Миссия встретилась в Москве с 48-летней женщиной из Гойты (к югу от Грозного), которая просила не называть ее имени. Она рассказала, что в середине декабря село Гойты было окружено российскими войсками. По телевидению генерал В.Шаманов заявил, что Гойты находится в зоне безопасности, что вызвало массовый приток беженцев в село. "Первый обстрел был в середине декабря, второй - 23 или 24 декабря. В ходе первой погибли 7 человек и тридцать были ранены. Их поместили в здание школы, где сотрудники международной гуманитарной организации оборудовали больницу. Больница была четко обозначена флагами с Красным Крестом. Она была обстреляна с вертолета".
1 и 6 ноября 1999 г. была обстреляна психиатрическая больница в Закан-Юрте. 1 ноября российские войска обстреляли врачей и санитарный персонал, убив главного врача и трех санитаров. Больница была четко обозначена Красным Крестом, на ветровом стекле больничной машины также была заметная эмблема.
Эти действия являются грубым нарушением Женевских Конвенций и Второго дополнительного протокола, указывающего в статье 7: "Все раненые, больные и лица, потерпевшие кораблекрушение, независимо от того, принимали ли они участие в вооруженном конфликте, пользуются уважением и защитой: При всех обстоятельствах с ними должны обращаться гуманно, и предоставлять им в максимально возможной мере и в кратчайшие сроки медицинскую помощь и уход, которых требует их состояние". Точно также следует относиться с уважением и к медицинскому персоналу, защищать его и оказывать ему содействие в выполнении его функций по оказанию помощи раненым и больным без какой бы то ни было дискриминации. Защита распространяется на санитарные транспортные колонны так же, как на санитарный персонал (статья 11).
Кроме того, статья 12 Второго дополнительного протокола предусматривает, что ясно различимый знак Красного Креста должен уважаться при любых обстоятельствах. Во всех перечисленных случаях эмблема Красного Креста была хорошо заметна. Эти бомбардировки противоречат Руководящим принципам, касающимся перемещению лиц внутри собственной страны, в частности принципу 18 и 19, накладывающим сходные обязательства. Они предписывают российским властям обязательство обеспечивать перемещенным лицам безопасный доступ к медицинским службам и санитарным учреждениям для получения в кратчайшие сроки необходимой медицинской помощи.
Эти действия также нарушают принципы 25 и 26, обязывающие облегчать свободный проход гуманитарной помощи, равно как и обеспечивать уважение и защиту лиц, доставляющих гуманитарную помощь, их транспортные средства и их складские помещения. Последние не могут подвергаться нападению или какому-либо насилию.
29 октября 1999 г. тысячи беженцев пытались покинуть Чечню через контрольно-пропускной пункт "Кавказ-1". У границы на главной дороге, связывающей Чечню и Ингушетию, образовалась очередь длиной в десяток километров. Наша миссия встретились с двумя находившимися в этой колонне женщинами.
Свидетельство жительницы Грозного, 40 лет, жившей в городе до 29 октября.
Бомбардировки начались 14 сентября 1999 г. на востоке и на юге Чечни, а также в Грозном. Я видела убитых и раненых. 18 октября [???? неточно - 23 октября ????] контрольные пункты были закрыты. 29 октября российское командование сообщило по радио об открытии контрольных пунктов и о свободном выходе населения в Ингушетию по санитарному коридору.
Я выехала из Грозного вместе с семьей в 5:30 утра. При открытии поста выстроилась очередь, длиной в десяток километров и шириной местами в четыре автомашины. Мы прибыли к посту около 6 утра и оставались там до 11 часов. Наша машина была 255 в очереди. Женщины, я в том числе, ходили к посту справиться о ситуации. В конце концов, нам сказали, что пропускать людей начнут только через пять дней. Мы решили вернуться обратно, но была толчея. Многие машины разворачивались. Возвращаясь в Грозный, мы видели машины, ехавшие нам навстречу. Я решила, что это из-за бомбежек Грозного. (На контрольном посту им сказали, что на протяжении 15 км никаких обстрелов не будет)
Около полудня сын свидетельницы обратил ее внимание на самолеты в небе. Один из пассажиров машины, приказал им немедленно выйти, поскольку начнется бомбежка, и вышел с сыном свидетельницы на руках.
