5 и взрыватель к ней и носил их в карманах принадлежащих ему брюк, передвигаясь в пределах г.Москвы вплоть до его задержания сотрудниками милиции 31 августа 2000 г».  
Турпал-Ха Джабраилов, 1959 г.р., работает водителем-экспедитором в госхозе «Кавказ» Шелковского района. Женат, имеет троих детей. На выборах 2000 г. был доверенным лицом кандидата в депутаты Государственной Думы А.Аслаханова. С 1999 г. братья Джабраиловы активно работают в администрации Шелковского района Чеченской Республики. Старший брат – Абдул-Халид Джабраилов занимает пост заместителя главы администрации. Турпал-Ха приехал в Москву 26 августа 2000 г. поездом из Махачкалы. Привез семью брата, Турпал-Али, в т.ч. его беременную жену. Кроме того, Турпал-Ха имел при себе направление на стационарное лечение в Москве в связи с обострением хронического заболевания – туберкулеза. Из-за болезни в армии он не служил, с оружием тоже никогда дела не имел.  
На вокзале Турпал-Али сообщил брату, что за ним уже давно следят сотрудники милиции. 28 августа братья обратились в представительство Чеченской Республики с заявлением, что за ними и членами их семьи установлено наружное наблюдение, в связи с чем они опасаются за свою жизнь и жизнь членов семьи, и просят оказать им помощь в случае возможных незаконных действий сотрудников милиции. Судя по заявлениям соседей, они тоже были встревожены происходящим вокруг дома. Одна из соседок даже позвонила в 02 и сообщила, что возле дома уже несколько дней стоят белый «Форд» и красные «Жигули», в них сидят незнакомые люди, пьют и едят не выходя из машин.  
29 августа братья Джабраиловы и их родственники отвезли на операцию в онкологическое отделение клиники им. Сеченова двоюродную сестру – Марьям Джабраилову.  
31 августа Турпал-Ха передал в больницу искусственное питание для сестры, затем поехал в мечеть помолиться. Около 17 часов он возвращался из мечети на квартиру к брату, проживающему на ул.Кржижановского. Вышел из маршрутки, направился к дому. В этот момент к нему подбежали двое мужчин в штатском, затем еще несколько, всего человек 6–7. С нецензурной бранью его схватили за руки, начали бить в живот и грудь, затем повалили на асфальт лицом вниз и продолжали избивать ногами и кулаками. Кто-то наступил на голову. Из его брюк вытащили ремень и связали за спиной руки, выкрикивая: «Закрой глаза!», «Чечен, если дернешься, я тебя завалю!» В какой-то момент Турпал-Ха почувствовал, как ему в карман засовывают твердый предмет. Он слышал, как прохожие спрашивали, что происходит. «Да, пьяный лежит», – объясняли им. Он просил: «Не бейте меня, ради Бога, я больной человек». – «А чем болеешь?» – «Туберкулез у меня». – «Не сдохнешь!» По его словам, после избиения состояние его было близким к шоку, он «не понимал, что происходит, и не знал, что происходит провокация». Избитого и окровавленного, его подняли на ноги. В этот момент подъехали вызванные по рации сотрудники ОВД «Академический». Один из них отправился за понятыми, которых вскоре привел. Понятым объяснили: «Вот, гражданин приехал из Чеченской Республики». Затем один из сотрудников обратился к Турпал-Ха: «Что у тебя в карманах? Если не хочешь, можешь не отвечать». И тут же из карманов его брюк были извлечены граната и взрыватель. Протокол личного досмотра и изъятия не месте составлен не был. Турпал-Ха был увезен в отделение милиции, где с ним работал дознаватель; задержанный требовал адвоката и переводчика. В тот же вечер его перевезли в ИВС ГУВД на Петровку, 38. В журнале приема и оказания медпомощи содержащимся в ИВС ГУВД имеется запись о том, с какими телесными повреждениями поступил Т.-Х. Джабраилов. По рассказу Турпал-Ха Джабраилова, на Петровке гранатой, «обнаруженной» в его кармане, никто не интересовался. С поверхности гранаты не были сняты отпечатки пальцев, не проведены другие экспертизы, доказывающие, что этот предмет побывал в его руках. Его спрашивали, где можно купить оружие, воевал ли он на стороне незаконных вооруженных формирований, был ли 8 августа на Пушкинской площади.  
