|
|
От составителей
После террористических актов 16 февраля 1999 г. в г.Ташкенте Узбекистан захлестнула волна репрессий. Более 95% арестов пришлось на мусульманскую среду, поскольку в основе официальной версии лежало утверждение о том, что взрывы были организованы «исламскими религиозными экстремистами». Не менее половины арестованных составили члены подпольной исламской партии «Хизб ут-Тахрир». Другой крупной группой репрессированных стали т.н. «ваххабиты».
Согласно неполным данным официального источника, в 1999 г. 10700 «сторонников религиозного фундаментализма» были взяты на учет и обсуждены в махаллях, 1570 чел. явились с повинной и уголовные дела на них были закрыты, более 2000 чел. были привлечены к административной ответственности (Рахматов А. Бдительность – священный долг. Ташкент, “Узбекистон”, 2000, с.74.). Число осужденных по уголовным делам можно оценить примерно в 4-5 тыс. чел. (вопрос об оценке масштабов репрессий будет рассмотрен нами в специальном выпуске).
Настоящий «Список лиц, арестованных и осужденным по политическим и религиозным мотивам в Узбекистане (январь 1999 г. – апрель 2000 г.)», включил 1042 фамилий арестованных и осужденных, известных ПЦ «Мемориал», в том числе более 1000 арестованных в 1999 г., что составляет около 20% от общего числа репрессированных.
* 29 “террористов” были приговорены к расстрелу. Возможно, все эти приговоры уже были приведены в исполнение (мы имеем документированную информацию по 15 случаям).
Лица, перечисленные в списке, разделены на две группы. В первую вошли те, кто осужден за преступления, не связанные с насилием (862 чел.). Во вторую группу – те, против кого властями было выдвинуто обвинение в совершении или подготовке преступлений насильственного характера (180 чел.). Разделение на две группы нами произведено, в основном, по чисто формальному признаку. Можно с уверенностью сказать, что во многих случаях лица, обвиненные в подготовке к насильственным действиям, в действительности не имели таких намерений. С другой стороны, в число «исламских террористов» власти иногда включали и явных уголовников, не имеющих ничего общего с политикой или религией.
При заполнении анкетных данных составители ориентировались на те сведения, которые обычно указываются в судебных приговорах: фамилия, имя и отчество; дата и место рождения; национальность; гражданство (для лиц, не являющихся гражданами РУ); образование; место работы; наличие семьи, число детей (несовершеннолетних); домашний адрес (реальный и место прописки); принадлежность к религиозным или общественным организациям, течениям и группам; прошлая судимость (если была); родственные связи с другими арестованными; даты задержания и ареста; изъятые «вещественные улики»; дата вынесения приговора, название суда, рассматривавшего дело, статьи УК, по которым вынесен приговор; срок заключения и режим содержания; результаты кассации (если приговор суда первой инстанции был изменен); место отбытия наказания, другие дополнительные сведения; источник информации.
Фамилии и имена приводятся в том варианте написания, в котором они даны в начале приговора (на узбекском языке) при перечислении анкетных данных осужденных.
Составителями была проведена сверка географических названий в соответствии с изданным в 1996 г. справочником административно-территориального деления Узбекистана. Названия областей (вилоят) и областных центров дано в соответствие с традицией, сложившейся в русском языке, названия районов (туман) и небольших населенных пунктов – в соответствии с нормами узбекского языка.
По каждому осужденному указывается «источник информации», которым может служить тот или иной официальный документ, информация СМИ или сообщение правозащитной организации. Составители стремились в максимальной степени ориентироваться на документальные источники. «Перевод приговора» означает, что оригинал еще не получен и при сличении с исходным текстом могут выявиться расхождения, например, в транскрипциях фамилий и др.
В приложении публикуются указатель групповых судебных процессов, списки лиц, находящихся в розыске, и др.
В сентябре 1999 г. связанный с властями правозащитник Марат Захидов распространил список из 235 фамилий освобожденных из числа осужденных в 1999 г. за «религиозный экстремизм». Некоторые правозащитники высказывали сомнение в достоверности этого списка, однако материалы, полученные ПЦ «Мемориал», в целом подтверждают достоверность «списка Захидова», поэтому он также публикуется в приложении к этой работе.
