Восстановление прав Европейским Судом по правам человека: новая заря, восходящая над рекой Буг

Филип Лич,
Лондонский столичный университет,
Директор Европейского центра защиты прав человека (EHRAC)¹

У тех, кто решит обратиться в Европейский Суд по правам человека за правовой помощью, еще есть поводы для беспокойства. Известно, что с каждым годом в Суд поступает все больше и больше дел от заявителей из 45 стран, ратифицировавших Европейскую Конвенцию по правам человека². Многие³ сейчас выражают озабоченность относительно ряда аспектов принятого недавно Протокола №14⁴ к Европейской Конвенции, вносящего в систему Суда существенные изменения, которые не в последнюю очередь касаются ужесточения условий приемлемости жалоб⁵. Однако в одной из важнейших сфер своей деятельности Суд решил отбросить прежние ограничения и перейти к принятию более масштабных, более радикальных решений. Эта сфера — восстановление прав выигравших дело заявителей. В данной статье мы постараемся проанализировать новые подходы Суда к восстановлению прав и выделить соответствующие принципы. Мы попытаемся доказать, что исключительно деклараторный подход к восстановлению прав совершенно справедливо отброшен навсегда.

Традиционный подход Суда к восстановлению прав

Решения Европейского Суда, являясь частью международного права, безусловно, обязательны для выполнения государствами в силу статьи 46 (1) Конвенции, согласно которой государства «обязуются исполнять окончательные постановления Суда по делам, в которых они являются сторонами». В связи с этим Суд не раз указывал, что смысл судебного решения о нарушении положений Конвенции — наложить на государство-ответчика правовую обязанность с целью пресечь нарушение и исправить его последствия таким образом, чтобы максимально полно восстановить положение, существовавшее до совершения нарушения (restitutio in integrum)⁶. Таким образом, если восстановление первоначального правового положения возможно, то эта обязанность возлагается именно на государство, так как сам Суд не имеет полномочий осуществлять восстановление нарушенных прав⁷. Если же restitutio in integrum на практике невозможно, государство-ответчик, тем не менее, свободно в выборе средств, которые им будут использованы для выполнения судебного решения⁸, и при этом должно обеспечить их соответствие выводам, содержащимся в решении Суда⁹. Суд дошел до того, что отказался «брать на себя какую-либо роль» в обсуждении любых вопросов, касающихся обязанностей государств, закрепленных в статье 46¹⁰.

Далее Суд уточнил свою позицию, указав следующее: «постановление Суда о нарушении Конвенции накладывает на соответствующее государство правовую обязанность не просто выплатить потерпевшей стороне справедливую компенсацию, но также определить, под надзором Комитета Министров, какие общие и/или, если необходимо, индивидуальные меры в рамках внутреннего права нужно принять, чтобы прекратить выявленное Судом нарушение и восстановить право настолько, насколько это возможно»¹¹.

Суд высказался и в отношении «справедливой компенсации»: «в соответствии со статьей 41 Конвенции целью выплаты справедливой компенсации является обеспечение возмещения исключительно ущерба, причиненного в результате нарушения, последствия которого не могут быть исправлены иным способом»¹².

Несмотря на то, что предписания, выраженные в постановлениях Суда, могут иметь далеко идущие последствия, сами постановления «в основном носят деклараторный характер»¹³. Соответственно, если заявителю удается доказать факт нарушения Конвенции, Суд обычно издает декларацию о таком нарушении. В соответствии со статьей 41 Суд также имеет право «присуждать выплату справедливой компенсации потерпевшей стороне», трактуемое как возможность присуждения денежной и неденежной компенсации, а также возмещения судебных издержек. Такая трактовка неизбежно ограничивает возможности Суда в том, что касается обеспечения «справедливой компенсации». Поэтому Суд, как правило, не требует от государства предпринимать дальнейшие шаги, которые, возможно, логически вытекают из признания факта нарушения им Конвенции и оснований такого решения Суда. Таким образом, Суд устранился от отмены решений внутригосударственных органов или судов (включая обвинительные приговоры)¹⁴, признания недействительным внутреннего законодательства, противоречащего Конвенции, или принуждения государства к изменению внутреннего законодательства¹⁵. Суд отклонил запросы заявителей о наложении на правительство государства-ответчика обязанности принять определенные меры в рамках национальной правовой системы на том основании, что Европейский Суд выносит решения о нарушении норм международного права. На этот ограниченный, консервативный подход к восстановлению прав обращали внимание многие специалисты¹⁶, а некоторые из них противопоставляют эту позицию Европейского Суда более широкому подходу, используемому Межамериканским Судом по правам человека¹⁷.

И все же Европейский Суд продемонстрировал желание пойти дальше, не ограничиваясь лишь деклараторным возмещением. В двух сферах (восстановление прав собственности и незаконное содержание под стражей) Суд готов дать государствам предписание предпринять и другие меры, чем выплата потерпевшему компенсации. Более того, в части, касающейся уголовных расследований и пересмотра уголовных дел в национальных судах, Европейский Суд уже был готов дать рекомендации в отношении средств правовой защиты, принимаемых государством, но остановился, так и не потребовав от государств принять конкретные меры. Ниже мы рассмотрим каждую из соответствующих категорий дел, прежде чем перейти к самым последним изменениям в подходе Суда к средствам правовой защиты: первому решению в отношении «системных» нарушений.