Сидя на Петровке, Турпал-Ха не мог знать о том, что в тот же день, 31 августа, почти одновременно с ним у станции метро «Спортивная» после посещения больной сестры в клинике им. Сеченова был задержан его брат Турпал-Али, в карманах которого были обнаружены точно такая же граната и запал к ней. Турпал-Али был отвезен в ОВД «Хамовники», где на следующий день ему было предъявлено обвинение по ч.1 ст.222 УК РФ и избрана мера пресечения – заключение под стражу, после чего он был перевезен в ИВС ГУВД г.Москвы. Оба задержания были проведены сотрудниками УУР ГУВД г.Москвы в рамках оперативных мероприятий по расследованию уголовного дела по ст.205 УК РФ (терроризм), возбужденного 8 августа по факту взрыва на Пушкинской. В ночь с 31 августа на 1 сентября был проведен обыск в квартире Турпал-Али на ул.Кржижановского. Не обнаружив ничего противозаконного, сотрудники милиции увезли в неизвестном направлении родственников Джабраиловых: Джамулаева Ахмеда и Джабраилова Алимпашу, приехавших в Москву из Ставрополя и Волгоградской области в связи с тяжелой болезнью сестры. Через несколько дней они были отпущены. Представительство Чеченской Республики в Москве и глава Администрации Чеченской Республики обратились к Прокурору г.Москвы с ходатайством об изменении меры пресечения братьям Джабраиловым, после чего Турпал-Ха Джабраилову мера пресечения (арест) была изменена на подписку о невыезде, в отношении Турпал-Али мера пресечения осталась прежней, так как в его деле фигурирует еще и обнаруженный при обыске в чьей-то сумке пистолет Макарова. Допросы Турпал-Али на Петровке также не затрагивали тему гранаты, извлеченной из кармана, или пистолета Макарова, они были связаны лишь с делом о террористическом акте. Установив его полную непричастность к событиям 8 августа, его перевели в СИЗО №2 для дальнейшего содержания под стражей. Таким образом, провокационные действия сотрудников милиции, совершенные с целью ареста Джабраиловых, были связаны исключительно с отработкой версии «чеченского следа» в уголовном деле по факту взрыва в переходе на Пушкинской площади 8 августа 2000 г.  
В связи с многочисленными процессуальными нарушениями адвокат Джабраиловых Ш.Сагаев направил жалобы и ходатайства в Гагаринскую и Хамовническую прокуратуры, прокуратуру г.Москвы и в Генеральную прокуратуру об отмене постановлений о возбуждении уголовных дел в отношении Джабраиловых и избрании им меры пресечения как необоснованных и незаконных, на что были получены формальные и вполне стандартные ответы: нарушений в действиях сотрудников милиции при задержании не установлено, оснований для изменения меры пресечения Джабраилову Т.-А. не имеется.  
В ходе судебных заседаний по делу Турпал-Ха Джабраилова были заслушаны показания свидетелей. Один из них, участковый инспектор Лукичев, положительно отозвавшись о семье Джабраиловых, проживающих на его участке, рассказал, что после приезда в Москву Турпал-Ха приходил к нему представиться и объяснить цель приезда. Участник задержания Т.-Х.Джабраилова сотрудник УУР ГУВД Ермолаев так объяснил причину своих действий: «Он шел по улице, был подозрителен, было видно, что он кавказец, и был похож на лицо, совершившее какое-то преступление. Он дернулся, вырывался, мы это восприняли как поведение преступника». Ермолаев утверждает, что руки задержанного ничем не сковывали, ударов ему не наносили. «Когда он стал вырываться, я применил ‘efрием самбо». Задерживали вдвоем, больше никого при этом не было. С места задержания подсудимый был увезен сотрудниками ОВД. Коллега Ермолаева Ли говорит, что они представились задержанному, предъявили удостоверения, но поскольку тот пытался убежать, его заблокировали ремнем, затем, еще до приезда сотрудников ОВД, на него надели наручники. Понятой Факов вспомнил, что руки у задержанного были скованы, чем, он не может сказать. Сотрудников милиции было больше пяти. У задержанного был шок, его трясло. На лице была ссадина.  