Подготовка настоящего издания была бы невозможна без активной помощи со стороны узбекских правозащитников. В 1999 г. и начале 2000 г. ими были подготовлены более 20 списков лиц, арестованных по политическим или религиозным мотивам. Систематически такая работа велась в Ташкенте, Андижанской, Намаганской и Хорезмской областях. ПЦ «Мемориал» были получены также десятки письменных и устных сообщений по поводу отдельных арестов или судебных процессов. В целом несмотря на препятствия, чинимые властями, узбекским правозащитникам и исламским активистам удалось собрать и частично систематизировать информацию о сотнях случаев арестов за 1999 г., имеющих религиозную или политическую подоплеку.
Некоторые новые сведения были предоставлены ПЦ «Мемориал» ташкентским офисом «Хьюман Райтс Вотч», кыргызскими правозащитными организациями и др. Дополнительная информация была собрана в ходе поездки в Западный Узбекистан в ноябре 1999 г. составителей этого издания.
Несмотря на наличие большого объема подготовительных материалов, при составлении сводного списка арестованных и осужденных сотрудники Центрально-Азиатской программы ПЦ «Мемориал» столкнулись с многочисленными проблемами, связанными с качеством имеющегося материала. В полученных сообщениях и списках нередко была опущена большая часть анкетных данных обвиняемых (осужденных), не всегда указывались даты арестов и судов, номера статей Уголовного кодекса, по которым вынесен приговор, и т.д. В списках, составленных исламскими активистами, иногда называлось только имя арестованного (без указания фамилии), что затрудняло дальнейшую идентификацию того или иного лица при сопоставлении с другими материалами. Во многих случаях полностью игнорировалось содержание официально предъявленного обвинения и не отслеживалась дальнейшая судьба людей, попавших в списки правозащитных организаций в связи с их задержанием (арестом). Не всегда проводилось и должное разграничение между осужденными по политическим и религиозным мотивам и теми, в отношении кого был вынесен несправедливый приговор, не имевший, однако, какого-либо политического подтекста.
Для устранения возникших вопросов при подготовке как первого (ноябрь 1999 г.), так и нынешнего вариантов списка были проведены многочисленные консультации с региональными правозащитными группами. Хотя не всю запрошенную информацию удалось получить, были внесены существенные дополнения и исправления во многие первоначальные сообщения.
В настоящее время по большинству случаев арестов и судов по политическим и религиозным мотивам, которые становятся известными местным правозащитникам, удается получить документальные материалы. В частности, удалось найти приговоры по всем процессам над лицами, обвиненными в «исламском терроризме» (за исключением хорезмской группы из 16 чел.). Это можно считать хорошим показателем для страны, где правозащитная деятельность встречает противодействие спецслужб, политические процессы нередко носят закрытый характер, а адвокатам и родственникам осужденных порой отказывают в выдаче копий приговоров.
Работа с первоисточниками позволила исправить некоторые ошибки, допущенные как узбекскими, так и зарубежными правозащитными организациями. Например, в марте 1999 г. председатель НОПЧУ Михаил Ардзинов передал за рубеж фототаблицы, дополненные списком лиц, находящихся в розыске по подозрению в причастности к террористическим актам 16 февраля в Ташкенте. Одновременно этот же список был разослан им по е-mail, но из-за отсутствия достаточных пояснений был воспринят некоторыми экспертами за рубежом как список арестованных. Вследствие этой ошибки несколько десятков человек были необоснованно включены в перечень политзаключенных, подготовленный в Вашингтоне Абдуманнобом Пулатовым (UCSJ).
Отдельную проблему составило разграничение арестованных по политическим и иным мотивам.