Восстановление прав собственности

Рассматривая жалобы о незаконном лишении собственности, Суд на протяжении вот уже нескольких лет демонстрирует готовность к большему, чем простое предоставление деклараторной защиты. В целом ряде дел, касающихся экспроприации частной собственности, в случаях успешного обжалования нарушений статьи 1 Протокола №1 к Конвенции, Суд наложил на государство обязанность вернуть землю и/или здания, которые были незаконно изъяты, с выплатой заявителю компенсации в случае неисполнения этой обязанности¹⁸.

В решении по делу Папамихалопулос и другие против Греции¹⁹, которое было первым в этой серии и состоялось в 1995 году, Суд констатировал, что незаконная экспроприация повлияла на критерии определения размера возмещения. 16 заявителей по делу Папамихалопулоса добились признания факта, что захват Фондом военно-морских сил принадлежащих им земель (более 104000 кв. миль) нарушает их права, закрепленные статьей 1 Протокола №1. Говоря о незаконности экспроприации, Суд подчеркнул несколько моментов: 1) незаконной являлась экспроприация, но не отказ выплатить справедливое возмещение; 2) государство осуществило захват земель, принадлежащих физическим лицам; 3) спорная ситуация длилась 28 лет; 4) власти Греции отказались выполнить решения национальных судов (а также свои собственные решения). Опираясь на состоявшееся в 1928 году решение Постоянной палаты международного правосудия по делу фабрики в Хожуве, Европейский Суд отметил, что возмещение «должно, насколько это возможно, устранить все последствия незаконного акта и восстановить ситуацию, которая, по всей вероятности, имела бы место, если бы нарушение не было совершено»²⁰. В решении по делу фабрики в Хожуве в отношении противоречия актов международному праву особо подчеркивается приоритет «реституции в натуре, или, если это невозможно, выплаты суммы, соразмерной возмещению в натуре»²¹. Европейский Суд сделал вывод о том, что «возврат спорных земель… поставил бы заявителей, насколько это возможно, в положение, в котором они бы были, если бы положение статьи 1 Протокола №1 не было нарушено»²². Кроме того, в качестве возмещения убытков от отсутствия возможности пользования землей Суд также присудил им здания, построенные на указанных участках греческим флотом после захвата земель. Таким образом, Суд единогласно постановил, что государство должно вернуть землю, а в случае невыполнения указанного предписания — выплатить компенсацию, равную рыночной стоимости земли и строений²³.

В отношении предоставленного государству в подобных обстоятельствах права выбора относительно того, как исполнить решение Суда, отмечалось, что Суд «не рассматривал данное обязательство как абсолютно императивное»²⁴. Судья Коста заявил, что сам факт предоставления Судом государству-ответчику права выбора между реституцией и выплатой компенсации указывает на то, что реституция «в делах такого рода может быть обязательной лишь в том случае, если она осуществима»; по его мнению, это, среди прочих, является необходимым условием успешной защиты прав третьих лиц, действовавших добросовестно²⁵. И все же подобная логика приводит к тому, что реституция признается обязательной лишь в том случае, если она осуществима на практике. С учетом того, что резолютивная часть постановления Суда предусматривает обязанность сначала произвести реституцию, а предоставление компенсации связывает с «невозможностью такой реституции», становится очевидным, что Суд рассматривает обязанность государства восстановить право собственности как предшествующую компенсации. Однако Суд не установил критериев, на основании которых государство должно определить, может ли быть осуществлена реституция. Подобного экспресс-теста на «осуществимость» нет, хотя на примере нижеследующих дел мы можем заметить, что такой тест был бы уместен.

Решение, сходное с решением по делу Папамихалопулоса, было принято Большой Палатой в деле Брумареску против Румынии²⁶ в 2001 году. Государство в 1950 году в соответствии с законом о национализации изъяло в свою пользу дом, принадлежавший семье заявителя, что было признано незаконным в 1993 году окончательным решением Суда первой инстанции, постановившим вернуть дом заявителю. Однако это решение было отменено Верховным Судом Румынии в 1995 году. Европейский Суд единогласно постановил, что право заявителя, предусмотренное статьей 1 Протокола №1, было нарушено. Со ссылкой на окончательное решение национального суда, которое не было исполнено, Большая Палата постановила, что возврат собственности «вернет заявителя, насколько это возможно, в положение, в котором он оказался бы, если бы статья 1 Протокола №1 не была нарушена»²⁷, и что государство должно восстановить право собственности заявителя. В результате неисполнения решения о реституции в течение шести месяцев Суд потребовал от государства возмещения заявителю ущерба в размере рыночной стоимости дома (более 136 000 долларов США). Заявитель был лишен своей собственности более чем на четыре года без выплаты компенсации, отражающей ее действительную стоимость, поэтому степень противоправности в данном случае не идет ни в какое сравнение с тем, что имело место в деле Папамихалопулоса. Однако как в первом, так и во втором деле национальные суды признали заявителей, а не государства, законными собственниками, а саму собственность — подлежащей возврату заявителям²⁸.

