Вплоть до 1939 г. советское руководство считало Польшу плацдармом, используемым европейскими государствами для подрывной деятельности против СССР и возможного военного нападения. Развитие польско-английских, а затем польско-германских отношений рассматривалось как потенциальная угроза безопасности СССР. Однако и сама по себе Польша воспринималась как противник. Польские спецслужбы, иногда в сотрудничестве с английскими, проводили активную разведывательную деятельность по выявлению военного потенциала как в приграничных, так и в глубинных регионах Советского Союза. Понятное стремление руководства Польши, совсем недавно пережившей массированное вторжение Красной Армии, иметь достоверную информацию о возможных советских военных приготовлениях, воспринималось в Политбюро ЦК ВКП(б) как подготовка Ю.Пилсудским агрессивных действий против СССР. Ведь и поход польской армии на Киев в 1920 г. был такой же реальностью, как и войска М.Н.Тухачевского у стен Варшавы.

На наш взгляд, в тот период не всегда правильно воспринимались те спецсообщения резидентов советской разведки из Польши, в которых было наиболее адекватно отражено реальное положение. Так, например, в начале 1937 г. заместитель начальника Иностранного отдела Главного управления государственной безопасности НКВД СССР С.Шпигельглас сделал следующий вывод из доклада источника «Отелло»: «Доклад интересен несомненно. Он изобилует фактами, которые подтверждаются другими документами. Основная мысль доклада: Польша не агрессор, она жаждет сохранить при помощи Англии нейтралитет, — лавируя между СССР, Германией, Францией, — может оказаться дезинформацией. В этом опасность доклада»¹. Как видно, польское государство однозначно рассматривалось как потенциальный противник. Очевидно, это одна из основных причин того, что среди жертв массовых репрессий эпохи Большого террора весьма значительную долю составили поляки и люди, обвиненные в связях с Польшей.

Начиная с 1929 г. против ряда польских коммунистов, проживавших в СССР и занимавших различные партийные, военные и советские посты, выдвигались обвинения в принадлежности к так называемой Польской организации войсковой (ПОВ), а в 1933 г. были проведены первые аресты по этим обвинениям. Известно, что ПОВ была создана в начале первой мировой войны на польских территориях Российской империи как подпольная патриотическая военная организация. Ее основной задачей была самая разнообразная поддержка «Легионов» Ю.Пилсудского (участвовавщих в войне на стороне Австро-Венгрии), в том числе разведка в их пользу. ПОВ первоначально действовала против России, а в 1917–1918 гг. — против Германии, затем, после восстановления независимости Польши в конце 1918 г., была влита в Войско Польское и формально прекратила свое существование. Однако на территории Украины ПОВ просуществовала до 1921 г. и участвовала в советско-польской войне 1919–1920 гг., а потому рассматривалась советским руководством как контрреволюционная организация. В закрытом письме Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР от 11 августа 1937 г. «О фашистско-повстанческой, шпионской, диверсионной и террористической деятельности польской разведки в СССР» (см. Приложение) утверждалось, что ПОВ (в тот момент уже давно не существовавшая) продолжает свою деятельность, масштаб этой деятельности изображался в нереальном, гипертрофированном виде. В закрытом письме ГУГБ указывалось, что ПОВ проводит в СССР шпионскую и диверсионную работу, что участники организации глубоко внедрились в компартию Польши, захватили руководящие посты в партии и польской секции Исполкома Коминтерна, что ПОВ засылает провокаторов для разложения партии, использует партийные каналы для внедрения шпионов и диверсантов в СССР, что деятельность организации — это «работа, направленная к превращению компартии в придаток пилсудчины, с целью использования ее влияния для антисоветских действий во время военного нападения Польши на СССР»². Призрачное «дело ПОВ» с 1929 г. было инструментом дискредитации Коммунистической партии Польши (КПП).