"Первая бомба упала на впереди идущий грузовик, вторая на машину сзади. В кабине грузовика были мертвые. Налет продолжался около получаса, самолеты сделали три захода". Пятилетний сын свидетельницы был легко ранен.
Свидетельница и ее семья до 4 ноября 1999 жили у родственников в Грозном, потом бежали в Дагестан.
На вопрос, могли ли быть чеченские бойцы в колонне беженцев, подвергшейся нападению, свидетельница сказала, что "было бы глупо надеяться пройти через контрольный пост с оружием."
Свидетельство Медки Шушуевны Исаевой
Медка Шушуевна Исаева, бухгалтер, жительница Грозного, 53 года.
Она рассказала, что открытие коридора для выхода гражданского населения в Ингушетию было объявлено на 29 октября. Водитель машины, в которую она села, заверил ее, что был на КПП и получил подтверждение об открытии коридора. Свидетельница выехала из Грозного около 5 утра, с детьми и семьей, погода была плохая, шел дождь. На посту колонна ожидающих автомашин вытянулась на десяток километров. Ожидание длилось около двух часов.
Около полудня погода улучшилась. Федералы объявили, что проезд закрыт и следует вернуться в Грозный, и началась толчея из разворачивающихся машин. Ее семья решила вернуться.
"Я увидела в небе два самолета и началась бомбежка. Первым был поражен стоявший перед нами грузовик с тридцатью пассажирами, в живых осталась только одна женщина. Послышались другие взрывы, и мы вышли из машины. Тут начался второй налет". Погибли двое ее детей, 9 и 16 лет, свекровь и еще один пассажир.
Из 14 человек, находившихся в машине, 4 человека погибли и 8 были ранены.
Медка Исаева, раненая и в бессознательном состоянии, не смогла присутствовать при похоронах своих детей. Когда она пыталась зарегистрировать их смерть в Назрани, ей отказали на том основании, что ничто не доказывает, что они погибли при бомбежке. Она пожаловалась в суд в Назрани, подтвердивший ее правоту.
Свидетельница предоставила миссии копию решения суда. [оригинальный текст!]
"Районный суд Назрани, Ингушской республики, рассмотрев на пленарном заседании жалобу Исаевой, Медки Шушуевны, касательно смерти ее детей. Суд постановил считать, что смерть Илоны Гамановны Исаевой, рожд. 20 мая 1983 г., и Саида Магомеда Гамановича Исаева, рожд. 30 октября 1990 г., последовала от осколков, результата бомбардировки автомобильной колонны беженцев из Грозного истребителями федеральных военно-воздушных сил на дороге "Кавказ" между селами Шаами-Юрт и Ачхой-Мартан 29 октября 1999 г. около полудня".
В колонне, подвергшейся атаке с воздуха, были автомобили чеченского отделения Красного Креста. В сообщении для прессы, выпущенном Международным Комитетом Красного Креста 30 октября 1999 г., говорится:
"Согласно источникам, близким к местному Красному Кресту, пять автомашин, все ясно обозначенные эмблемой Красного Креста (у грузовика эмблема была нанесена на крыше), возвращались в Грозный от ингушской границы, которую им было запрещено пересекать. По тем же источникам, ракета, выпущенная самолетом, поразила грузовик. Два сотрудника Красного Креста были убиты, один - тяжело ранен. Находившиеся по близости машины также подверглись обстрелу, что привело к смерти по меньшей мере 25-ти человек, семьдесят были ранены."
