Общие замечания о решениях Европейского Суда по правам человека по жалобам, касающимся вооруженного конфликта в Чечне
24 февраля 2005 г. после почти пяти лет рассмотрения Европейский Суд по правам человека (далее – «Суд») вынес три первых решения по существу дел о нарушениях прав человека в ходе вооруженного конфликта в Чеченской республике. В настоящей статье мы не будем приводить подробного резюме решений Суда, но скорее обратимся к более общим выводам, которые можно сделать из этих решений.
Несмотря на достаточно широкую известность фактов этих дел, мы напомним обстоятельства, которые послужили причиной для обращения в Суд шести граждан России из Чечни, чьи жалобы были объединены в три дела.
В первом деле объединены жалобы Магомеда Ахметовича Хашиева (№ 57942/00) и Розы Арибовны Акаевой (№ 57945/00). Родственники заявителей стали жертвами несудебных казней, пыток, жестокого и унижающего обращения со стороны российских военнослужащих во время «зачисток» Старопромысловского района г. Грозного в январе 2000 г. Тела Хамида Хашиева и Лидии Таймасхановой (брата и сестры первого из заявителей), двух его племянников Ризвана и Анзора Таймасхановых, а также Адлана Акаева, брата второй заявительницы, были обнаружены со следами огнестрельных ранений. Несмотря на то, что суды Ингушетии установили факты смерти родственников заявителей в феврале 2000 г., уголовное дело не возбуждалось до мая. Затем расследование неоднократно приостанавливалось, возобновлялось и приостанавливалось вновь. В 2003 г. Назрановский районный суд Республики Ингушетия удовлетворил гражданский иск первого заявителя к Министерству финансов РФ и обязал ответчика выплатить 675.000 рублей за понесенный истцом моральный ущерб. Правительство России отрицало участие федеральных сил в убийстве родственников заявителей, утверждая, что они могли быть убиты отступавшими из Грозного боевиками.
Второе дело включает в себя жалобы Медки Чучуевны Исаевой (№ 57947/00), Зины Абдулаевны Юсуповой (№ 57948/00) и Либкан Базаевой (№ 57949/00). Эти жалобы касаются удара с воздуха по колонне беженцев, пытавшихся покинуть Чеченскую Республику. Трагическое событие произошло 29 октября 1999 г. В тот день, узнав об открытии «коридора» для выезда в Ингушетию, тысячи людей решили воспользоваться этой возможностью. Однако контрольно-пропускной пункт на границе Чечни и Ингушетии оказался закрыт. Сотни машин с беженцами долго стояли на шоссе колонной, а затем стали разворачиваться чтобы вернуться по трассе Ростов–Баку назад, в сторону Грозного. Однако у села Шаами-Юрт колонна была внезапно атакована с воздуха. Десятки людей были убиты и ранены. Погибли двое детей (Илона Исаева, 16 лет, Саид-Магомед Исаев, 9 лет) и золовка первой заявительницы Асма Магомедова, вторая заявительница была ранена, третья жалуется уничтожение всего принадлежавшего ее семье имущества. Уголовное дело по факту гибели людей также было возбуждено лишь в мае 2000 г., а впоследствии прекращено за отсутствием в действиях летчиков состава преступления. Правительство, не отрицая факт бомбардировки колонны беженцев самолетами российских ВВС, тем не менее, ссылалось на якобы имевший место обстрел самолетов с земли боевиками, двигавшимися на грузовике КамАЗ. Оно утверждало, что быстро двигавшиеся гражданские автомашины попали в зону поражения уже после пуска ракет летчиками.
Третье дело содержит жалобу, поданную Зарой Адамовной Исаевой (№ 57950/00) о событиях обстрела села Катыр-Юрт в начале февраля 2000 г. В конце января того года командованием федеральных сил в обстановке полной секретности была проведена специальная операция по выманиванию чеченских отрядов из Грозного. До чеченских командиров была доведена дезинформация, что боевики якобы могут просто купить у российских военных безопасный выход из Грозного в горы по определенному маршруту. Те оплатили коридор, но на самом деле, на этом пути боевиков поджидали подготовленные минные поля. Федеральные артиллерия и авиация наносили удары по селам, через которые проходил этот маршрут. Чеченские отряды понесли значительные потери, но еще больше жертв было среди гражданского населения. Под огнем погибли сын заявительницы Зелимхан Исаев (23 года) и три ее племянницы: Зарема (15 лет), Хеда (13 лет) и Марем (6 лет) Батаевы. Расследование, проведенное прокуратурой, по результатам совпадало с расследованием второго дела. Российское правительство настаивает, что смерть родственников заявительницы наступила в результате абсолютно необходимого применения силы.