В 1934–1935 гг. целый ряд факторов обусловил усиление репрессий против лиц польской национальности, и прежде всего против представителей КПП и ее автономных организаций — Коммунистической партии Западной Украины (КПЗУ) и Коммунистической партии Западной Белоруссии (КПЗБ). На репрессивной политике отразилось общее изменение отношения СССР к коммунистическому движению: именно в 1935 г. VII конгресс Коминтерна сделал ставку на создание единого рабочего фронта, признав тем самым, что политика опоры только на компартии стран мира, в том числе и Польши, потерпела крах. Отношение советского руководства к Польше и полякам ужесточили и успешные действия польских спецслужб по пресечению подрывной деятельности Коминтерна. Особое раздражение советского руководства вызывали польско-германское соглашение 1934 г. и визит в Польшу Г.Геринга.

С санкции Политбюро ЦК ВКП(б) на Украине и в Белоруссии были организованы процессы, по которым проходили члены ПОВ. Решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 31 мая 1934 г. (принятое опросом) гласило: «Разрешить ОГПУ привести в исполнение приговоры в отношении руководителей вскрытой »Польской военной организации" («ПОВ») и провокаторов в компартии Польши"³. Следует отметить отдельные попытки противостоять волне начавшихся политических репрессий. Так, в докладной записке на имя Сталина Генеральный прокурор СССР И.А.Акулов в январе 1935 г. сообщал, что в Прокуратуру СССР от одиннадцати осужденных по делу «ПОВ» поступили заявления о неправильных методах следствия. К записке И.А.Акулов приложил заявления осужденных, утверждавших, что никакой контрреволюционной работы они не вели, а ложные показания давали «исключительно исходя из заявления заместителя начальника областного ГПУ Галицкого, что йпартия требует самопожертвования и жертв ряда людейк»⁴. Однако ни одного решения по этому факту принято не было, наоборот, советское руководство встало на путь расправы со своими соратниками из КПП.

В декабре 1935 г. Политбюро ЦК ВКП(б) принимает решение о закрытии особых переправ («окон» на границе, организованных НКВД для Коминтерна) КПП, КПЗУ и КПЗБ. «Партийные дороги» стали рассматриваться советским руководством только как каналы проникновения шпионов и диверсантов на территорию СССР. Поскольку особые переправы на западных границах СССР закрылись для польской компартии, ее представители, оказавшиеся в этот момент на территории СССР (в том числе практически вся верхушка партии), уже не могли вырваться из пределов советского государства.

С первых месяцев 1936 г. начинаются чистки среди политэмигрантов. В процессе подготовки специального постановления Политбюро ЦК ВКП(б) о политэмигрантах особое внимание было уделено польским коммунистам. 19 января 1936 г. секретарь Исполкома Коминтерна Д.З.Мануильский писал секретарю ЦК ВКП(б) Н.И.Ежову, назначенному ответственным за подготовку постановления: «Дорогой Николай Иванович! Прошу Вас в ближайшие дни принять меня по вопросу о мероприятиях против проникновения под видом политэмигрантов и членов братских компартий на территорию СССР шпионов и диверсантов <...> Я хотел бы с Вами обсудить вопрос о мероприятиях по проверке польской компартии, являвшейся, как Вам известно, в последние годы главным поставщиком шпионских и провокаторских элементов в СССР»⁵.

Ежов, основываясь на материалах, представленных из ИККИ и НКВД, о ходе работы над проектом постановления информировал Сталина. И если начальник Особого отдела ГУГБ НКВД СССР М.И.Гай сообщал, что «значительное количество политэмигрантов находятся под подозрением НКВД», то Ежов, нагнетая напряжение и подыгрывая вождю, в адресованной Сталину записке использовал значительно более жесткую формулировку: «Политэмигранты, подозреваемые в шпионаже, дела которых разрабатываются в НКВД»⁶.