После дела Папамихалопулоса Суд попытался провести разграничение между делами о законной и незаконной экспроприации при рассмотрении заявлений о восстановлении прав собственности. Так, предметом рассмотрения в деле Бейелер против Италии²⁹ стало осуществление министерством культурного наследия Италии права преимущественной покупки картины Ван Гога «Портрет молодого крестьянина». В этом деле Большая Палата обнаружила нарушение статьи 1 Протокола №1, но, в отличие от дел Папамихалопулоса и Брумареску, Суд признал, что природа нарушения не позволяет восстановить право собственности, и вместо этого присудил возмещение ущерба в размере 1 300 000 евро. В деле Бейелера Суд пришел к выводу о том, что право преимущественной покупки как таковое не было незаконным, но что применявшийся в деле закон был неясным и Министерство не осуществляло свое право пять лет, чем внесло «неопределенность и сомнения» в ситуацию. Таким образом, представляется, что при отклонении требования о реституции Суд, главным образом, хотя и не указывая на это прямо, опирался на примененный в деле Папамихалопулоса критерий степени незаконности экспроприации, а не практической неосуществимости реституции. В деле Бывший король Греции и другие против Греции³⁰ Суд в качестве основания для признания нарушения статьи 1 Протокола №1 указал не на экспроприацию принадлежавшей заявителю собственности (движимой и недвижимой) как таковой, а на невыплату компенсации. Соответственно, в части проведенного Судом разграничения между законной и незаконной экспроприацией³¹ было признано, что restitutio in integrum неприменимо, хотя в то же время государству была предоставлена возможность самому решить, следует ли возвратить заявителю всю или часть собственности³². Правительство должно было выплатить заявителю компенсацию, «если только Правительство по собственной инициативе не решит вернуть собственность заявителям»³³.

Этим и некоторым последующим решениям, касающимся экспроприации собственности, не сопровождающейся повреждением этой собственности, можно противопоставить дела, когда собственность была фактически уничтожена. В таких делах, как Акдивар против Турции³⁴, Орхан против Турции³⁵ и Yoyler против Турции³⁶, дома заявителей были умышленно уничтожены турецкими войсками. При этом Суд в довольно клишированных выражениях отказал заявителям в восстановлении прав собственности³⁷ по той причине, что оно «неосуществимо на практике». В данном случае Суд, возможно, остановила сложность реализации предписания о восстановлении права собственности, а эта задача легла бы на плечи Комитета министров. Как бы то ни было, в данном случае Суд можно покритиковать, во-первых, за то, что он не проверил, насколько осуществима была реституция, а вместо этого общался в ходе процесса с правительством и просил государство объяснить, почему реституция, по крайней мере, в отношении земли, если не самих строений, невозможна. Во-вторых, что гораздо более важно, применение установленного в деле Папамихалопулоса принципа о незаконности экспроприации в подобных случаях (преднамеренное уничтожение принадлежащих заявителям зданий путем поджога, которое было расценено, например, в деле Орхана, как «слишком серьезное и неоправданное препятствование» осуществлению предоставленных заявителю Конвенцией прав), безусловно, было бы существенным аргументом в пользу реституции.

Длительное содержание под стражей на незаконных основаниях

В 2004 году Большая Палата Европейского Суда впервые на основании статьи 41 Конвенции постановила освободить двух заявителей, находившихся под стражей на основаниях, признанных незаконными в соответствии как с внутренним законодательством, так и Европейской Конвенцией по правам человека³⁸. Указанные решения идут дальше, чем решения о восстановлении прав собственности, и не только потому, что Суд указал на особую природу восстанавливаемых прав, но и потому, что государство было лишено права выбора относительно средств исполнения решения; требование об освобождении заявителей было предъявлено наряду с требованием выплатить компенсацию. Оба дела об освобождении задержанных, по разным причинам, весьма необычны по своим обстоятельствам и поэтому представляется важным рассмотреть их подробно.

Заявитель по первому делу, Ассанидзе против Грузии³⁹, бывший член парламента, содержался под стражей в Аджарской автономной республике еще в течение трех лет после того, как Верховный Суд Грузии в 2001 году признал его невиновным и вынес решение об освобождении. Власти Грузии пытались обеспечить освобождение как правовыми, так и политическими методами, но безуспешно. Большая Палата постановила, что отказ освободить заявителя из-под стражи являлся произволом и нарушил статьи 5 (1) и 6 (1) Конвенции. Ввиду таких чрезвычайных обстоятельств и необходимости срочно пресечь продолжительное нарушение статей 5 (1) и 6 (1) Суд предписал государству-ответчику «обеспечить освобождение заявителя в максимально ранние сроки»⁴⁰. При этом мотивировка, данная Судом в обоснование такой беспрецедентной меры, не отличалась подробностью: «по самой своей природе нарушение, выявленное в настоящем деле, на практике не оставляет выбора относительно необходимых мер судебной защиты»⁴¹. Судья Коста согласился с указанным выводом, однако в своем частично совпадающем мнении он призвал к осторожности, обратив внимание на практические трудности приведения подобного решения в исполнение, хотя и признал «вопиющий отказ в правосудии».