Юрий Демин, главный военный прокурор Российской Федерации, по собственной инициативе затронул этот вопрос в ходе встречи с представителем миссии. Он заявил, что МККК никогда не предоставлял ему свидетельств о нарушении прав личности в ходе чеченского конфликта, и указал, что соглашение с МККК предусматривает, что последний всегда может обратиться к нему в подобных случаях. Демин утверждал, что два члена Красного Креста, погибшие 29 октября, находились в колонне покидавших Грозный террористов. Он сообщил, что на свой запрос в МККК не получил никакого ответа. Он заключил, что "МККК безусловно сотрудничает с международным терроризмом".
Заявления прокурора следует сопоставить с коммюнике МККК:
"Международный Комитет Красного Креста возмущен этим нападением на персонал Красного Креста, находящийся под защитой его эмблемы, и крайне озабочен жертвами среди гражданского населения. Он настоятельно требует от всех участников боевых действий уважать неприкосновенность и защищать гражданское население, не использовать его в военных целях и уважать эмблему и персонал Красного Креста. МККК призывает также всех участников боевых действий позволить гражданскому населению покинуть зону боев в полной безопасности".
Миссия собрала многочисленные свидетельства о бомбардировках Закан-Юрта, Шаами-Юрта, Катыр-Юрта в так называемой "зоне безопасности" под контролем российских войск, имевших место после взятия Грозного,
Все свидетельства подтверждают массированные неизбирательные бомбардировки гражданского населения, производившиеся без предупреждения.
Российское командование публично ссылалось на присутствие в этих села чеченских бойцов для оправдания бомбардировок.
Все опрошенные лица подтверждают, что для выхода гражданского населения не было организовано никакого санитарного коридора.
Село Закан-Юрт подергалось обстрелам в начале ноября, что привело к смерти многих жителей. Затем сельская община согласилась на контроль российских вооруженных сил и заключило с ними соглашение.
В начале февраля месяца Закан-Юрт находился на пути выхода чеченских бойцов из Грозного в горы. По-видимому, последние вошли в село в ночь с 1 на 2 февраля. Все свидетели сходятся на том, что гражданское население пострадало от бомбардировок значительно сильнее, нежели от чеченских комбатантов.
Лукман Зия Удинович Магомадов, 48 лет, проживающий в Закан- Юрте, улица Победы, 2, преподаватель: "Ситуация была спокойной, федеральные силы отошли к Грозному. Не было в округе и чеченских бойцов. Война была далеко. В ночь с 1 на 2 февраля федеральные силы открыли коридолр для чеченских бойцов для выхода в Ермоловку, потом в Закан-Юрт. Закан-Юрт подвергся бомбардировке этой ночью, шесть человек погибло. Когда мы вышли из села, военные освещали дорогу ракетами. Издалека мы могли видеть чеченских бойцов, которых было около 1500-2000. Часть из них была из Центральной Азии и Африки. Всю ночь они выходили по коридору и те, кого мы смогли окликнуть, сказали, что федеральные силы не обстреливали их по дороге. Они сказали, что не намереваются оставаться, напротив, хотят поскорее уйти. 2 февраля около 8:30 они устроились в школе, в центре села (рассчитанной на 1000 учеников). Другие разбрелись по частным домам и мечетям".
Это подтверждает и Лукан Ризванович Кацулов, 39 лет, проживающий по улице Победы, 1:
"1 февраля ночью в село вошли чеченские боевики. Их было около 2000 и они прошли по коридору от Грозного до Закан-Юрта. Я думаю, что они купили этот коридор, поскольку висевшие над ними вертолеты не стреляли. Коридор проходил по полям, а не по дороге. Они заняли школу и дом культуры, среди них были убитые и раненые. Как мне сказали, они должны продолжать свой путь в Шаами-Юрт и Катыр-Юрт".