Первоначальный проект постановления ЦК ВКП(б), носивший название «О порядке въезда в СССР политэмигрантов», после неоднократных доработок Ежовым воплотился в постановление «О мерах, ограждающих СССР от проникновения шпионских, террористических и диверсионных элементов», принятое в феврале 1936 г. В соответствии с постановлением, МОПР (Международная организация помощи борцам революции, основанная в 1922 г.) лишалась права предоставлять членам коммунистических партий разрешение на въезд в СССР. Функция выдачи таких разрешений всем иностранцам, в том числе и политэмигрантам, возлагалась только на НКВД СССР. В постановлении отмечалось, что «на территории СССР скопилось большое количество политэмигрантов, часть из которых является прямыми агентами разведывательных и полицейских органов капиталистических государств»⁷. На Коминтерн и НКВД СССР была возложена задача провести в трехмесячный срок полный переучет политэмигрантов, прибывших в СССР по линии МОПР, ИККИ⁸ и Профинтерна⁹. На основании этого решения создавалась специальная комиссия в составе секретаря ЦК ВКП(б) Н.И.Ежова, начальника Особого отдела Главного управления государственной безопасности НКВД СССР М.И.Гая и секретаря Исполкома Коминтерна Д.З.Мануильского. По окончании переучета политэмигрантов комиссия должна была представить на утверждение ЦК списки по трем категориям: 1) политэмигрантов, подлежащих высылке за пределы СССР через органы НКВД как подозреваемых в шпионаже или в ведении враждебной антисоветской работы, 2) политэмигрантов, которых предполагалось направить за границу на подпольную работу по линии Коминтерна и МОПР, 3) политэмигрантов, которые остаются в СССР, так как им угрожает опасность в своей стране⁷.

15 марта 1936 г. состоялось первое заседание комиссии ЦК по политэмиграции, на котором было решено не дожидаться окончательного учета всех находящихся в СССР политэмигрантов, а приступить с 1 апреля 1936 г. к рассмотрению списков по секциям Коминтерна, начав эту работу с польской секции.

1 июля 1936 г. М.И.Гай докладывал, что по месту жительства учтено и установлено 5678 политэмигрантов, причем на 2210 из них имеются компрометирующие материалы. Что касается политэмигрантов из Польши, то НКВД по заданию комиссии ЦК предоставил информацию о месте пребывания 1189 человек: в Москве — 464, на Украине — 264, в Белоруссии — 201, в Ленинградской области — 86, в Свердловской области — 70, в Крыму — 44, в Казахстане — 40, в Челябинской области — 20. На 489 из них имелись компрометирующие материалы¹⁰.

Следует отметить, что уже в процессе работы комиссии репрессии ужесточились. Вместо предусмотренной постановлением ЦК ВКП(б) высылки из СССР комиссия санкционировала аресты политэмигрантов. Так, рассмотрев дела 368 польских политэмигрантов, проживавших в Москве, комиссия постановила: 53 человека подлежат аресту, 238 — направлению за границу, 77 могут быть оставлены в СССР.

В ходе учета политэмигрантов одновременно устанавливалось и место их работы. Эти 368 поляков работали: в военной промышленности — 6, в тяжелой промышленности — 40, на других промышленных предприятиях — 33, в советских и партийных учреждениях — 79, в учебных заведениях — 39, в военно-учебных заведениях — 1, в учреждениях и организациях Коминтерна — 103, в редакциях газет и издательствах — 31, в прочих организациях — 36¹¹.

Таким образом, подготовительная работа, дающая возможность при необходимости быстро развернуть массовые операции, была проведена.

Подготовка к массовым репрессиям против лиц польской национальности проявилась не только в учете политэмигрантов. В период, предшествовавший Большому террору, около 35% арестованных в целом по стране якобы за шпионаж обвинялись в принадлежности к польским разведорганам: в 1935 г. из 6409 арестованных — 2253, а в 1936 г. из 3669 — 1275¹². Изменение в начале 1936 г. отношения к выходцам из других стран, прежде всего из Польши, нашло отражение в «чистке» не только аппарата Коминтерна, одного из орудий внешнеполитической деятельности СССР, но и аппарата НКВД — важнейшего инструмента реализации внутренней политики. В организации кампании против поляков (в частности сотрудников органов НКВД) огромную роль сыграл секретарь ЦК ВКП(б), председатель Комиссии партийного контроля Н.И.Ежов, умело возбуждавший маниакальную подозрительность Сталина. Став в 1935 г. куратором органов государственной безопасности по линии ЦК и будучи одновременно секретарем ЦК ВКП(б), а затем и кандидатом в члены Политбюро (в отличие от наркома внутренних дел Г.Ягоды — только члена ЦК), Ежов имел широкие возможности для формирования мнения Генерального секретаря ЦК.

