Год назад российские войска пересекли чеченскую границу и начали победоносное продвижение в глубь территории республики. Сегодня генералы заявляют, что свою задачу выполнили: основные силы противника разгромлены, осталось добить небольшие банды. Однако именно сейчас можно с уверенностью констатировать, что война в Чечне проиграна морально: горная часть республики по-прежнему остается черной дырой, где скрываются бандиты, а мирные чеченцы уже вряд ли снова поверят в освободительные цели военных. Комментарий Ольги Алленовой.

Начало второй чеченской кампании протекало на мощном патриотическом запале. Я помню, какие разговоры ходили тогда в армии: генералы повторяли, что в этот раз доведут войну до конца и никто не сможет остановить их; простые солдаты говорили, что “нужно уничтожать бандитов, которые взрывают наши дома”; контрактники уверяли, что в Чечню приехали, чтобы защищать свои семьи и дома от бандитского произвола.

Армия быстро продвигалась вперед. Даже тяжелые бои под Бамутом и Урус-Мартаном не сломили патриотический настрой, а заявления руководителей страны о том, что бандитов нужно “мочить в сортире”, вообще вызывали восторг у бойцов. Удалось даже мобилизовать бывших сотрудников чеченских правоохранительных органов, которые под руководством бывшего мэра Грозного Бислана Гантамирова вошли в ополчение, помогавшее федералам освобождать территорию республики.

Перелом наступил где-то в конце зимы, когда практически вся территория республики была занята федеральными войсками, а в тылу началась партизанская война. Гибель подмосковного ОМОНа в пригороде Грозного, разгром омоновцев в Веденском районе, а потом под Сержень-Юртом показали, что к ней федералы не готовы. Началось списывание потерь и перекладывание вины за потери: армейские генералы обвиняли МВД в халатности, а генералы МВД обвиняли армейцев за отсутствие поддержки. Тогда-то солдаты, с боями прошедшие через всю республику и не понимающие, почему по-прежнему гибнут их сослуживцы, впервые заговорили о том, что эта война, как и прошлая, стала результатом какой-то грязной политической игры. Хасавюртовский мир и нападения на колонны федералов стали обсуждаться больше и чаще, нежели взорванные дома в Буйнакске, Москве и Волгодонске. Это было началом поражения армии в Чечне.

Российская общественность вслед за западной все больше внимания стала уделять нарушениям прав человека в Чечне, которые порой носили просто вопиющий характер. Многочисленные свидетельства о массовых зачистках и обстрелах мирных сел, в результате которых погибали невиновные, заставили российское руководство искать более приемлемые пути борьбы с террористами. Была создана чеченская милиция, на которую теперь можно было списывать ошибки федералов и нескоординированными действиями которой объясняли невозможность задержания известных полевых командиров. Милицию расформировывали, заново создавали, реформировали, и это вело в ряды противников российской власти в Чечне не только тех, кто мстил за невинно погибших, но и самих милиционеров. “Раз не доверяют даже милиции, которая бок о бок шла с русскими против ваххабитов, значит, русские не хотят мира”,— говорили в Чечне.

Сейчас простые чеченцы убеждены: русским нужна эта война. Все, что происходит сегодня в Чечне — подрывы, обстрелы федеральных колонн, жестокие убийства военнослужащих, пророссийски настроенных чеченцев и целых семей русских,— местные объясняют действиями федералов, которые “боятся, что им перестанут платить „боевые"”. Местным, считающим боевиков героями, сражающимися за свободу, уже не объяснишь, для чего были введены войска. Впрочем, об этом уже не помнят и сами федералы, привыкшие к вечной угрозе своей жизни, к ненависти чеченцев и отвечающие им тем же.

Спустя год после начала войны в Чечне отношение к ней Запада претерпело существенные изменения. Первые полгода практически все западные страны в один голос осуждали операцию российских военных в Чечне, требовали прекратить “зверства над мирным населением” и грозили Москве санкциями. В апреле эти угрозы вылились в неприятное для Москвы решение сессии Парламентской ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ), проголосовавшей за приостановку членства России в Совете Европы и лишение ее делегации права голоса на сессиях ассамблеи. Однако это решение стало кульминацией давления Запада на Россию по Чечне. После него последовал откат. Ему способствовало и прекращение Москвой в мае общевойсковой операции в Чечне.

Уже в июне комитет министров стран—членов Совета Европы не согласился с решением своих парламентариев и не стал запускать процедуру отлучения России от Европы. А теперь Запад и вовсе занял примирительную позицию. Посещавшие Чечню делегации ПАСЕ хоть и не высказывали особого восторга по поводу сложившейся ситуации, но и с резкой критикой на Москву тоже не обрушивались. Они заявляли, что сдвиги налицо, крупномасштабных боевых действий не ведется, начался процесс политического урегулирования, который следует продолжать.

В конце сентября очередная сессия ПАСЕ приняла решение о восстановлении в январе прав российской делегации в полном объеме. И даже самый жесткий критик российской политики в Чечне Франция заметно убавила тон обвинений. Посетивший в конце прошлой недели Москву глава французской дипломатии Юбер Ведрин высказался за стратегическое партнерство с Россией.

Благосклонность Запада в отношении России, судя по всему, не безвозмездна. Пойдя навстречу Москве в чеченском вопросе. Запад рассчитывает на ответные шаги с ее стороны по другим проблемам. И прежде всего по балканской. В Югославии назревает серьезный кризис, и Запад, начавший решающую битву за устранение “балканского диктатора Милошевича”, очень не хотел бы оказаться с Россией по разные стороны баррикад.