Асет Эскиева, 37 лет, проживающая по улице Ленина, 67, в Закан-Юрте, рассказывает, что бомбардировки начались в полночь 1 февраля без предупреждения. Вся ее семья спряталась в погребе их дома и дома соседа. В целом, там было около 50 человек. Они пробыли там всю ночь. "Утром я вышла из погреба и заметила во дворе соседа двух убитых: Адама Бахаева и Аслана Курбаева. Им обоим было примерно по 24 года. Они вышли из погребов, чтобы посмотреть на бомбардировки. Мы их быстро похоронили во дворе моего дома. Позднее у выхода из села я видела еще два трупа, которые не смогла опознать".
Султан, 48 лет, проживающий в Закан-Юрте по улице Ленина, 6. Его рассказ совпадает с заявлениями трех других свидетелей: "В ночь с 1 на 2 февраля бойцы пришли в село и сказали нам, что федеральные силы разрешили им выйти. Я думаю, что это было сделано не без умысла, поскольку всю следующую ночь село бомбили. Мы были в погребах. На улице только подбирали трупы". Часть жителей пыталась бежать утром 2 февраля. Так Асет Эскиева бежала из Закан-Юрта со своей семьей около 9 утра, воспользовавшись затишьем.
Никакого гуманитарного коридора предусмотрено не было: "Никто не предлагал нам уйти. Каждый пытался бежать своими средствами. Я оставила все. Я увидела полный автобус и побежала к нему. Мы выехали из села вместе с двумя другими автобусами".
Кроме того, многие свидетели сообщают, как в течение двух дней староста села пытался безуспешно договориться с российским генералом В.Шамановым.
Лукман Кацулов: "1 февраля начальник почты и староста вышли из села, и начальник почты по возвращении рассказал, что около полуночи староста разговаривал с В.Шамановым. Генерал ответил: "Как ты позволил боевикам войти в твое село?" Затем, приставив ему ко лбу пистолет, сказал: "Я тебя назначил, я тебя могу и убрать". В 14 часов жителям предложили выйти". Лукман Магомадов заявил, что "староста села Сайд-Али ходил к Гантемирову. Вернувшись около 14 часов, он сказал нам, что у нас есть час, чтобы оставить село".
Патимат Ибрагимова, 44 года, приехала в Закан-Юрт из Назрани 2 февраля в 7 утра, узнав о том, что село подверглось бомбардировке: "В Шаами-Юрт российские солдаты высадили пассажиров из автобуса и сказали, что дальше машинам ехать нельзя. Я дошла пешком до Закан-Юрта, это километра 4. Было около 11 утра, я видела военных в поле около села. Ни меня, ни еще четырех женщин они не задержали. Там были танки, бронетранспортеры, пулеметы: Когда я пришла к моему брату, он был очень удивлен, и сказал мне, что Сайд-Али Музаев просил население покинуть село".
Все свидетельства согласуются в том, что у жителей не было достаточно времени, чтобы оставить село, и что бомбардировки начались, когда еще далеко не все ее покинули.
Рамзан Ибрагимов, 38 лет, водитель автобуса, Закан-Юрт, улица Победы, 1. По его словам, далеко не всем удалось покинуть село. Легче было тем, кто смог найти место в машине. Он и его семья уехали на его автобусе. Свидетель считает, что бомбардировки возобновились примерно через час после заявления, сделанного старостой, и не могли не задеть тех, кто пытался бежать, поскольку времени у них было очень мало.
Патимат Ибрагимова, ее брат и ее семья покинули Закан-Юрт после заявления старосты. Он ушли пешком, практически ничего не взяв с собой. Они уходили той же дорогой, по какой пришли в село. Ибрагимова говорит, что слышала начало бомбардировки примерно через 45 минут после их ухода из Закан-Юрта. Покидая село, она видела, что старики, больные и те, кому трудно передвигаться, остались на месте.
Лукман Кацулов рассказывает: "Наши автобусы направлялись на юг. По дороге к трассе Баку-Ростов мы видели вертолеты и самолеты, идущие с юга. Начался обстрел. Мой брат видел "Ниву", в которую попала бомба. Было 7 погибших из семьи Абубакарова."