Большинство лиц, арестованных в Узбекистане в 1999-2000 гг. за политическую или религиозную деятельность (подлинную или мнимую), осуждались по таким статьям УК как 156 (возбуждение национальной или религиозной вражды), 159 (посягательство на конституционный строй), 216 (организация запрещенных общественных объединений и религиозных организаций), 216-1 (склонение к участию в таких организациях), 216-2 (нарушение законодательства о религиозных организациях), 244-1 (распространение материалов, содержащих угрозу общественной безопасности и общественному порядку) и др. Эти случаи подлежат однозначной оценке как политически мотивированные.
В то же время в Узбекистане по-прежнему широко практикуется фабрикация уголовных дел по обвинению в хранении оружия и наркотиков. В подобных случаях при оценке конкретного дела как политически мотивированного мы вынуждены, при отсутствии других формальных критериев, полагаться на экспертные оценки местных правозащитных организаций. Поскольку почти все уголовные дела против «религиозных экстремистов» в последние 1,5 года возбуждались в основном по «политическим» статьям УК, в большинстве регионов мы имеем лишь небольшое число известных случаев такого рода. Однако, по нашему мнению, необходим более тщательный анализ сообщений об арестах в ходе массовых колмпаний, проведенных в прошлом году в Ташкенте и Хорезме.
В Ташкенте после террористических актов 16 февраля 1999 г. милицией в течение 2-3 недель было задержано большое число людей, включая рядовых верующих, родственников «религиозных экстремистов» и даже случайных прохожих. Некоторые из них в нарушение процессуальных норм до 30 дней содержались под стражей без предъявления обвинения и позднее были освобождены, другие были осуждены по сфабрикованным обвинениям в хранении наркотиков и боеприпасов. В период этой «вакханалии арестов» в большинстве случаев было невозможно получить достаточную информацию о мотивах задержания того или иного конкретного лица. Правозащитные организации в то время составляли списки задержанных, пользуясь иногда случайными источниками (например, опрашивая женщин, пытающихся получить информацию об исчезнувших родственниках в приемных МВД или УВД). Сегодня, однако, было бы неправильно считать арестованными по политическим мотивам всех, попавших в такого рода списки,. Мотивы многих арестов остаются неясными, во многих случаях речь шла не об арестах, а о задержаниях, которые, хотя и сопровождались грубыми нарушениями процессуальных норм, в итоге не привели к возбуждению уголовного дела.
В Хорезме, по сообщениям ОПЧУ, начиная с декабря 1998 г. также осуществлялись массовые аресты, толчком к которым послужил вооруженный инцидент, приведший к гибели сотрудников сил безопасности. Хорезмское отделение ОПЧУ составило несколько списков, в которых фиксировался, в основном, лишь сам факт ареста. Сообщалось, что большинство арестованных было обвинено в хранении наркотиков. Местные правозащитники утверждают, что во всех названных случаях мотивом ареста послужила религиозная активность того или иного лица и что ограниченное использование «политических» статей УК связано со специфическими условиями данного региона. К сожалению, несмотря на неоднократные запросы, по большинству случаев не удалось получить более подробные данные. Сомнения, существующие по поводу включения в список тех или иных лиц из Хорезма, могут быть устранены лишь после получения дополнительных материалов.
Составители осознают, что публикуемые списки далеки от совершенства, но надеются, что новая публикация будет полезна правозащитникам и исследователям, занимающимся изучением ситуации в области соблюдения прав человека в государствах Центральной Азии.
Следует отметить, что включение фамилии того или иного лица в настоящий список не означает, что составители одобряют все его действия или солидаризируются с его политической позицией. Мы, однако, исходим из права каждого человека на свободу выражения своих убеждений или отправления религиозных обрядов, права на беспристрастное судебное разбирательство и соблюдение установленных законом процессуальных норм, что закреплено в соответствующих международных документах, о присоединении к которым ранее заявило правительство Узбекистана. К сожалению, нынешние правовые реалии этой страны сегодня весьма далеки от принципов, декларированных в этих документах и в Конституции РУ.
Пользуясь случаем, выражаем благодарность всем тем, кто оказал нам содействие при подготовке к публикации настоящей работы.
Виталий Пономарев
Николай Митрохин
Москва, 4 мая 2000 г.
|
|