Британские вооруженные силы в Ираке и применимость доктрины правового пространства Европейской конвенции по правам человека

Филип Лич¹

Апелляционное присутствие отделения королевской скамьи Высокого суда правосудия недавно постановило, что Европейская Конвенция по правам человека лишь в ограниченной степени могла быть применена к британской оккупации Ирака в 2003 и 2004 гг. В деле R (Аль-Скейни и другие) против министра обороны² с просьбой о судебном пересмотре обратились родственники иракцев-гражданских лиц, убитых в Ираке во время инцидентов с участием британских войск. Пятеро погибших были застрелены британскими военнослужащими, а шестой, Баха Муса, умер в британской военной тюрьме. Решение Апелляционного присутствия касалось двух предварительных вопросов: подпадает ли из гибель под рамки юрисдикции Соединенного Королевства и если да, то было ли нарушено обязательство проведения адекватное расследование обстоятельств их гибели в соответствии со ст. 2 и 3 Европейской Конвенции по правам человека.

Апелляционное присутствие (лорд-судья Рикс и судья Форбс) постановило, что под юрисдикцию Соединенного Королевства подпадает только смерть г-на Мусы, и далее признало, что расследование обстоятельств его смерти не соответствовало процессуальным обязательствам государства по ст. 2 и 3 Европейской Конвенции.

В ходе разбирательства министр обороны признал, что в период, когда британские войска осуществляли правление в южном Ираке (см. ниже), четверо родственников истцов были застрелены британскими войсками, а г-н Муса умер, находясь под стражей в британской военной тюрьме. В одном из дел министр обороны признал, что случайно оказавшийся рядом человек был убит в ходе перестрелки между британскими военнослужащими и иракскими вооруженными боевиками, однако, по его утверждению, было неясно, кто именно сделал смертельный выстрел.

Пятеро родственников истцов были убиты британскими солдатами военных патрулей либо на улице, либо в помещении. Доказательства, представленные истцами Апелляционному присутствию относительно обстоятельств гибели их родственников резко противоречили показаниям участвовавших в инцидентах солдат. Например, в связи с каждым из дел возник спор относительно того, был ли вооружен убитый. Г-н Муса, 26-летний администратор гостиницы, был арестован и помещен под стражу британскими солдатами в Басре в ночь с 13 на 14 сентября 2003 г. Три дня спустя его отцу сообщили о смерти сына и показали его труп. В своих свидетельских показаниях он описал «жестоко избитое» тело, «буквально покрытое кровью и синяками», с «содранной» кожей на запястьях, лице и лбу³. Работник той же гостиницы, арестованный вместе с Мусой, рассказал, как в Дарул Дхьяфа — британской военной базе в Басре — на него надевали капюшон, били и пинали. Он также описал, как его «часами заставляли сидеть на корточках с руками, вытянутыми вперед» и одновременно били по шее, груди и области гениталий⁴.

Для того, чтобы оценить степень ответственности государства по Европейской Конвенции по правам человека, необходимо обратиться сначала к статье 1 Конвенции, которая устанавливает обязанность Договаривающихся Сторон обеспечить материальные права, определенные в Конвенции, «каждому, находящемуся под их юрисдикцией». В деле Аль-Скейни стороны признали, что понятие «юрисдикции» согласно Конвенции носит по существу территориальный характер, однако из этого принципа имеются исключения. Истцы указали на два таких исключения: 1) если государство через своих представителей осуществляет контроль над лицами или имуществом за пределами собственной территории (так называемая «персональная юрисдикция») и 2) если государство обладает «фактическим контролем» над какой-либо областью за пределами своей территории. Эти исключения, по словам истцов, являются «двойными нитями» единого принципа (отражающего в каждом случае факт «контроля»). Ответчик, однако, оспаривал существование «персональной юрисдикции»⁵ и утверждал, что второе исключение, выдвинутое истцами, может применяться лишь в отношении местности, находящейся на территории государств, входящих в Конвенцию. Также от имени министра отрицалось, что в южном Ираке имел место такой «фактический контроль».

В свете подробного рассмотрения этого вопроса соответствующими страсбургскими инстанциями, Апелляционное присутствие сделало вывод, что первичная природа юрисдикции по ст. 1 по существу территориальна, но признало существование исключений. Одно такое исключение возникает, когда государство законно или незаконно осуществляет фактический контроль над какой-либо областью. Опираясь на решение Большой Палаты о приемлемости дела Банкович⁶, Апелляционное присутствие установило, что это исключение применимо только в рамках территории или «правового пространства» (espace juridique) Конвенции — и поэтому только там, где оккупированная территория принадлежит другой Договаривающейся Стороне Европейской Конвенции. Соответственно, поскольку Ирак не находится в региональной сфере Конвенции, дела истцов были признаны не подпадающими под юрисдикцию Соединенного Королевства в соответствии с этим исключением.

Тем не менее, Апелляционное присутствие далее рассмотрело второе исключение из территориального ограничения, а именно вытекающее из экстерриториальной деятельности государственных агентов. Было признано, что гибель пяти из пострадавших не подпадает под это исключение, поскольку имела место в ходе «полевых» военных операций, однако смерть г-на Муссы, наступившая в британской военной тюрьме, была признана подпадающей под экстерриториальную юрисдикцию государства. Суд также постановил, что обязанность провести эффективное расследование, налагаемая ст. 2 и 3 Конвенции, в отношении смерти г-на Мусы была не выполнена. Примечательно, что суд также постановил, что, если бы остальные случаи подпадали бы под рамки Европейской Конвенции, то и в них обязанность расследования также считалась бы не исполненной.

Как признало Апелляционное присутствие, дело это «сложное и мучительное»⁷ — не в последнюю очередь потому, что оно связано с множественными случаями убийств и резких обвинений в том, что британскими войсками в отношении гражданского населения допускались пытки и бесчеловечное и унижающее обращение. Это лишь «шесть показательных дел», и в решении отмечается, что согласно документам вооруженных сил Великобритании, с мая 2003 г. по март 2004 г. британскими войсками было убито 49 иракских мирных жителей⁸. Однако, по нашему мнению, шокирующим с правовой точки зрения является и само решение и та степень, в какой суд опирается на превосходство понятия правового пространства (espace juridique) Европейской Конвенции.

Напомним, что дело Банкович⁹ было связано с бомбардировкой натовскими самолетами телестудии Radio Televizije Srbije (RTS) в Белграде в 1999 г., повлекшей смерти 16 гражданских лиц и ранения еще 16. В то время Федеральная республика Югославия (ФРЮ), как она тогда называлась, не была членом Европейской Конвенции по правам человека. Большая Палата подытожила доводы заявителей в отношении ст. 1 как «равносильные утверждению, что любой, подвергшийся неблагоприятному воздействию деяния, могущего быть вмененным Договаривающемуся государству, где бы в мире оно ни было совершено и где бы ни ощущались его последствия, тем самым попадает под юрисдикцию этого государства в целях ст. 1 Конвенции»¹⁰. В ответ Суд заявил, что «склонен согласиться» с правительствами-ответчиками, что текст ст. 1 не допускает такой интерпретации. Большая Палата сделала следующий вывод:

«Конвенция представляет собой многосторонний договор, действующим, согласно ст. 56 Конвенции, по преимуществу в региональном контексте и в первую очередь в правовом пространстве (espace juridique) Договаривающихся государств. ФРЮ явно не подпадает под рамки этого правового пространства. Конвенция не была предназначена для применения ее во всем мире, даже в отношении поведения Договаривающихся государств. Поэтому Суд до сих пор ссылался на необходимость избежать пробелов или вакуума в защите прав человека в пользу установления юрисдикции только в тех случаях, когда на рассматриваемую территорию, если бы не особые обстоятельства, в норме распространялась бы Конвенция»¹¹.

Выводы, подразумевающиеся этим аспектом решения по делу Банкович, заставили профессора М. Эванса предположить, что «Европейскую Конвенцию следует рассматривать как элемент европейского публичного порядка, а не как этический кодекс для оценки поведения договаривающихся сторон. Она существует «для внутреннего пользования» (но иногда берет отпуск)»¹². Профессор В. Лоу, рассматривая обязательства Соединенного Королевства, вытекающие из оккупации Ирака, утверждает, что, несмотря на выводы в деле Банкович, Европейская Конвенция имеет широкое применение: «принципы, изложенные в делах Лоизиду и Банкович, предполагают, что Соединенное Королевство может в принципе навлечь на себя ответственность по Европейской Конвенции по правам человека в связи со своими действиями там, где оно осуществляет военную оккупацию и правительственные полномочия»¹³. Другие эксперты критически оценивают то, что в деле Банкович упор был сделан на доктрину правового пространства (espace juridique). Хаппольд утверждает, что это означает «воздвигать весьма неприятное различие между тем, что Договаривающиеся стороны могут делать «у себя дома» и что они могут делать «за границей»¹⁴. Рассматривая данный вопрос в контексте межамериканской системы, Паскалуччи утверждает, что «государству не должно быть разрешено действовать безнаказанно на иностранной территории, которую оно фактически контролирует»¹⁵.

Несмотря на то, что преобладание территориального толкования юрисдикции вновь утверждается в деле Банкович (будучи до этого установленным в относительно длинной череде предыдущих страсбургских дел), Суд не указал определенно, что действие Конвенции ограничено рамками ее правового пространства; Большая Палата лишь указала, что юрисдикция Суда относится к «преимущественно» региональному контексту и «в первую очередь» к правовому пространству договаривающихся государств¹⁶. Более того, мы полагаем, что следует напомнить конкретный контекст дела Банкович: в нем совершенно не шло речи о том, что государства ответчики обладали каким-либо контролем над территорией ФРЮ, контролируя лишь ее воздушное пространство.

Со времени дела Банкович в юриспруденции страсбургского суда произошло несколько изменений, поддерживающих эту позицию. Дело Бехрами против Франции¹⁷ касается гибели и ранений детей в Косово в результате того, что группа детей играла с неразорвавшимися кластерными бомбами, сброшенными во время натовской бомбардировки в 1999 г. Хотя Косово в то время не было частью правового пространства Европейской Конвенции¹⁸, заявитель тем не менее утверждает, что в деле задействована юрисдикция Франции, поскольку события произошли в той части Косово, которая находилась под юрисдикцией и контролем французских сил КФОР¹⁹. Как утверждалось, они не пометили это место и не обезвредили бомбы, о которых им было известно. Суд имел полную возможность сослаться на применение доктрины espace juridique в деле Банкович и объявить дело неприемлемым ratione loci, однако дело было коммуницировано французскому правительству в сентябре 2003 г.

Более того, в двух решениях по существу, более поздних, чем Банкович, Суд был вынужден рассмотреть проблему сферы действия Конвенции за пределами европейского континента, и в обоих делах постановил, что юрисдикция государства-ответчика была или могла быть задействована. Представляется, что решение по делу Оджалан против Турции²⁰ расширило понятие «юрисдикции» по Конвенции, установив, что арест лидера Курдской рабочей партии (КРП) турецкими агентами службы безопасности в самолете в международной зоне аэропорта Найроби немедленно поставил заявителя под фактический контроль и, следовательно, под «юрисдикцию» турецкого государства:

«Непосредственно после передачи кенийскими государственными служащими турецким должностным лицам заявитель фактически оказался под турецкой властью и, следовательно, попал под «юрисдикцию» этого государства в целях ст. 1 Конвенции, несмотря на то, что в этом случае Турция осуществляла власть за пределами своей территории»²¹.

Суд провел различие между этим решением и решением по делу Банкович на том основании, что после ареста заявитель был физически принужден к возвращению в Турцию турецкими должностными лицами, под чьей властью и контролем он оставался по возвращении в Турцию. Тем не менее, в решении ясно говорится, что впервые юрисдикция Турции была задействована уже при аресте заявителя в самолете, то есть тогда, когда заявитель и турецкие должностные лица явно находились за пределами правового пространства Конвенции. Представляется, что дело Оджалана является примером применения «персональной юрисдикции», где государство осуществляет контроль над лицами или имуществом за пределами своей территории через своих агентов. В деле Банкович Суд признал примеры возникновения такой юрисдикции, вытекающие из обычного международного права и договорных положений, включая «деятельность дипломатических или консульских представителей за рубежом и на борту воздушных и морских судов, зарегистрированных в этом государстве или ходящих под его флагом»²². На этом основании дело Оджалана, как нам кажется, размывает границы принципа экстерриториальной «персональной юрисдикции». Во-первых, в решении не указывается, где было зарегистрировано воздушное судно. Во-вторых, осуществившие арест называются «членами турецких сил безопасности»²³ — это выражение охватывает гораздо более широкий спектр государственных служащих, чем «дипломатические или консульские представители». Как можно провести убедительное различие между этой ситуацией и ситуацией, в которой британский военный патруль вступает в стычку и тем самым осуществляет контроль над гражданскими лицами в Ираке?

Если дело Банкович и является тем водоразделом, каким сочло его Апелляционное присутствие, его, тем не менее, невозможно примирить с более поздними страсбургскими источниками по проблеме экстерриториальной юрисдикции. Решение по делу Исса против Турции²⁴ было рассмотрено Апелляционным присутствием в деле Аль-Скейни, но только после того, как был написан проект решения²⁵. Подобно Аль-Скейни, дело Исса было связано с гибелью людей в Ираке, вызванной в этом деле вторжением турецкой армии в Ирак в 1995 г. Шесть заявительниц-пастушек в деле Исса жаловались, что их родственники, семеро пастухов, были убиты турецкой армией, ведущей боевые действия через границу в провинции Сарсанг в Северном Ираке. Четыре заявительницы утверждали, что вместе с жертвами вели овец к холмам, когда повстречали турецких солдат, которые увели мужчин. По словам заявительниц, их пробитые пулями и обезображенные тела²⁶ были найдены два дня спустя, после того, как турецкая армия убралась из этой местности. Правительство-ответчик в деле Исса подтвердило, что турецкая военная операция в северном Ираке действительно имела место в марте и апреле 1995 г.²⁷, но заявила, что «документы вооруженных сил не показывают присутствия турецких солдат в местности, указанной заявительницами»²⁸.

Исходя из фактов дела Исса, Суд счел имеющиеся доказательства недостаточными для установления ответственности турецких войск за смерть родственников заявительниц. Однако большой значимостью обладает анализ Судом вопроса о юрисдикции. Даже несмотря на то, что турецкое правительство сослалось на доктрину espace juridique29, Суд был готов определить исключения из «преимущественно территориальной» концепции юрисдикции без какой-либо ссылки на нее. Так,

«В исключительных обстоятельствах действия Договаривающихся государств, совершенные за пределами их территории или повлекшие там какие-либо последствия… могут быть приравнены к осуществлению ими своей юрисдикции в значении ст. 1 Конвенции.»³⁰

и

«ответственность государства может быть задействована там, где, вследствие военных действий — законных или незаконных — это государство на практике осуществляет фактический контроль над местностью, находящейся вне его национальной территории. Обязательство обеспечить в такой местности права и свободы, заложенные в Конвенции, выводится из факта такого контроля, независимо от того, осуществляется ли он непосредственно, через его вооруженные силы или через подчиненную местную администрацию.»³¹

Суд также признал, что «даже общий контроль над местностью» может задействовать ответственность государства: не было необходимости решать, осуществляло ли государство «детальный контроль над политикой и действиями властей в данной местности»³².

Наконец, Суд в деле Исса повторил принцип, устанавливающий, что юрисдикция государства может быть задействована действиями его представителей, действующих в другом государстве, без какой-либо отсылки к «правовому пространству» Европейской Конвенции³³. Как было сказано, обоснование этого принципа состоит в том, что «ст. 1 Конвенции не может интерпретироваться таким образом, чтобы позволить государственной стороне совершать нарушения Конвенции на территории другого государства, которые оно не могло бы совершать на собственной территории»³⁴.

Невзирая на решение по фактам в деле Исса, важно то, что Суд определенно признал, что, согласно доктрине «фактического контроля» родственники заявительниц могли оказаться под юрисдикцией Турции, даже если они были задержаны в Ираке:

«Суд не исключает возможности признания того, что вследствие осуществления этой военной акции государство-ответчик временно осуществляло фактический общий контроль над определенной частью территории северного Ирака. Соответственно, если имеются достаточные фактические основания утверждать, что в соответствующее время жертвы находились в этой конкретной местности, отсюда логически следует вывод, что они находились в юрисдикции Турции (а не Ирака, который не является Договаривающимся государством и явно не подпадает под правовое пространство (espace juridique) Договаривающихся Государств)».³⁵

Таким образом, в этом параграфе устанавливается принцип временного фактического контроля и тем самым неявно отвергаются аргументы, выдвинутые ответчиками в деле Банкович, о том, что понятие «фактического контроля» подразумевает «некоторую форму структурного отношения, существующего на протяжении определенного периода времени»³⁶.

Вероятно, стоит вспомнить, что 17 правительств-ответчиков в деле Банкович утверждали, что дела Оджалан и Исса «представляют собой… классическое осуществление… юридической власти или юрисдикции над этими лицами вооруженными силами на иностранной территории». На той стадии по этим делам были возможны только решения о приемлемости, а не по существу, однако фактический контекст был ясно изложен Судом в его решениях о приемлемости.

Поэтому представляется, что Суд в деле Исса признал осуществление государством фактической власти или контроля вопросом преобладающей важности, повернувшись спиной к собственной юриспруденции, предшествовавшей делу Банкович³⁷. Суд пришел к этому сознательно, невзирая на предъявленные ему аргументы, касающиеся espace juridique, и в явно выраженном рассмотрении конкретного контекста: а именно государства Конвенции, действующего вне территории Конвенции. Апелляционное присутствие в деле Аль-Скейни полагает, что рассуждение Европейского Суда в деле Исса «превращает территорию государства, не участвующего [в Конвенции], в территории государства-участника»³⁸. Это неверная интерпретация; центр внимания должен быть скорее на природе отношения между осуществляющим контроль государством и лицом (лицами) на данной территории, как ранее утверждал Комитет по правам человека в деле, касавшемся похищения профсоюзного деятеля уругвайскими силами безопасности в Аргентине в то время, когда Аргентина еще не подписала Международный Пакт о гражданских и политических правах³⁹. Несколько позднее Большая Палата Европейского Суда также приравняла понятие «юрисдикции» государства к его «компетенции»⁴⁰.

Более широкое определение юрисдикции также может быть выведено из других принципов и стандартов международного права, в соответствии с которыми, насколько возможно, следует интерпретировать Европейскую Конвенцию по правам человека⁴¹. Например, ст. 2(1) Конвенции ООН против пыток⁴² предусматривает, что «каждое государство-участник должно принимать эффективные законодательные, административные, судебные или иные меры для предотвращения пыток на любой территории, находящейся в его юрисдикции». Комитет против пыток недавно критиковал ограниченное принятие Соединенным Королевством применимости Конвенции по пыткам к действиям его вооруженных сил за границей. В ответ на утверждение Соединенного Королевства, что «те части Конвенции [по пыткам], которые применимы только в отношении территории под юрисдикцией государства-участника, не могут применяться в отношении действий Соединенного Королевства в Афганистане и Ираке», Комитет ответил следующим образом:

«…защита Конвенции распространяется на все территории под юрисдикцией государства-участника… этот принцип включает все территории под de facto фактическим контролем властей государства-участника»⁴³.

Положение о юрисдикции, содержащееся в Международном Пакте о гражданских и политических правах⁴⁴, ст. 2(1), устанавливает обязательство каждого государства-участника «по отношению ко всем лицам на его территории и под его юрисдикцией» охранять права, гарантированные Пактом, признавая таким образом, что «территория» и «юрисдикция» — это не одно и то же. Рамки этого положения подробно разъяснил Комитет по правам человека, приняв в 2004 г. свой последний Общий комментарий, касающийся статьи 2⁴⁵. Общий комментарий подтверждает, что государство должно обеспечить соблюдение прав по Пакту в отношении «любого, находящегося под [его] властью или фактическим контролем», «даже если это лицо находится за пределами территории государства-участника», включая неграждан, «которые могут оказаться на территории или под юрисдикцией государства-участника»⁴⁶.

Далее в Общем комментарии указывается:

«Этот принцип также применяется к тем, кто находится под властью или фактическим контролем сил государства-участника, действующих за пределами его территории, независимо от обстоятельств, в которых были получены такая власть или эффективный контроль, таких как силы, составляющие национальный контингент государства-участника, приписанных к международной операции по наведению или поддержанию мира»⁴⁷.

Таким образом, здесь отсутствует какая-либо ссылка на espace juridique Пакта⁴⁸: власть или фактический контроль являются единственными определяющими факторами. Этот принцип был также отражен в распоряжении о мерах предосторожности Межамериканской комиссии по правам человека в связи с правовым статусом задержанных в бухте Гуантанамо на Кубе. Хотя содержащиеся в Гуантанамо лица находятся за пределами суверенной территории Соединенных Штатов, они были безусловно признаны находящимися в его юрисдикции, находясь «под полной властью и контролем правительства Соединенных Штатов»⁴⁹.