Пять упомянутых свидетелей смогли составить список погибших в ходе бомбардировок 1 и 2 февраля:
Все свидетели, оказавшиеся в следующие дни в Закан-Юрте, сообщали о значительном числе погибших.
Рамзан Ибрагимов вернулся в Закан-Юрт 7 февраля и видел, как жители хоронили своих погибших. На кладбище было вырыто около 30 могил.
Азман Амагова, 40 лет, торговка из Ачхой-Мартана, улица Kенина, 5, вернулась в Закан-Юрт 4 февраля: "4 февраля я выехала в Закан-Юрт, как только узнала, что там случилось. Нас было семеро женщин, мы хотели узнать, кто из наших семей остался жив. От Ачхой-Мартана в Закан-Юрт мы шли пешком. Село не было полностью разрушено, но в живых мало кто остался. Много тел лежало на улицах: дети, старики, женщины. Я насчитала от 30 до 40 трупов. Обстрел села продолжался, должно быть, целый день."
Бомбардировки в Шаами-Юрт начались 2 февраля и продолжались до 4-го. Никаких предупреждений об этом не было и жителям не сообщали о существовании каких бы то ни было гуманитарных коридоров до 5-го февраля. Пока жители бежали по коридору, многие взрослые мужчины были арестованы. Зара Ялганова, 38 лет, оставила Шаами-Юрт 4 февраля, проведя два дня в погребе. Она сообщила, что бомбардировки начались около 5 часов вечера 2 февраля. С начала она услышала стрельбу с вертолетов, потом бомбежку начали с самолетов. Бомбежки продолжались с перерывами. В первый день бомбежки свидетельница узнала, что ее 27-летний сосед был тяжело ранен в голову, позднее он умер в больнице в Ачхой-Мартане. Ялганова утверждает, что не было никакого предупреждения о начале бомбардировок, если не считать приближения российских танков. Она объяснила также, что староста села тщетно пытался договориться с российскими войсками.
Свидетельница рассказывает, что она вышла из погреба, где пряталось около 50 человек, 4 февраля. Все дома в округе были разрушены, во дворе хоронили беременную женщину лет 22. Вместе с детьми и с теми, с кем она пряталась в погребе, она пошла к большой дороге, проходившей около Шаами-Юрта, и пришла в Ингушетию, ничего не унеся с собой.
Свидетельство Шамсутдина Измайлова (псевдоним) совпадает со свидетельством Зары Ялгановой. Он сообщил ,что покинул Шаами- Юрт из-за бомбежек. Вначале он со своей семьей прятался в погребе. Российские войска окружили село, и он слышал гул самолетов и вертолетов. На второй день он увидел много трупов в мечети, куда принесли их близкие, не способные похоронить их сами. На третий день его дом был частично разрушен снарядом. Он вышел из погреба со своей семьей и насчитал много воронок на дворе и поблизости. Мертвых он не видел, но видел одного тяжелораненого: Залмана Курмукаева, 42 лет.
"На второй день я присутствовал при встрече между представителем российских войск и сельским старостой. Со старостой пришли старейшины. Они надеялись выпросить приостановку бомбежек. Представитель российских войск ответил: "Что с того, что одним селом будет меньше". Делегация вернулась в село и посоветовала жителям оставить его".
Во многих свидетельствах подчеркивается, что российские войска обращались к жителям через мегафон, предлагая выйти из села.
Так, Шамсутдин Измаилов сообщает, что российские войска обратились к населению через мегафон, сообщив об открытии коридора к дороге Ростов-Баку. У выхода из села образовалась колонна людей.
Зара Ахмедова, 46 лет, жительница Грозного, бежавшая в Шаами-Юрт: "На третий день мы вышли из погребов. Громкоговоритель сообщал (кажется, это был голос сельского старосты), что женщины и дети и все старше 60-ти лет должны уйти. Тогда мы ушли".
