Журналисты, собравшиеся на пресс-конференцию, попытались узнать, за какую сумму и на каких условиях стрингер Блоцкий продал свою съемку Хёфлингу. На эти вопросы стрингер отвечать отказался, чтобы, по его выражению, “не подставлять милого, доброго Франка”. Правда, не понятно — куда уж больше.

По словам журналистов других западных телекомпаний, господин Блоцкий действительно довольно долго ходил по кругу, пытаясь продать свою пленку. Он обращался в АРД (Первое немецкое телевидение), в ЦДФ (Второе немецкое телевидение), на Си-би-эс... Но в одном месте ему отказали из-за слишком высокой суммы, которую он попросил, в другом — из осторожности, в третьем — из-за того, что ничего сенсационного в материале не усмотрели. Сенсация данной пленки действительно была, мягко говоря, вторичной. Еще за двое суток до того, как Блоцкому наконец удалось найти доверчивого покупателя и пристроить пленку, съемка этих же заявило, что сумму определял сам Хефлинг, и лишь он вправе решать - разглашать ее или нет. Объясняя то упорство, с которым Хефлинг не называл имя Блоцкого, руководство заявило, что таким образом журналист не хотел раскрывать свой источник.

Эту же версию нам изложили и коллеги Хёфлинга с других немецких телекомпаний. “Франк попал в двусмысленную ситуацию, — сказал мне продюсер одной из этих компаний. — Он не хотел называть конкретного места, где была произведена съемка, и имени Блоцкого — чтобы не подвергнуть его преследованиям со стороны властей. А в результате Блоцкий сам выступил с обвинениями, и Франку теперь нечего сказать. Даже если он назовет сумму, за которую купил пленку, и условия сделки, то это уже ничего не изменит. История все равно будет дурно пахнуть. Причем для всех. Так что господину Блоцкому, да и другим стрингерам из “Известий”, наверное, лучше в наши компании теперь больше не обращаться. Нам всем, я имею в виду западных журналистов, с приходом Ястржембского стало значительно сложнее работать. Теперь нам придется быть крайне осторожными и с российскими стрингерами, чтобы не попасться на провокацию”.

За всей этой действительно дурно пахнущей историей с умело проданной сенсацией и умело поданным разоблачением как-то ненавязчиво уведено на второй план главное событие — документально зафиксированный факт захоронения людей со связанными руками и ногами, людей, у которых отрезаны уши. Господин Блоцкий на своей пресс-конференции этот факт объяснял суровыми буднями войны, на которой бойцы отрезают уши лишь у тех врагов, которых убили лично. Отрезать уши чужих или случайных трупов, по словам Блоцкого, “западло”.

Представители власти, гневно осуждающие немецких журналистов, и сам господин Ястржембский, разоблачивший “фальшивку века”, почему-то не заметили, что у этой фальшивки есть правда - трупы со связанными руками и отсутствующими ушами. И если связанные ноги официальные комментаторы хоть как-то объяснили условиями полевой транспортировки, то связанные руки и отрезанные уши в это объяснение никак не вписываются. Как не вписываются они и в рассуждения о суровых буднях войны. Отрезание конечностей - это уже не война. Это извращение, цинизм, жестокость, это преступление вне зависимости от того, кто его совершает - боевик или федерал. И подобные методы для восстановления конституционного строя, мягко говоря, сомнительны.