письмо № 24 (1967, 23 февраля — 2 марта)
...«Опасные связи» — роман фр. писателя Шодерло де Лакло... — Здесь и далее в этом письме подстрочные примечания — это шпильки в адрес лагерной цензуры, ищущей подтекст в каждом выражении. Справедливости ради следует отметить, что опасения цензоров небезосновательны: именно в этом письме Ю.Д. использует условный шифр (см. ниже).
...консультацию из первоисточника — устаревшую всего года на три. — От О.В.Ивинской, отбывавшей в начале 1960-х срок на 17-м лаготделении. Ивинская Ольга Всеволодовна (1913–1995) — литературная знакомая Ю.Д., переводчик, редактор. С конца 1940-х судьба Ивинской была связана с Борисом Пастернаком; вскоре после смерти Пастернака была арестована вместе со своей дочерью по сфабрикованному уголовному обвинению; обе отбывали срок в Дубравлаге.
…услышать голос Льва Николаевича… — Л.Н.Смирнова, председателя суда на процессе Синявского и Даниэля.
…хозяин белого шпица — К.А.Тимофеев, новосибирский знакомый Л.Б.
...я очень рад тому, что есть общение. — Речь идет об общении Синявского с В.Румянцевым, А.Футманом и другими друзьями Ю.Д.по 11-му лаготделению.
...за человеческое отношение к его жене... с обратным явлением. — После своей безуспешной поездки в Озерный, на обратном пути в Ленинград, Ирина Ронкина останавливалась у Даниэлей. «Обратное явление» — «собачье» отношение со стороны людей (администрации лагеря).
...песенка о Ласточке... — «Ласточка» — одна из песен Аллы Зиминой на лагерную тему.
...забудь о том, что ты писатель... поставь себя на место каждого из окружающих. — Тема не новая для Ю.Д. Ср. его первое лагерное стихотворение — «Приговор».
...я о них еще напишу стихи, о либералах! — Это обещание Ю.Д. выполнил — см. стихотворение «Либералам».
…как дела у Павла Ильича? — П.И.Егоров, сосед Даниэлей по коммунальной квартире, в то время тяжело болел.
...ваша разрекламированная книжка... — Брошюра Ю.Герчука и М.Домшлак «Художественные памятники Верхней Волги», к тому времени еще не вышедшая в свет.
...книгу, которую столь высоко чтил Остап Бендер, — и именно в связи с шестнадцатилетием. — Книга, которую имеет в виду Ю.Д., — Уголовный кодекс; шестнадцать лет — возраст, с которого наступает уголовная ответственность по ряду статей УК.
...хватит об этом!!! — Три восклицательных знака — это предупреждение о том, что далее следует зашифрованное сообщение. Шифр, которым Ю.Д. пользовался в это время: первая буква в первом предложении, вторая — во втором, пятая — в третьем; затем первая — в четвертом, вторая — в пятом, пятая — в шестом и т.д. Приведем «отмеченный» фрагмент письма (до конца записи от 28/II):
«Гневаться по этому поводу мне уже просто невмочь. Теперь поболтаем-ка лучше о самих письмах. Миха рыдает, что, мол, башка седая. Цыц, дурень! Ну что за свинство, право? Я вот лысею, мечтаю о седине, а он плачется. Ей-ей, с ходу бы махнулся, не глядя. Но он же, собака, сам не захочет... Склонность к скулежу — это что-то новое у Мишки. И я очень надеюсь, что это явление временное. Я думаю, что оно вызвано моральной травмой, нанесенной Ленкой и ее сообщником. Прошу прощения у молодоженов...
В Маринкином письме меня восхитило абсолютное непонимание лучшего и худшего в собственных письмах. На каждое письмо, написанное ею «обдуманно», можно было бы фыркать по многим причинам. А вот слова, которые пишутся ею сразу, экспромтом, без черновиков, — прелесть. И то, о чем Маринка бегло упоминает, очень мне интересно. Близкое знакомство с идеями XVIII века об общности здания, декорации, парка и пр. мне бы совсем не повредило. «Сколь поучительно зрелище вида, в единое мгновение меняющегося!» Если я не ошибаюсь, то именно так писал Сумароков о театральных декорациях. Увы, я изучал XVIII век несколько однобоко. Не считать же за изучение мою халтуру в Останкине. Что ж, если Маринка сможет понемножку просвещать меня, я буду рад и благодарен. Ну и что, что я глупый, — зато я внимательный! Ну просто одно сплошное ухо. Так и есть — одно, правое.
А Гельвеция, о котором писала Ира Кудрявцева, я читал. Не соврать бы — где-то в четырнадцатилетнем, кажется, возрасте. Я был ребенком не по годам придурковатым и решил, что Гельвеций поможет мне снискать благосклонность одной девочки. Целых полторы недели читал. И, можете представить, таки прочел. Громадную книжищу — «О воспитании». Результатов (желаемых) не было, потому что собственно на ухаживание у меня времени уже не осталось. Никогда больше я подобных глупостей не делал. И в ближайшие 26 лет полагался только на самого себя. Я до сих пор отношусь с подозрением к философам... И, кажется, не без оснований: практических результатов от них маловато. Или только отрицательные. Вы, конечно, понимаете, что к марксизму это не относится хотя бы потому, что я не могу судить о нем, не знаком.
Словом, о моем любимом столетии у меня сведения довольно скудные.
А теперь еще о быте. Вот я расстался на 11-м с трехцветной кисой. Ан глядь — и здесь кисы есть. И кисы очень милые.
Кот — черный — выглядит так:
Кот серый — так:
Экие фигуристые, правда? Еще бегают разные-всякие котяры, но не такие выразительные. А 4 дня назад был у меня разговор с лошадью. Я ее укорял, почему она, имея свободный выход за зону и целых четыре ноги, не совершит побега. Говорит, что без паспорта на работу не устроишься.
Да, попросту говоря, соскучился я без наших звериков. Если догадались бы меня — то-то бы хорошо! — отправить куда-нибудь в ссылку, я бы Кирюшку забрал к себе. Розовые мечты... Тешу себя ими по 10–15 минут перед сном. Богоспасаемые старцы кряхтят, и я под эту музыку фантазирую, вышиваю по канве.
Зима, видно, кончается. Снег мокрый, талый. Но сказывают старожилы, что здесь каждую весну чуть ли не наводнение. Можете и вы угодить в эту самую распутицу (она же распутница).
Не тушуйтесь — здесь, ежели что, на лодках перевозят. Но однако я не уверен, что наше свидание вообще состоится. Строго-настрого приказываю: непременно перед выездом — телеграмму начальству. Укладывайте гостинцы только после положительного ответа. И хорошо бы все это согласовать еще и в Москве.
Главное — не унывайте, как бы дело ни обернулось.
Больше оптимизма!»
Таким образом, зашифровано следующее сообщение: «Герцу Леониду Васильевичу от Герц Марии Яковлевны кофе 4 кг адрес Знаменского». Герц — это, по-видимому, солагерник Ю.Д., имевший возможность получать продуктовые посылки; обычная практика состояла в том, что, за те или иные услуги (иногда за деньги, переводившиеся домой) кто-то получал на свое имя посылку, предназначенную другим. Кто такой Знаменский, не вполне ясно, возможно, — просто «владелец» заранее оговоренного обратного адреса.
Ю.Д. и раньше пользовался подобными шифрами, однако нам удалось восстановить в памяти лишь этот. Позднее, по словам Л.Б., от шифров пришлось отказаться, так как возникло ощущение, что они разгаданы КГБ.
...так писал Сумароков о театральных декорациях. — Цитата фиктивная. Поскольку эта часть письма содержит шифрованное сообщение, на месте данной фразы могла бы стоять любая другая. Однако непосредственный адресат, М.Домшлак, приняла ее за подлинную, и в следующем письме Ю.Д. пришлось сознаться в мистификации.
...мою халтуру в Останкине. — Одно время Ю.Д. подменял знакомых экскурсоводов в Останкинском музее-усадьбе.
Кот серый так... — В оригинале — рисунок.
...что с дочкой Петрова. — Маленькая дочь А.Петрова перенесла операцию на сердце.
...черкни хоть пару строк Антону с приветом от меня. — Непосредственная переписка между заключенными, находившимися в разных лагерных зонах, не разрешалась.