Зура Хазбулатова, жительница Шаами-Юрт: "5 февраля российские войска обратились к жителям села через мегафон. Жителям предложили уйти из села". Все свидетели сходятся на том, что после предложения населению покинуть село, российские войска арестовали большинство мужчин на выходе из Шаами-Юрта (см. ниже, о произвольных арестах).
Наконец, по-видимому, село Шаами-Юрт после занятия российскими войсками, стала местом грабежей, произвольных арестов и массовых расстрелов.
Зора Ахмедова, вернувшаяся 7 февраля из Ачхой-Мартана в Шаами-Юрт: "Я видела убитых и раненых животных. Я боялась мин и шла только по гравию. Около моего дома, у реки, была раненая корова и теленок. Моих братьев не было дома, но соседи мне сказали, что они живы. Я нашла двух племянников, двух братьев и двух малышей. Мы провели ночь в доме, и они мне рассказали, что российские солдаты появились, когда они кормили теленка. Они собрали всех мужчин на окраине села и сказали, что расстреляют их. Пока одни солдаты их охраняли, другие отправились грабить село. Потом они вернулись, освободили их и сказали, что им повезло. Мои братья прятались из страха быть арестованными."
Зура Хасублатова, оставившая Шаами-Юрт 5 февраля, рассказывает, что российские войска пристреливали раненых. Она в этот день видела около 20 могил, вырытых жителями, чтобы похоронить своих близких. Ее раненый брат был уведен российскими, куда - она не знает.
Обстрел села Катыр-Юрт начались 5 февраля. Российские войска объявили днем об открытии гуманитарного коридора, который также подвергся бомбардировке. Миссия собрала свидетельства беженцев, ушедших из села 5 февраля, несмотря на продолжвшиеся обстрелы.
Залина Бердоева, ушла из Катыр-Юрта 5 февраля. В 6 часов утра она увидела соседку, бегущую с рынка. Соседка предупредила ее, что нужно прятаться в погреба, поскольку село будут обстреливать (ранее обстрелов не было). Ее семья спряталась в погребе. Позднее она слышала гул самолетов, пролетающих на небольшой высоте, и рев танков. Потом началась бомбежка, продолжавшаяся значительную часть дня. Около 6 часов вечера ее отец вышел, а вернувшись в погреб, сказал, что всех их заберет грузовик. Они пытались выйти, но с самолета на село была сброшена бомба. Залина видела горящую мечеть, разрушенные дома и разбитые окна своего дома. Она снова спряталась в погреб со своей семьей. Потом они решили, что надо бежать, не тратя времени на то, чтобы похоронить мертвых. Она уехала из Катыр-Юрта на грузовике вместе с отцом, дядей и племянников. Шофер сказал им, что российские дали двадцать минут на то, чтобы оставить село. Она видела раненых, которых грузили в автобусы. Грузовик ехал очень быстро, поскольку бомбежки не прекращались. Шарип Чантиев рассказывает: "Я был ранен 5 февраля около 2 часов вскоре после того, как российские войска объявили о гуманитарном коридоре. Я проводил свою семью, потом вернулся, чтобы дать корм животным". Когда он пытался вернуться к своим, бомбардировки возобновились. После ранения сосед отнес его в погреб, где было около 15 человек. Они оставались там до следующего утра, потом племянник, воспользовавшись затишьем, отвез его в Ачхой- Мартан. По словам свидетелей, установленный гуманитарный коридор также подвергался бомбардировкам.
Магомед Илиасович Юнусов, 55 лет, Катыр-Юрт, улица Чкалова, 9: "Чеченские бойцы вошли в село около 8:00-8:30 5-го февраля, и российские войска начали обстреливать село. Вместе с другими я прятался в погребе до полудня. "Гантемировцы" объявили, что будет гуманитарные коридор между 3-4 дня". Юнусов уточняет, что сам он объявления не слыхал, ему сказал об этом маленький мальчик. "Сообщение распространилось по всему селу. Покуда мы собирались и выходили на дорогу на Ачхой-Мартан, оказавшись в 200-х метрах от села, начался обстрел. Были мертвые и раненые, люди с оторванными конечностями. Мальчишек 3-4-х лет. На 2 части разорвало легковую машину и всех, кто был в ней, разбросало в разные стороны". Он видел, как его сына, Саид-Магомеда, отбросило на 15 метров. Осколком он был ранен в руку. Он оставил раненых на откосе дороги, "вручив их аллаху". Вечером ему сказали, что его сына отвезли в больницу в Ачхой-Мартан. Позднее сын рассказал, что его подобрали проходившие по дороге люди.
Руслан Бочарев, 34 года: "Разговоры о коридоре мы услышали случайно от соседей. Сами мы им не воспользовались, военным мы не верим. Вместе с двумя другими жителями мы ползли через поля в направлении Ачхой-Мартана. Мы видели, как колонна беженцев в коридоре была обстреляна".
Собранные свидетельства о бомбардировках сел указывают либо на полное отсутствие предупреждения, либо на отказ вести переговоры о выходе населения по коридору до начала бомбардировок, либо в случае достижения соглашения, об очень коротком промежутке времени, не обеспечивающем своевременный выход населения. Кроме того, многие свидетели подтверждают намеренную бомбардировку колонн с беженцами. Все сведения подтверждают массированный и неизбирательный характер бомбардировок, приводящий к смерти сотен людей. Уничтожаются, частично или полностью, жилые строения и все необходимое для выживания гражданского населения, что не может быть обусловлено военными требованиями.
Эти действия указывают на непропорциональное применение силы против гражданского невоюющего населения и являются серьезным нарушением права на жизнь, свободу и безопасность гражданского населения Чечни. Эти действия нарушают законы и обычаи войны и представляют собой серьезное нарушение принципов, провозглашенных Женевскими конвенциями (ст. 3, общая для всех конвенций, и ст. 13, 14 протокола 2). Эти статьи представляют собой основополагающие гарантии гражданского населения как такового и всех гражданских лиц, то есть "лиц, не участвующих непосредственно в военных действиях , включая тех лиц из состава вооруженных сил, которые сложили оружие, а также тех, которые перестали принимать участие в военных действиях вследствие болезни, задержания, ранения или по любой другой причине". Эти статьи запрещают любое посягательство на жизнь и неприкосновенность, в частности убийство во всех видах, покушение на здоровье и физическое или психическое благосостояние лиц, либо покушение на их достоинство. Эти положения стремятся обеспечить режим общей защиты от опасности, вытекающей из военных действий, запрещая "акты насилия или угрозы насилия, имеющие основной целью терроризировать гражданское население" (ст.13, параграф 2) или "приводить в негодность объекты, необходимые для выживания гражданского населения" (ст. 14). Массированный, систематический и неизбирательный характер бомбардировок позволяет классифицировать их как "коллективное наказание" согласно статье 2-ой протокола 2.
С точки зрения Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, подобные бомбардировки представляют собой нарушение статьи 2-ой конвенции, посвященной праву каждого человека на жизнь. Кроме того, отсутствие реальных гуманитарных коридоров нарушает основополагающий принцип, касающийся передвижения лиц в пределах собственной страны.
В частности, речь идет о принципе 8, запрещающем принудительное перемещение в обстановке нарушения права на жизнь, достоинство, свободу и безопасность затронутых лиц, также как и принцип 10, специально защищающий перемещенных лиц внутри собственной страны, в частности от убийства, непосредственного или неизбирательного нападения или иных актов насилия, включая создание зон, в которых нападение на гражданских лиц допустимо, точно также, как принцип 11, защищающий от насильственных действий, преследующих цель терроризировать перемещенных лиц.