Первым звеном в цепи разоблачений польских «шпионов», внедрившихся в органы государственной безопасности, стало дело Маковского — заместителя начальника Особого отдела Управления НКВД Омской области, а до этого — резидента советской разведки, работавшего в Польше. Как и большинство других сотрудников-поляков, Ю.И.Маковский был принят на службу в органы по распоряжению Ф.Э.Дзержинского. Надо сказать, что значительную часть сотрудников контрразведывательного отдела ГУГБ НКВД СССР, работавших по польской линии, составляли поляки (Сосновский И.И., Баранский К.С. и другие), некоторые из которых в прошлом были кадровыми сотрудниками спецслужб Польши. Маковского арестовали в феврале 1936 г. На конспиративной квартире за рубежом в его сейфе оказалось гораздо больше денег, чем он указал, и, кроме того, там хранились письма от его сестры, жившей в Польше. В этих письмах, относящихся к 1926 г., среди знакомых упоминались видные государственные чиновники польского государства. Все это дало основания для подозрений.

Ягода в письме к Сталину, проявившему интерес к этому делу, попытался заступиться за Маковского, отмечая, что в период его деятельности не произошло провалов, хотя и случались некоторые нарушения конспирации. Ягода направил свое письмо 3 февраля, а 7 февраля Сталину по этому же вопросу пишет записку Ежов. Проявляя политическую бдительность, он фактически плетет интригу против Ягоды¹³, неоднократно повторяя: «тов. Ягода не сообщает» и пытаясь внушить Сталину, что Маковский имел связи с польской разведкой. Понимая полную бездоказательность своих утверждений, он заявляет о «нецелесообразности ведения следствия в Особом отделе Главного управления государственной безопасности, где работал Ю.Маковский и где у него есть друзья»¹⁴. Нужно отдать должное личному мужеству Ю.Маковского, который в течение полутора лет отрицал все выдвинутые против него обвинения.

Ежов, заместивший в сентябре 1936 г. Ягоду на посту наркома внутренних дел, резко усилил кампанию борьбы с польским шпионажем. В ноябре-декабре 1936 г. были арестованы еще один бывший резидент советской разведки в Польше В.Илинич и бывший заместитель начальника Особого отдела ГУГБ НКВД СССР И.И.Сосновский. В процессе следствия к ним применялись методы физического воздействия, и в результате оба сознались, что принадлежали к ПОВ и выполняли задания разведорганов Польши. На февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) 1937 г. и Сталин и Ежов, сообщая о разоблачении работников Главного управления государственной безопасности НКВД СССР, оказавшихся якобы польскими шпионами, назвали Маковского и Илинича.

Позже сотрудники Коминтерна и НКВД под пытками назовут сотни других поляков — «соучастников шпионской деятельности». В уже упоминавшемся закрытом письме НКВД СССР от 11 августа 1937 г., посвященном деятельности польской разведки, отмечалось, что в СССР произошел «полный захват и парализация всей нашей разведывательной работы против Польши и систематическое использование проникновения членов организации в ВЧК–ОГПУ–НКВД и Разведупр РККА для активной антисоветской работы»².

Когда в 1937 г. начнет претворяться в жизнь чудовищный план «генеральной чистки» советского общества, все упомянутые на допросах поляки будут репрессированы. В настоящее время сотрудники Коминтерна и НКВД, руководящие партийные и советские работники, ставшие первыми жертвами массовых репрессий — Ю.И.Маковский, Б.В.Скарбек-Шацкий, Ю.Ленский-Лещиньский, Т.Ф.Домбаль, М.А.Логановский, И.С.Уншлихт, И.И.Сосновский и другие, — реабилитированы¹⁵.