Во всех делах Правительство выдвинуло возражение о неисчерпании средств правовой защиты. Заявителям предлагалось обратиться с гражданским иском в Верховный суд РФ по первой инстанции или в районный суд за пределами Чечни. Другой аргумент Правительства состоял в том, что Европейскому Суду даже по прошествии почти пяти лет со времени смерти родственников заявителей слишком рано рассматривать эти жалобы: российское уголовное расследование в деле Хашиев и Акаева против России, несмотря на восемь приостановлений (и это только по состоянию на январь 2003 г.!), еще не завершено, а другие дела расследовались в соответствии с законом.
Суд отклонил это возражение. Интересно проследить различную логику Суда в отношении гражданского и уголовного средств правовой защиты. В первом случае Суд указал на системную неспособность гражданского иска, основанного на безвиновной ответственности Минфина России за неправомерные действия должностных лиц, эффективно восстановить права заявителей. Действительно, гражданский процесс может привести лишь к присуждению денежной компенсации причиненного вреда, но не к установлению и наказанию виновных, как того требует Конвенция1. Этот вывод был подтвержден на практике: М. Хашиев выиграл гражданский иск в Назрановком районном суде, но это не повлекло чью-то индивидуальную ответственность.
В части неэффективности гражданского иска вынесенные 24 февраля 2005 г. решения будут иметь важное значение общего характера: опираясь на них, жертвы пыток и родственники неправомерно лишенных жизни могут не инициировать в России гражданский процесс, основанный на безвиновной ответственности, – это не повлечет неприемлемости их жалобы, поданной в Европейский Суд по правам человека.
Полную защиту прав жертв нарушений статей 2 и 3 Конвенции в российском праве способен предоставить лишь уголовный процесс, при условии, что следствие эффективно и открыто для заявителя. И здесь подход Суда носит индивидуальный характер (case to case approach): он оценивает эффективность каждого уголовного расследования отдельно. Это необходимо и потому, что неэффективность уголовного расследования может быть отдельным нарушением процессуального обязательства государства по статьям 2 и 3 Конвенции. Вот и в «чеченских делах» Суд рассматривал эффективность уголовно-правового средства защиты не при отклонении предварительного возражения Правительства, а при рассмотрении вопроса о соблюдении Россией процессуальных обязательств по Конвенции. (Об этом ниже).
Перед обзором выводов Суда в отношении существа дел остановимся на нескольких элементах процедуры их рассмотрения. Так, после принятия решений о приемлемости данных жалоб 19 декабря 2002 г. Суд потребовал от Правительства предоставить материалы уголовных дел, возбужденных по фактам лишения жизни родственников заявителей. В деле Хашиев и Акаева против России Правительство не предоставило примерно треть материалов уголовного дела, ссылаясь на то, что эти документы не относятся к ситуации заявителей. Реакция Суда была жесткая: только он вправе решать, какие документы относятся к делу, а какие – нет. В ходе процесса, касающегося предполагаемого нарушения одного из фундаментальных прав, гарантированных Конвенцией, государство-ответчик не вправе в одностороннем порядке отказываться от исполнения требований Суда. Такой отказ будет в глазах Суда лишь дополнительным аргументом в пользу обоснованности утверждений заявителя.
В двух других делах Правительством не были предоставлены лишь отдельные документы. Однако Суд отметил, что их отсутствие серьезно подрывает его возможность провести оценку пропорциональности примененной силы. В то же время материалов дела было достаточно для формирования мнения Суда.
Кроме того, уже на слушаниях по существу, прошедших в Страсбурге 14 октября 2004 г.2, т.е. спустя почти пять лет со времени бомбардировки колонны беженцев у села Шаами-Юрт, Правительство вдруг заявило, что в обшивке самолетов, производивших бомбардировку, были найдены следы выпущенных боевиками, по версии Правительства, находившимися в колонне, ракет. При этом, ничего в материалах уголовного дела, представленных Правительством, не указывало на то, что осмотр обшивки самолетов вообще производился. Лишь после слушаний Правительство представило постановление о прекращении предварительного расследования, в котором содержалась ссылка на факт обнаружения пробоин в обшивке самолетов. Суд с большим сомнением отнесся к документу, созданному спустя много лет после событий и основывающемуся на материалах, Суду не представленных.