Сотрудник ОВД «Академический» Устинов, приехавший по вызову и производивший личный досмотр и изъятие запрещенных предметов, сообщил, что во время досмотра Джабраилов был в наручниках. После изъятия задержанного увезли сотрудники УУР ГУВД на своей машине.  
Выступив в прениях сторон, государственный обвинитель просила суд признать подсудимого виновным в преступлении, предусмотренном ст.222 ч.1 УК РФ, и назначить ему наказание в виде 2 лет лишения свободы условно с испытательным сроком 1 год.  
В своей речи адвокат выразил глубокое убеждение, что все действия правоохранительных органов в отношении Джабраиловых носят спланированный и провокационный характер. Все связано со взрывом на Пушкинской площади. С момента задержания 31 августа оба брата были помещены в ИВС ГУВД, однако семье ничего не сообщили об их местонахождении, родственники и адвокат разыскали их лишь на одиннадцатые сутки. Действия по задержанию были незаконны, «самбо» было применено без всяких оснований. Как показали сотрудники УУР, они задержали Т.-Х.Джабраилова как чеченца, т.е. по национальному признаку. В результате человек, не имеющий отношения ни к гранате, ни к взрыву, инвалид II группы, 2 месяца провел в СИЗО №2 и сейчас должен оправдываться в суде. По мнению адвоката, показания свидетелей, проводивших задержание, должны быть исключены из дела, так как эти сотрудники действовали без санкции, в рамках другого дела; протокол, составленный в ОВД с нарушением норм, предусмотренных УПК, не имеет юридической силы; в показаниях свидетелей имеются значительные противоречия. В ходе следствия не была проведена экспертиза гранаты (отпечатки, микрочастицы, запах), не было исследовано, откуда вообще она взялась. «Допустимо ли, что сотрудники УУР сами могли ее подложить? Да, допустимо, мы все знаем, что это происходит часто. Во всяком случае, известно, что за весь период следствия никто не спрашивал подсудимого о гранате». Адвокат предлагает прекратить уголовное дело против Т.-Х.Джабраилова.  
В своем последнем слове подсудимый сказал, что любой мог бы оказаться на его месте: «Обидно, что мы попали в эту волну. Я честный человек, гражданин этой страны. Меня больше всего оскорбляет, что меня подозревают в деле, в котором я не замешан. Человек должен жить своей жизнью, а мы последнее время не живем, мы существуем. Я должен иметь свое достоинство».  
23 января 2001 г. судья С.А.Иванов зачитал приговор по делу Т.-Х.Джабраилова: подсудимый обвиняется в том, что в неустановленное время, в неустановленном месте, при неустановленных обстоятельствах незаконно приобрел гранату РГД-5 и взрыватель и незаконно носил их в карманах принадлежащих ему брюк, передвигаясь в пределах г.Москвы, вплоть до его задержания сотрудниками милиции; подсудимый вину отрицает, откуда предмет, объяснить не может, думает, что ему подбросили, однако вина Джабраилова полностью и объективно доказана материалами дела и показаниями свидетелей; выдвинутая версия о подбросе не подтверждается, так как он не может объяснить, откуда взялась граната. С учетом положительных характеристик суд выносит приговор: признать Джабраилова Т.-Х. виновным в совершении преступления, предусмотренного ст.222 ч.1 УК РФ, и назначить наказание в виде 2 лет лишения свободы условно с испытательным сроком 1 год.  
8 февраля в Хамовническом межмуниципальном суде будет слушаться дело брата Турпал-Ха – Турпал-Али Джабраилова.