Приложение

Из закрытого письма ГУГБ НКВД СССР
«О фашистско-повстанческой, шпионской, диверсионной и террористической деятельности польской разведки в СССР» 11 августа 1937 г.,

№ 59098, г.Москва

Народным комиссарам внутренних дел союзных республик, начальникам Управлений НКВД автономных республик, областей и краев.

НКВД Союза вскрыта и ликвидируется крупнейшая и, судя по всем данным, основная диверсионно-шпионская сеть польской разведки в СССР, существовавшая в виде так называемой «Польской организации войсковой» <...>

Активная антисоветская работа организации велась по следующим основным направлениям:

1. Подготовка, совместно с левыми эсерами и бухаринцами, свержения советского правительства, срыва Брестского мира, провоцирование войны РСФСР с Германией и сколачивание вооруженных отрядов интервенции (1918 г.).

2. Широкая всесторонняя подрывная работа на Западном и Юго-Западном фронтах во время советско-польской войны, с прямой целью поражения Красной Армии и отрыва УССР и БССР.

3. Массовая фашистско-националистическая работа среди польского населения СССР в целях подготовки базы и местных кадров для диверсионно-шпионских и повстанческих действий.

4. Квалифицированная шпионская работа в области военной, экономической и политической жизни СССР, при наличии крупнейшей стратегической агентуры и широкой средней и низовой шпионской сети.

5. Диверсионно-вредительская работа в основных отраслях оборонной промышленности, в текущем и мобилизационном планировании, на транспорте, в сельском хозяйстве; создание мощной диверсионной сети на военное время как из числа поляков, так и, в значительной степени, за счет различных не-польских элементов.

6. Контактирование и объединение диверсионно-шпионских и иных активных антисоветских действий с троцкистским центром и его периферией, с организацией правых предателей, с белорусскими и украинскими националистами на основе совместной подготовки свержения советской власти и расчленения СССР.

7. Прямой контакт и соглашение с руководителем военно-фашистского заговора предателем Тухачевским в целях срыва подготовки Красной Армии к войне и для открытия нашего фронта полякам во время войны.

8. Глубокое внедрение участников организации в компартию Польши, полный захват в свои руки руководящих органов партии и польской секции ИККИ, провокаторская работа по разложению и деморализации партии, срыв единого и народного фронта в Польше, использование партийных каналов для внедрения шпионов и диверсантов в СССР, работа, направленная к превращению компартии в придаток пилсудчины, с целью использования ее влияния для антисоветских действий во время военного нападения Польши на СССР.

9. Полный захват и парализация всей нашей разведывательной работы против Польши и систематическое использование проникновения членов организации в ВЧК–ОГПУ–НКВД и Разведупр РККА для активной антисоветской работы.

Основной причиной безнаказанной антисоветской деятельности организации в течение почти 20-ти лет является то обстоятельство, что почти с самого момента возникновения на важнейших участках противопольской работы сидели проникшие в ВЧК крупные польские шпионы — Уншлихт, Мессинг, Пиляр, Медведь, Ольский, Сосновский, Маковский, Логановский, Баранский и ряд других, целиком захвативших в свои руки всю противопольскую разведывательную и контрразведывательную работу ВЧК–ОГПУ–НКВД¹⁶ <...>

Вредительство в советской разведывательной и контрразведывательной работе.

После окончания советско-польской войны основной кадр организации возвращается в Москву и, используя пребывание Уншлихта на должностях зампреда ВЧК–ОГПУ, а затем зампреда РВС, разворачивает работу по захвату под свое влияние решающих участков деятельности ВЧК–ОГПУ (Пиляр — нач. КРО ВЧК, Сосновский и его группа в КРО ВЧК, Медведь — председатель МЧК, позднее сменил Мессинга на посту ПП ОГПУ в ЛВО, Логановский, Баранский и ряд других в системе ИНО–ВЧК–ОГПУ–НКВД) и Разведупра РККА (Бортновский и др.)