Хотя решения по делам Банкович и Аль-Скейни затрагивают региональный контексту Европейской Конвенции по правам человека, следует помнить, что преамбула к Конвенции подчеркивает универсальный характер прав человека, ссылаясь на Всеобщую декларацию по правам человека и напоминая, что ее целями является «всеобщее и эффективное признание и соблюдение» прав, установленных в Декларации. Также важно в этом контексте понятие Конвенции как «живого инструмента»⁵⁰, который следует толковать в свете современных условий и ситуаций, а не оценивать, какой смысл хотели вложить в текст Конвенции ее создатели в конце 1940-х годов.

Если предпочесть или хотя бы признать возможность расширенного толкования юрисдикции, как показано в деле Исса, то как можно его применить к оккупации Соединенным Королевством части южного Ирака в 2003 и 2004 г.? Международное гуманитарное право признает, что военные операции государства на территории другого государства не влияют на юрисдикцию последнего над лицами, находящимися на его территории, если это государство способно осуществлять свою власть над ними. Однако, как только территория оккупирована⁵¹ первым государством, население признается находящимся под его юрисдикцией. Апелляционное присутствие установило, что в результате военных операций Соединенного Королевства в Ираке «в тех областях южного Ирака, где британские силы осуществляли достаточную власть»⁵² с 1 мая 2003 г. Соединенное Королевство стало оккупирующей державой» по определению Гаагских конвенций⁵³ и Четвертой Женевской конвенции⁵⁴. Это положение дел продолжалось до 28 июня 2004 г., когда Иракское временное правительство приняло полную ответственность и полномочия по управлению Ираком⁵⁵.

Что касается природы или степени оккупации, в мае 2003 г. постоянные представители Соединенных Штатов и Великобритании в ООН проинформировали Совет безопасности ООН письмом, что в Ираке было установлено коалиционное временное правление «для временного осуществления правительственных полномочий»⁵⁶. Резолюция 1483 Совета безопасности впоследствии признала «конкретные полномочия, ответственность и обязательство согласно применимому международному праву» Соединенных Штатов, Великобритании и их союзников по коалиции, под объединенным командованием временного правительства в Ираке⁵⁷. Резолюция 1483 Совета безопасности также призвала «всех участников полностью соблюдать свои обязательства в соответствии с международным правом, включая, в частности, Женевские конвенции 1949 г. и Гаагские конвенции 1907 г.⁵⁸

Таким образом, представляется совершенно ясным, что в 2003–2004 г. Соединенное Королевство осуществляло всесторонние власть и контроль над территориями южного Ирака. В целях страсбургского критерия «эффективного контроля», невозможно разумно или убедительно отличить этот контроль от того, который, как было признано, Турция осуществляла над северным Кипром⁵⁹; более того, Соединенное Королевство пользовалось поддержкой Совета Безопасности, которой у Турции не было. Также невозможно отрицать юрисдикцию Соединенного Королевства просто на том основании, что фактически осуществляло власть общее временное правительство: Европейский Суд постановил, что если государства устанавливают международные организации и наделяют их полномочиями и привилегиями, было бы несовместимо с назначением и целями Европейской Конвенции, если бы договаривающиеся государства тем самым освобождались от своих обязательств по Конвенции⁶⁰.

Заключение

Апелляционное присутствие в Аль-Скейин верно подтвердило, что понятие «персональной юрисдикции» применимо на территории государств, не входящих в Конвенцию. Однако оно допустило ошибку, пытаясь усмотреть какое-либо значительное различие между применимостью этого принципа и понятием фактического контроля над местностью, — различие, которое никогда не получало ясного толкования в страсбургских прецедентах⁶¹ и еще более размылось и даже было отринуто решениями по делам Оджалан и Исса. Поэтому представляется, что Апелляционное присутствие неверно ограничило юрисдикцию Соединенного Королевства по ст. 1 Европейской Конвенции по правам человека обстоятельствами смерти Баха Мусы: в отличие от обстоятельств дела Банкович, все родственники истцов, как можно утверждать, были под «фактическим контролем» сухопутных военных сил. Самое последнее решение Европейского Суда по этому вопросу — Исса против Турции, — подкрепленное принципами, почерпнутыми из сравнимых и взаимозависимых международных стандартов, в том числе международное гуманитарное право, устанавливает общий принцип, согласно которому сфера действия Европейской Конвенции в исключительных обстоятельствах может распространяться за пределы правового пространства Договаривающихся сторон Конвенции.

Веб-сайт программы был разработан
при поддержке Европейской Комиссии.

Последнее обновление:

Оформление и поддержка: Константин Благов