Переходя к анализу существа дела, отметим, что Суд применил один и тот же тест соблюдения государством-ответчиком права на жизнь. Тест состоял из трех вопросов:
— имело ли место лишение жизни или неминуемая опасность лишения жизни, за которую Правительство несло ответственность?
— преследовало ли применение смертельно опасной силы одну из правомерных целей3, закрепленных в ст. 2 § 2 Конвенции?
— было ли применение смертельно опасной силы абсолютно необходимо для достижения преследуемой правомерной цели?
В деле Хашиев и Акаева Правительство не оспаривало факт убийства родственников заявителей. Оно не утверждало также, что это убийство могло преследовать правомерные цели, закрепленные в ст. 2 § 2 Конвенции. Правительство, однако, не признавало причастность российских войск к убийству родственников заявителей, с его точки зрения, убийство могли совершить боевики, покидавшие Грозный. Впрочем, Суд не поддержал эту позицию. Он отметил, что имеющиеся в деле доказательства позволяют прийти к однозначному выводу о причастности федеральных сил к убийству родственников заявителей. Более того, внутригосударственное уголовное расследование даже не рассматривало иных версий, а любые утверждения правительства, расходящиеся с позицией национальных органов (как судебных, так и исполнительных), являются для Суда неубедительными. Таким образом, Суд решил, что имело место лишение жизни, которому нет оправдания по ст. 2 Конвенции.
В деле Исаева, Юсупова и Базаева были убиты только родственники первой заявительницы. Однако Суд сделал вывод, что ситуация на трассе Ростов – Баку 29 октября 1999 г. (отказ военнослужащих на блок-посту «Кавказ-1» пропустить машины в Ингушетию, неосведомленность летчиков об открытии «коридора» для выхода гражданских лиц, хотя о многокилометровой пробке на шоссе должно было быть известно властям) поставила под угрозу жизнь всех гражданских лиц в колонне беженцев, в том числе и троих заявителей. В данном деле (как и в деле Исаева) Суд был готов признать, что ситуация в Чечне требовала применения тяжелого вооружения и военной авиации, в том числе и для ответа на атаки боевиков. Тем не менее, Правительство не представило никаких доказательств наличия на трассе КамАЗа с боевиками, по которому был открыт огонь с самолетов. Единственное упоминание о нем содержится в показаниях летчиков, которые производили бомбардировку. Ни один свидетель из числа гражданских лиц не видел вооруженных людей на дороге. Суд не был убежден в том, что операция 29 октября 1999 г. преследовала правомерную цель. Но он провел анализ пропорциональности применения смертельно опасной силы, предположив, что правомерная цель (защита от противоправного насилия) все-таки преследовалась.
При рассмотрении абсолютной необходимости применения силы Суд признал непреодолимым противоречие между показаниями летчиков об атаке одиночного КамАЗа и показаниями гражданских лиц о наличии большого числа автомобилей в пробке на трассе Ростов – Баку, а также о значительном числе жертв среди гражданского населения4. Заявление Правительства о том, что гражданские машины попали в зону поражения уже после того, как ракеты были выпущены по КамАЗу с боевиками, Суд не нашел убедительным. Доказательства, содержащиеся в деле, указывали, что производилось несколько пусков ракет и различные автомобили были поражены прямым попаданием.
В этом деле, как и в деле Исаева, Суд обратил внимание на то, что российские вооруженные силы применяли чрезвычайно мощное оружие, радиус поражения которого достигал нескольких сотен метров, а в случае бомбардировки Катыр-Юрта – одного километра. Это подвергало любого находившегося в зоне поражения смертельной опасности. Правительство, со своей стороны, не привело никакого правового акта, регламентирующего применения столь опасного вооружения в непосредственной близости гражданских лиц, гражданских объектов и поселений.
Оценивая бомбардировку села Катыр-Юрт по жалобе Зары Исаевой, Суд пришел к выводу о наличии правомерной цели в действиях федеральных сил – защита лиц от противоправного насилия. При рассмотрении пропорциональности примененной силы, Суд уделил значительное внимание планированию военной операции. Появление боевиков в Катыр-Юрте не было для военных непредвиденным. Более того, присутствие боевиков в селе могло быть умышленно допущено военными властями. В этих условиях у властей было достаточно времени, чтобы разработать план вооруженной операции в Катыр-Юрте, в котором, в частности, они должны были предусмотреть и меры по защите гражданского населения. Несмотря на это, жители села вообще не были проинформированы о предстоящих столкновениях. Ни один документ в материалах дела не указывал на то, что изучение последствий применения тяжелого вооружения (авиационных бомб с радиусом поражения, достигающим 1 километра) для гражданских лиц, возможности эвакуации жителей и даже приблизительная оценка их числа имели какое-либо значение при подготовке военной операции. Вывод страсбургский судей был такой:
«Суд считает, что применение [оружия с радиусом поражения до 1000 метров] в населенной местности, в невоенное время и без предварительной эвакуации гражданских лиц, невозможно совместить со степенью осторожности, ожидаемой от правоохранительного органа в демократическом обществе… основной целью операции должна была стать защита жизней от противоправного насилия. Массовое использование неизбирательного оружия находится в вопиющем противоречии с этой целью и не может считаться соответствующей стандарту заботливости, необходимому в операции такого рода с применением смертельно опасной силы представителями государства» (§ 191 решения Исаева против России).
Для постановления нарушения ст. 2 Конвенции для Суда было также важно, что гражданские лица, в том числе и семья заявительницы, не смогли покинуть село, чтобы избежать бомбардировки. Несмотря на то, что военные видели, как жители массово покидают Катыр-Юрт, бомбардировка не была прекращена. Ничто в материалах дела не указывает на предоставление гражданскому населению возможности массово покинуть село, а также на то, что выходу препятствовали боевики.
Таким образом, пусть и без прямых ссылок на договоры и судебную практику в сфере международного гуманитарного права, Суд провел именно гуманитарно-правовой анализ событий на трассе Ростов-Баку и в селе Катыр-Юрт и, на наш взгляд, внес значительный вклад в право вооруженных конфликтов немеждународного характера.
Помимо оценки применения силы в этих трех эпизодах, Суд оценивал и российское уголовное расследование на предмет его соответствия требованиям Конвенции. Во всех случаях расследование начиналось слишком поздно и было неспособно собрать необходимые доказательства. Прокуроры не сделали никаких серьезных попыток для установления военных, ответственных за смерть родственников заявителей. Не было установлено и точное количество жертв и свидетелей данных инцидентов. Эти и другие факторы позволили Суду установить нарушение процессуальных обязательств по ст. 2 Конвенции.
Каково значение этих решений за пределами постановления нарушений Конвенции в конкретных делах и присуждения заявителям справедливой компенсации? Впервые Россия осуждена за ведение военных действий в Чечне судебным органом после состязательного процесса, в котором стороны имели равные права на представление аргументов и доказательств. Все предыдущие действия международного сообщества осуществлялись только через политические органы (будь то Парламентская Ассамблея Совета Европы или Комиссия ООН по правам человека). На этом фоне судебные решения обладают особой убедительностью. Они являются призывом к российским властям покончить с безнаказанностью военных преступлений и преступлений против человечности в Чечне. В них содержится подробный анализ методологии расследования нарушений прав человека в случаях, подобных рассмотренным. Изучение и применение этих методов расследования следователями и прокурорами в России помогло бы избежать подобных нарушений в будущем.
Наконец, последним по порядку, но точно первым по значению, стоит то, что решения Суда принесли справедливость для шести конкретных людей. Для заявителей было очень важно, чтобы международный судебный орган установил, что их родственники были лишены жизни неправомерно, то есть подтвердил, в общем-то, очевидную вещь: убийство является преступлением, нет никакого оправдания военным операциям, которые грубо пренебрегают жизнями гражданских лиц. В силу этого решения Европейского Суда по правам человека от 24 февраля 2005 г. – шаг, пусть и небольшой, к миру, необходимой частью которого является справедливость.
1 McCann and others v. the United Kingdom, judgment of 27 September 1995, Series A no. 324, § 161; Yasa v. Turkey, judgment of 2 September 1998, Reports 1998-VI, § 74.
2 Специфичность слушаний в Европейском Суде по правам человека в том, что все устные аргументы сторон должны основываться на письменных материалах, ранее представленных в Суд. У сторон есть только 30 минут (14 октября в порядке исключения Председатель Палаты отвел 45 минут на выступления), чтобы изложить наиболее важные аспекты дела. Здесь нельзя «доставать козырь из рукава», как в районном суде, это просто не будет воспринято судьями.
3 Защита другого лица от противоправного насилия; применение оружия при осуществлении задержания либо при пресечении побега лица, законно содержащегося под стражей; применение мер по подавлению бунта или мятежа.
4 Российское уголовное расследование установило, что 29 октября 1999 г. погибло 25 человек, причем ни один из них не был причастен к незаконным вооруженным формированиям.