Работа организации в системе ВЧК–ОГПУ–НКВД и Разведупра РККА в течение всех лет направлялась в основном по следующим линиям:

1. Полная парализация нашей контрразведывательной работы против Польши, обеспечение безнаказанной успешной работы польской разведки в СССР, облегчение проникновения и легализации польской агентуры на территорию СССР и различные участки народно-хозяйственной жизни страны.

Пиляр, Ольский, Сосновский и другие в Москве, Белоруссии, Мессинг, Медведь, Янишевский, Сендзиковский¹⁷ и другие в Ленинграде — систематически срывали мероприятия наших органов против польской разведки, сохраняли от разгрома местные организации «ПОВ», предупреждая группы и отдельных членов «ПОВ» об имеющихся материалах, готовящихся операциях, консервировали и уничтожали поступавшие от честных агентов сведения о деятельности «ПОВ», заполняли агентурно-осведомительную сеть двойниками, работавшими на поляков, не допускали арестов, прекращали дела.

2. Захват и парализация всей разведывательной работы НКВД и Разведупра РККА против Польши, широкое и планомерное дезинформирование нас и использование нашего разведывательного аппарата за границей для снабжения польской разведки нужными ей сведениями о других странах и для антисоветских действий на международной арене.

Так, член «ПОВ» Сташевский, назначенный Уншлихтом на закордонную работу, использовал свое пребывание в Берлине в 1923 году для поддержки Брандлера в целях срыва и разгрома пролетарского восстания в Германии¹⁸, действуя при этом по прямым директивам Уншлихта.

Член «ПОВ» Жбиковский, направленный Бронковским на закордонную работу Разведупра РККА¹⁹, вел провокационную работу в целях осложнения взаимоотношений СССР с Англией.

По директивам Уншлихта члены организации Логановский и Баранский использовали свое пребывание по линии ИНО в Варшаве в период отстранения Пилсудского от власти для организации под прикрытием имени ОГПУ диверсионных пилсудчиковских организаций, действовавших против тогдашнего правительства эндеков²⁰ в Польше, и готовили от имени резидентуры ИНО провокационное покушение на французского маршала ФОША во время его приезда в Польшу, в целях срыва установления нормальных дипломатических отношений между Францией и СССР.

3. Использование положения членов «ПОВ» в ВЧК–ОГПУ–НКВД для глубокой антисоветской работы и вербовки шпионов.

Эмиссар Пилсудского и резидент 2-го отдела ПГШ [разведывательного отдела польского Генштаба] И.Сосновский широко использовал свое положение в органах для установления контакта с различными, преимущественно националистическими антисоветскими элементами и возглавил их подрывную деятельность в Закавказье, Средней Азии и других местах.

Однако едва ли не самый большой вред нанесла нам теория и практика пассивности в контрразведывательной работе, упорно и систематически проводившаяся польскими шпионами, проникшими в ВЧК–ОГПУ–НКВД.

Пользуясь захватом в свои руки руководящих постов в нашем контрразведывательном аппарате, польские шпионы сводили всю работу к узко-оборонительным мероприятиям на нашей территории, не допускали работы по проникновению нашей разведывательной агентуры в центры иностранных разведок и других активно-наступательных контрразведывательных действий.

Срывая и не допуская основного метода контрразведывательной работы, заключающегося в перенесении нашей борьбы против иностранных разведок на их собственную территорию, польские шпионы в наших органах достигли такого положения, при котором советская контрразведка из органа, которому пролетарским государством поручена борьба против иностранных разведок и их деятельности в целом, была на ряд прошедших лет превращена в беспомощный аппарат, гоняющийся за отдельными мелкими шпионами.

В тех же случаях, когда попытки контрразведывательного выхода за кордон делались, они использовались польской разведкой либо для внедрения своей крупной агентуры в СССР (дело Савинкова²¹), либо для установления контакта с деятельностью антисоветских элементов и их активизации (дело Москвича-Боярова, проф. Исиченко и др.) <...>

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР,
Генеральный комиссар
государственной безопасности Ежов

Верно: оперативный секретарь ГУГБ НКВД СССР
комбриг Ульмер.

Архив ФСБ РФ

Примечания: