письмо тридцать первое

8/VII/67

Привет, милые мои! Слышите ли вы, как я распеваю «По морям, по волнам, нынче — здесь, завтра — там!»? Дело в том, что я опять на 17-м. Причины этого стремительного перемещения мне неведомы; впрочем, кое о чем я догадываюсь. Пребываю я сейчас в ситуации несколько двусмысленной: те решения, которые были приняты в связи с моим «неблаговидным поведением», не отменены, однако я в зоне (уже четвертый день), в прежней нашей комнатке. Увы, нет среди нас «великой птицы страуса» — Лени Ренделя — он остался дожидаться своего юбилея на 11-м.

Я начал большое письмо, с ответами на полученные мною письма, с рассуждениями о своих стихах и об их исследователях, с ответом на Санькину теорию независимости от работы и учения и пр., и др. Но решил пока (до полной ясности своего положения) не продолжать. Так что рассматривайте эти листки как некую интермедию информационного характера.

Я здоров. Или, чтобы быть абсолютно точным: у меня ничего не болит и я ничем не болею. Рука в порядке, ухо — тоже (весь этот месяц мне запихивали в ухо турунды с какой-то желтой пакостью, вчера снова смотрел ушник). Единственное, что меня несколько беспокоит, — это то, что я быстро устаю. Но, как говорится в анекдоте, «это не страшно». Если оптимизм получаемых мною и другими писем* имеет под собой хоть какую-то почву, то ликвидировать причины такой моей слабости будет довольно просто.

А вот настроение мое оставляет желать лучшего. И все как раз из-за этих вот радостных прогнозов. Я ведь уже как-то успокоился, унялся, настроился на годы. И вот последний месяц меня снова вышиб из колеи. Дудят в уши со всех сторон, пересказывают письма, слухи, сведения. И я безумно устал от всего этого. Хоть бы что-нибудь конкретное!..

Вчера я получил бандероли с книжками Райниса от Ирины Глинки, «Театр» от Иры Уваровой, Шаламова от Юры Левина, «Науку и жизнь» и «Ускоренное развитие литературы» от тебя, Лар. Ты знаешь, я с сутью этой последней книжки уже познакомился раньше*, но и здесь она доставила нам много удовольствия, и не только филологам. Очень интересно! И за Шаламова Юре большое спасибо. Его стихи мне понравились, и очень; и здорово, что есть связь, глубокая и прочная, между этими стихами и прозой, которую мне довелось читать — в «Сельской молодежи», кажется. Или где-то еще?..* Да, чтоб не забыть: от Виктора [Калниньша] Наташке [Садомской] благодарность за книжку. (Сейчас вот собрались варить кофе, и мы с ним, нюхнув запаху, дружно вспомнили магазин «Чаеуправления» на ул. Кирова...) О книжечке Райниса Виктор говорит, что именно эти стихи необычайно трудны для перевода, а вообще переводчица хорошая и добросовестная. (А я перевел еще одно стихотворение Кнута [Скуениекса] — сонет; но пока не пошлю, пусть отлежится.) И художника он тоже хвалит — вообще, не за эти иллюстрации. Какое чудо, должно быть, найти на отмели оснащенную яхту! Как я завидую Глебке [Глебу Левину].

Ире У. спасибо за Мрожека. Я больше не буду делать клеветнические выпады и злопыхательствовать, я раскаиваюсь в содеянном и твердо становлюсь на путь исправления*. Удовлетворится Ира этими магическими формулами?

Между прочим, они действительно магические: я знаю людей, которым достаточно было бы их произнести, чтобы оказаться в лучших климатических условиях. Или, во всяком случае, в лучших бытовых.

Странно, Лар, что ты упорно не сообщаешь мне № нашего телефона, несмотря на мои просьбы. А еще хочешь, чтобы я ему имя придумал!

Систематическую присылку журналов и газет, о которой я просил в прошлом письме, я торжественно отменяю. Во-первых, неизвестно, смогу ли я получать бандероли; во-вторых, все это уже получает компашка; впрочем, ребятишкам не будет слишком трудно получать и другие «выдающие» образцы литературы.

Если кому-нибудь случайно подвернется стерженек для чешской авторучки, вышлите, пожалуйста, сюда — Юре Шухевичу*.

9/VII/67

Ну так вот. Положение прояснилось: нынче я удаляюсь от светской суеты в небольшую, но уютную келью. От монашеской она будет отличаться отсутствием икон и, наоборот, присутствием газет, книг, радио и параши. Впрочем, я не знаю, как с этой последней устраивались монахи. Попробую превратить эту осень в Болдинскую, уединение (полное) будет, я надеюсь, помогать мне в этом.

А в общем, «жизнь прекрасна и удивительна».

Выше носы, граждане!

Целую вас всех. Пишите, пожалуйста. Ю.