Похожее решение Большая Палата вынесла по делу Иласку и другие против Молдовы и России⁴², постановив, в частности, что трое заявителей незаконно содержались под стражей в «Приднестровской Молдавской Республике», которая в 1991 году провозгласила свою независимость от Молдавии, но не была признана международным сообществом. Заявители были осуждены «Верховным Судом Приднестровской Молдавской Республики», учрежденным субъектом, с точки зрения международного права признанным незаконным. Суд единогласно постановил освободить заявителей, обосновав это следующим образом:

«Суд… считает, что любое продолжение незаконного и произвольного задержания троих заявителей неизбежно означает существенное продление признанного Судом нарушения статьи 5 Конвенции и нарушение государством-ответчиком предусмотренной статьей 46 (1) обязанности исполнять постановления Суда.

С учетом оснований, по которым Суд сделал вывод о нарушении Конвенции, государство-ответчик должно принять все меры к тому, чтобы положить конец произвольному задержанию заявителей, которые все еще находятся под стражей, и обеспечить их немедленное освобождение»⁴³.

Таким образом, Большая Палата в этом деле пошла даже дальше, чем в деле Ассанидзе, совершенно определенно указав на то, что непрекращение задержания нарушает закрепленную в статье 46 обязанность государства выполнять решения Европейского Суда. Суд поставил перед государством более жесткие требования — освободить заявителей немедленно, тогда как в деле Ассанидзе речь шла об обеспечении освобождения «в максимально ранние сроки». Практический смысл такого решения четко обозначил в своем особом мнении судья Ковлер, который сослался на «объективную невозможность для Российской Федерации полностью обеспечить исполнение Суда, переступив через суверенную Молдову».

Освобождение господина Ассанидзе последовало за решением Суда довольно быстро и произошло в апреле 2004 года⁴⁴, тогда как двое заявителей по делу Иласку на момент написания настоящей статьи так и не были освобождены.

Эффективное уголовное расследование

В ряде дел, имевших своим предметом невыполнение внутригосударственными органами закрепленных Европейской Конвенцией обязательств проводить надлежащее или эффективное расследование по уголовным делам, заявители добивались признания Европейским Судом того, что государство-ответчик обязано такое расследование провести. Суд, как заклинание, повторил свое заключение о природе накладываемых на государство обязательств, когда реституция «на практике невозможна», даже не попытавшись разобраться, могла ли все-таки та или иная форма восстановления прав быть применена именно в этом деле⁴⁵. Высказывается мнение, что подобный запрос, в принципе, вполне обоснован⁴⁶, однако Суд до сих пор отказывался наложить на какое-либо государство подобную обязанность, предпочитая оставить вопрос о конкретных мерах, необходимых для выполнения каждого решения, Комитету Министров. В деле Финукейн против Соединенного Королевства⁴⁷ Суд выявил нарушение статьи 2 Конвенции как следствие ряда несоответствий в процедуре расследования убийства солиситора из Северной Ирландии Патрика Финукейна. Суд отказался обязать Соединенное Королевство начать новое расследование обстоятельств смерти на том основании, что это не «является уместным в настоящем деле» — формулировка, имеющая целью оставить открытой такую возможность в деле, более «уместном». Обоснование было следующим:

«Невозможно предположить, чтобы в делах такого рода повторное расследование было завершено, или привело к восстановлению прав семьи жертвы, или было прозрачным и подконтрольным общественности. Давность времени, влияние на свидетелей и на возможность их допроса, могут неизбежно привести к неудовлетворительности, сомнительности хода расследования, которое не будет способствовать установлению важных фактов или устранению имевшихся сомнений и подозрений»⁴⁸.

Подобный аргумент не может, и не должен, использоваться в целях отвержения требований о проведении расследований в принципе. Точно так же можно доказать невозможность того, что будущее расследование не будет надлежащим. Таким образом, необходимо, чтобы в других делах у Суда была возможность прийти к противоположному выводу. Действительно, правительство Соединенного Королевства, похоже, не разделило мнение Суда о безрезультатности соответствующих мер, объявив о начале расследования смерти Патрика Финукейна⁴⁹.

Суд подобным образом отклонил и запросы о делах об «исчезновении»⁵⁰. Однако представляется, что подобный подход вступает в противоречие с позицией, высказанной Судом в деле Ачар против Турции⁵¹, когда Большая Палата, по существу, «отменила» решение суда исключить дело из списка в результате односторонней декларации правительства Турции. Большая Палата мотивировала это следующим:

«…в делах, касающихся лиц, которые пропали или были убиты неизвестным преступником, и в которых есть доказательства prima facie того, что внутригосударственное расследование не соответствовало требованиям, закрепленным в Конвенции, односторонняя декларация должна, как минимум, содержать признание указанного обстоятельства, а также обязательство государства-ответчика провести, под надзором Комитета Министров в соответствии со своей обязанностью, закрепленной в статье 46(2) Конвенции, расследование, соответствующее всем требованиям Конвенции как это указано Судом в предыдущих решениях по подобным делам»⁵².

По этому поводу Дина Шелтон отметила еще один аспект, почему может быть важно неденежное возмещение: «в некоторых случаях заявители больше обеспокоены установлением истины, например, местонахождения пропавшей жертвы, чем получением денежной компенсации»⁵³.

Пересмотр уголовных дел

Хотя Суд до сих пор прямо не давал предписаний проводить повторные слушания дел в национальных судах, но если в ходе соответствующего процесса имели место нарушения Конвенции⁵⁴, государства все чаще вынуждают делать это.

Суд признал, что в некоторых случаях повторное рассмотрение дела внутренними властями или возобновление судебного производства могут быть наиболее эффективным средством достижения «restitutio in integrum». Рекомендация Комитета Министров 2000 года⁵⁵ поощряет обеспечение государствами-участниками возможности повторного рассмотрения или возобновления дел, в ходе которых Европейским Судом были выявлены нарушения Конвенции. В результате многие государства-участники в настоящее время предусмотрели возможность возобновления судебного производства в рамках внутреннего законодательства вследствие выявленного Европейским Судом нарушения Конвенции.

Важность этого принципа подчеркнул и сам Суд, выразив это в последних своих постановлениях. В ряде дел против Турции, решения по которым были опубликованы в октябре 2003 года, выяснив, что заявители были осуждены Государственным судом безопасности Турции, который не являлся независимым и беспристрастным в смысле статьи 6(1) Конвенции, Суд подчеркнул, что наиболее приемлемой формой возмещения в подобных случаях является, в общем-то, пересмотр дела независимым и беспристрастным судом в как можно более короткие сроки⁵⁶. Аналогичные выводы о том, что судебное дело в отношении заявителя должно быть пересмотрено, были сделаны Судом в деле Cомоди против Италии⁵⁷, в ходе которого было установлено возможное нарушение права заявителя на участие в процессе, в котором он обвинялся в торговле оружием.

Безусловно, такой вывод отражает давно всеми признанный принцип, согласно которому в подобных обстоятельствах «заявитель должен быть, насколько это возможно, быть поставлен в такое положение, как если бы требования статьи 6…не были нарушены»⁵⁸. Например, в деле Пьерсак против Бельгии заявитель утверждал, что беспристрастность суда, рассматривавшего возбужденное в отношении него уголовное дело об убийстве, вызывала сомнения. В результате принятого Европейским Судом решения обвинительный приговор был отменен национальным судом и дело было возвращено в суд первой инстанции. В результате пересмотра дела заявитель был осужден и приговорен к 18 годам каторжных работ (первоначально был вынесен такой же приговор). Тем не менее, в связи с тем, что проблемы, возникшие при первоначальном рассмотрении дела, были устранены, Европейский Суд признал, что второй процесс «обеспечил restitutio integrum настолько, насколько это вообще в данном случае было возможно»⁵⁹. Последовательное развитие данного принципа в более поздних делах, однако, свидетельствует о готовности Европейского Суда давать рекомендации относительно необходимости проведения повторного уголовного разбирательства в национальных судах. Возникает вопрос, почему такие рекомендации не должны даваться в других (или всех?) делах, когда в ходе судебного процесса были допущены нарушения статьи 6 Конвенции. В рекомендации Комитета Министров 2000 года была сделана попытка выделить определенные категории дел, когда возникает необходимость повторного рассмотрения. Это дела, в которых:

1) потерпевшая сторона в течение длительного времени в результате применения соответствующего решения претерпевает очень серьезные негативные последствия, которые не могут быть должным образом защищены посредством справедливой компенсации и не могут быть устранены иначе как путем пересмотра дела, и

2) постановление Суда заключается в том, что а) оспоренное решение национального суда противоречит Конвенции по существу или б) нарушение произошло вследствие столь серьезных процессуальных ошибок или недостатков, что возникают серьезные сомнения в исходе судебного процесса внутри государства.

Как бы там ни было, Суд, принимая решения о том, рекомендовать или нет пересмотр дела, на практике еще не проводил явного разграничения дел по указанным критериям. Рекомендации Совета Министров не ограничиваются уголовным судопроизводством, но считается, что в отношении гражданских дел решения о пересмотре гораздо менее желательны, так как могут вызывать сложности для другой (противостоящей государству) стороны процесса. Большая Палата в деле Маэстри против Италии⁶⁰ отказала в удовлетворении жалобы (на основании Рекомендаций Совета Министров 2000 года) о пересмотре дисциплинарного дела, в ходе которого было допущено нарушение статьи 11 в связи с недостаточной ясностью закона, касающегося членства масонов в судебных органах. Суд обосновал свой отказ, просто указав на то, что «принятие необходимых мер к возмещению любого прошлого или будущего ущерба, причиненного карьере заявителя в результате применения к нему дисциплинарных санкций, которое было признано Европейским Судом не соответствующим Конвенции, — это обязанность правительства Италии»⁶¹.

Государства-рецидивисты в Страсбурге: обжалование системных нарушений

В последние годы самым серьезным импульсом к выходу за пределы деклараторных способов защиты стал для Суда огромный объем дел, что побудило Совет Европы, и Суд в частности, искать меры, которые помогли бы сократить количество дел, направляемых в Страсбург. Первоочередное внимание было уделено, естественно, «делам-клонам», или «делам о повторных нарушениях», — жалобам, касающимся вопросов (обычно, хотя и не всегда, носящих системный характер), которые уже были признаны Судом противоречащими Конвенции. Так, если государство-участник Конвенции отказывается совершить необходимые действия для внесения изменений в законодательство или практику, которые были признаны противоречащими Конвенции, Суд демонстрирует все большую готовность отметить этот факт в последующих решениях по тому же вопросу. Это видно на примере дела Мессина против Италии (№2), касающегося законодательства о проверке корреспонденции заключенных (в части, которая уже была признана противоречащей статье 8). Суд прокомментировал указанный вопрос следующим образом:

«Суд ранее постановил, что раздел 18, который не содержит норм ни о сроках действия мер, направленных на проверку корреспонденции заключенных, ни о об основаниях для ее проведения, не определяет с необходимой степенью ясности объемы и способы осуществления полномочий, переданных органам власти в указанной сфере (см.… Калоджеро Диана против Италии… и… Доменикини против Италии».

«Суд подчеркивает, что до настоящего времени ни раздел 35 Акта об администрации тюрьмы, упомянутый Правительством, …ни законопроект, представленный в Сенат Министром юстиции 23 июня 1999 года, которым предполагалось внести изменение в рассматриваемый закон с целью приведения его в соответствие с решением Суда в делах Калоджеро Диана и Доменикини… не приняты. Более того, на рассмотрении Суда находится еще несколько жалоб, касающихся проверки корреспонденции заключенных»⁶².

Суд также обозначил проблему продолжительности судебных разбирательств по делам против Италии. В деле Боттацци против Италии Суд постановил, что совокупность нарушений требования о разумных сроках не соответствует Конвенции и является отягчающим обстоятельством при установлении нарушения статьи 6(1) Конвенции⁶³. Указанное обстоятельство привело к существенному ускорению разбирательств подобных дел, хотя само по себе вызвало критику со стороны судьи Феррари Браво⁶⁴. Хотя указанная формулировка ясно выражает отношение Суда к серьезности подобной ситуации, мы не видим, чтобы это решение находило свое выражение в повышении суммы компенсации.

Направление, по которому пошел Суд, в частности, в делах Боттацци и Мессина (№2), — результат загруженности Суда большим количеством повторных дел об уже совершенных нарушениях и нетерпимого отношения Суда к государствам, которые не принимают мер к исправлению законов, признанных противоречащими Конвенции. Если говорить о возможных реформах Суда, то правительственные делегаты предпочли не налагать на государства, отказывающиеся выполнять решения Суда, взысканий, однако в Протокол №14 к Конвенции было включено положение, которое позволит Суду рассматривать такие «очевидные» дела гораздо быстрее и с гораздо меньшими затратами. В соответствии с Протоколом №14 комитет (состоящий из судей Европейского Суда) будет иметь возможность объявить жалобу приемлемой и одновременно вынести постановление по существу жалобы, если лежащий в основе дела вопрос, касающийся толкования или применения положений Конвенции, уже является предметом прочно утвердившихся норм прецедентного права Суда⁶⁵.

Таким образом, когда изменения, внесенные Протоколом №14, вступят в силу, процесс рассмотрения повторных дел будет ускорен. Однако остается более существенный вопрос: можно ли сделать так, чтобы подобные дела вообще не поступали в Суд? В Резолюции, принятой в мае 2004 года, Комитет Министров указал Суду на необходимость предпринять дальнейшие шаги к тому, чтобы помочь государствам выявить соответствующие проблемы. В Резолюции Суду предложено «в своих решениях о нарушении Конвенции указывать, насколько это возможно, на проблемы, которые он считает основополагающими, системными, а также на источники этих проблем, особенно если он намеревается дать основание для нескольких жалоб, с тем чтобы помочь государствам в поиске приемлемых решений, а Комитету Министров — в осуществлении надзора за исполнением постановлений Суда…»⁶⁶

Комитет Министров в этой связи также призвал государства подвергнуть пересмотру внутригосударственные средства правовой защиты, в частности, «на основании решений Суда, указывающих на недостатки национального законодательства или практики его применения, производить пересмотр действующих внутри государства средств правовой защиты и, если необходимо, учреждать эффективные средства правовой защиты в целях недопущения повторного направления дел в Суд»⁶⁷.

Комитет Министров, кроме того, попытался усовершенствовать процесс надзора за исполнением постановлений Суда, указав заместителям министров на необходимость «принимать специальные эффективные меры для усовершенствования и ускорения исполнения постановлений Суда, особенно тех, которые связаны с основополагающими, системными проблемами»⁶⁸.

Впервые Суд воплотил указанные резолюции и рекомендации Комитета Министров в деле Бронёвски против Польши⁶⁹, когда Большая Палата признала нарушением статьи 1 Протокола №1 отказ возместить заявителю утрату собственности (находящейся теперь во Львове, на Украине), которой он и его семья лишились в результате репатриации в Польшу после Второй мировой войны. Суд постановил: «в решениях Суда уже отмечалось, что нарушение гарантированного статьей 1 Протокола №1 права заявителя произошло вследствие широко распространенной проблемы, проистекающей из неисправного функционирования польского законодательства и административной практики, затронуло и еще может затронуть большое количество лиц»⁷⁰. Суд установил, что 80 000 человек были затронуты системной проблемой, возникшей в районе, известном как «Забужье», в результате установления восточной границы Польши вдоль реки Буг после Второй мировой войны. Учитывая факт, что по этому делу решения Суда ожидали 167 заявителей, Большая Палата постановила, что «это не только усугубляет закрепленную Конвенцией обязанности государства в отношении существующего или прошлого положения дел, но также представляет угрозу будущей эффективности действия Конвенции»⁷¹. Хотя «в принципе в обязанности Суда не входило определение средств правовой защиты, необходимых для обеспечения закрепленных статьей 46 обязанностей государства», Суд постановил, что на национальном уровне необходимо принять общие меры в целях устранения системных недостатков и обеспечения восстановления нарушенных прав. Подобные шаги, по мнению Суда, необходимы, «чтобы не перегружать установленную Конвенцией систему большим количеством жалоб, касающихся одного и того же предмета».

Если говорить точнее, Суд установил, что обязательство, закрепленное в статье 46, означает следующее: «государство-ответчик должно, в первую очередь, либо устранить все препятствия на пути реализации права множества лиц, которых затрагивает ситуация, связанная с жалобой и признанная противоречащей Конвенции, либо обеспечить взамен равноценное возмещение. Что касается первого варианта, то государство-ответчик обязано посредством должных правовых и административных мер обеспечить эффективную и быструю реализацию рассматриваемого права в отношении оставшихся заявителей с реки Буг, в соответствии с принципами защиты прав собственности, установленными статьей 1 Протокола №1»⁷².

Ожидая принятия национальными властями соответствующих мер, Суд в июле 2004 года принял решение отложить разбирательства в отношении уже существующих и будущих жалоб, касающихся тех же вопросов, которые были рассмотрены в деле Бронёвского⁷³.

Пьер-Анри Эмбер, Генеральный директор по правам человека Совета Европы, указал на то, что Резолюция Комитета Министров касалась, в первую очередь, системных проблем, тогда как дело Бронёвского не может быть отнесено к таковым, а представляет собой проблему частную. Поэтому, утверждает он, можно говорить о том, что этот первый в своем роде процесс сосредоточен на «решении проблемы — будь она системная или частная — затрагивающей определенную категорию или группу лиц»⁷⁴. Эмбер полагает, что указанное разграничение имеет значение для обеспечения исполнения постановления суда: решение «подлинно системной» проблемы, как правило, вызывает больше трудностей и занимает больше времени, чем решение «частной проблемы».

Эмбер также утверждает, что решение отложить разбирательство всех подобных дел несколько повышает ставки:

«Это, безусловно, приведет к более существенному воздействию на процесс исполнения решений и впоследствии даст серьезный стимул для быстрого решения указанной проблемы. Это также накладывает повышенную ответственность на Комитет Министров в части оценки адекватности мер, принимаемых в целях исполнения постановления: эти меры должны, в конечном итоге, устранить необходимость обращения в Страсбургский Суд восьмидесяти тысяч человек, пострадавших от указанного нарушения»⁷⁵.

Мы надеемся, что прогноз Эмбера сбудется, потому что отсрочка в рассмотрении дел ставит заявителей в положение неопределенности в течение того, возможно, очень длительного периода, пока по рассматриваемому спору не будет достигнуто соглашение и решение не будет выполнено. Он справедливо утверждает, что в результате этого пилотного решения «допустимо, и даже необходимо, чтобы Комитет министров потребовал у вовлеченных в дело государств оперативно выработать подробный план действий и график мероприятий, необходимых для решения проблемы»⁷⁶.

Как и в деле Бронёвского, палата Суда в деле Сейдович против Италии⁷⁷ на основании статьи 46 наложила на Италию обязательство принять общие меры для решения структурной проблемы, выражающейся в отсутствии эффективного механизма обеспечения права лиц, осужденных заочно, на пересмотр их дела. Палата постановила, что государство-ответчик обязано устранить все правовые препятствия, которые могут помешать пересмотру дела в сроки, предусмотренные для апелляции, или повторному рассмотрению дела. Таким образом, будучи основанным на прецеденте по делу Бронёвского, решение по делу Сейдович явно пошло дальше, чем в делах против Турции и таких делах, как дело Сомоди, о которых речь шла выше.

Можно задать закономерный вопрос: в какой плоскости лежит или должна лежать причина столь радикального поворота в пилотных постановлениях — в практической или идейной? Судья Зупанчич утверждает, что с объемом поступающих в Суд дел ничего не поделаешь, но что причиной тому стало решение по делу Скоццари и Джунта⁷⁸ против Италии, согласно которому restitutio in integrum должно применяться в тех случаях, когда несоблюдение Конвенции представляет собой длящееся нарушение, распространяющееся на будущее⁷⁹. В подобных ситуациях, утверждает Зупанчич, реституция необходима потому, что компенсация может охватить лишь период до момента решения Суда. Вместе с тем, он признает различие между такими делами, как дело Ассанидзе и дело Скоццари и Джунта, и делом Бронёвского: в первых длящееся нарушение затрагивало только самих заявителей, тогда как деле Бронёвского заявителю выплатили должную компенсацию, но тысячи других людей, находящихся в той же ситуации, могут остаться без возможности получить возмещение.

Неденежные средства правовой защиты: применимые принципы

В свете последних изменений в практике Европейского Суда в части, касающейся возмещения, можно выделить ряд принципов, которые определяют, будет ли Суд выдвигать перед государством требование принять определенные меры помимо выплаты компенсации и/или судебных издержек. Предполагается, что указанное определяется следующим:

1) могут ли негативные последствия нарушения быть должным образом восстановлены посредством выплаты справедливой компенсации;

2) являются ли соответствующие меры единственным возможным способом защиты нарушенного права;

3) существует ли острая необходимость прекратить длящееся нарушение;

4) пределы противоправности (или произвола) в нарушении Конвенции;

5) пределы, в которых та или иная мера способна обеспечить эффективное восстановление прав (например, при рассмотрении дел);

6) последствия для третьих лиц;

7) практическая осуществимость соответствующей меры (что связано с вопросом о том, будет ли обеспечено исполнение решения);

8) затрагивает дело системную или частную проблему и создает ли вероятность поступления в Европейский Суд ряда других подобных жалоб.

В каждом деле невозможно применить все эти принципы (некоторые из них пересекаются); вероятно, только два или три из них, максимум, могут быть применены в одном деле. Неденежные средства защиты использовались Судом в отношении узкой категории дел, таких как дела об экспроприации собственности, однако необходимо, чтобы их применение не ограничивалось лишь этими сферами, а было связано с реализацией указанных выше принципов во всех делах о нарушении Конвенции.

Заключение

Европейский Суд в своих последних делах продемонстрировал решимость раздвинуть рамки принимаемых постановлений, не ограничиваясь просто деклараторным подходом и лишь общим обозначением тех мер, которые государство-ответчик должно принять во исполнение решения Суда. В делах, касающихся незаконного изъятия собственности, Суд на протяжении ряда лет предоставляет государствам право выбора между реституцией и выплатой компенсации. В делах о незаконном содержании под стражей Суд уже готов давать государствам предписание как об освобождении заключенных, так и о выплате возмещения. Судья Коста назвал такие действия Суда в делах Ассанидзе и Илашку «долгожданным и закономерным шагом вперед»⁸⁰. Примечательно, что по делу Илашку в Большой Палате наблюдался существенный раскол во мнениях относительно существа нарушения Конвенции (по некоторым пунктам решение принималось десятью голосами против семи или одиннадцатью против шести), однако в вопросе о необходимости освободить заявителя судьи были единодушны. Суд также предпринял шаги к тому, чтобы государство проводило пересмотр уголовных дел в случаях нарушения Европейской Конвенции.

Однако наиболее существенными являются изменения в подходе Суда к системным проблемам, выразившиеся в установлении обязанности государств принимать общие меры к тому, чтобы восстановить права не только заявителя по делу, но и всех других лиц, оказавшихся в аналогичном положении. Это, возможно, единственная приемлемая форма восстановления прав в случае нарушений Конвенции, которые продолжаются в течение длительного времени, а в более практическом плане — неизбежная реакция Суда на все увеличивающееся количество дел о таких системных нарушениях.

Можно выделить ряд принципов, которые Суд применил для того, чтобы обязать государства принять определенные меры, помимо выплаты компенсации, в целях восстановления прав заявителей. Такие меры принимались преимущественно по итогам дел, касающихся экспроприации собственности и незаконного задержания. Однако думается, что нет причин, которые могли бы помешать Суду применить разработанные им в последних делах принципы возмещения вреда к гораздо более широкому кругу нарушений Европейской Конвенции по правам человека.

Веб-сайт программы был разработан
при поддержке Европейской Комиссии.

Последнее обновление:

Оформление и поддержка: Константин Благов