В Российском законодательстве появилось определение понятия «пытка»
До недавнего времени российское право, в том числе и уголовное, не содержало определения пытки как нарушения прав человека и как преступления. Отсутствие этого понятия способствовало непониманию правоприменителями обязательств, вытекающих из таких международных договоров РФ как Конвенция против пыток, Европейская Конвенция прав человека и основных свобод и Международный Пакт о гражданских и политических правах.
РФ неоднократно получала от международных органов рекомендацию криминализовать пытки. Так, весной 2002 Комитет ООН против пыток рекомендовал российским властям: «Безотлагательно включить во внутреннее законодательство определение понятия «пытка», содержащееся в статье 1 Конвенции, и определить во внутреннем законодательстве пытки и другие виды жестокого, бесчеловечного и унижающего достоинство обращения в качестве конкретных преступлений».
До недавнего времени к требуемому международными стандартами определению до какой-то степени приближались ст. 117 (истязание), ст. 286 (превышение должностных полномочий) и ст. 302 (принуждение к даче показаний) Уголовного Кодекса РФ.
Объективная сторона преступления, предусматриваемого ст. 117 УК, была наиболее приближена к тому, что подразумевается под пытками в статье 1 Конвенции ООН против пыток. Однако, в качестве субъекта преступления ст. 117 рассматривала не должностное лицо, а частное и, следовательно, к пыткам, совершаемым представителями власти, не применялась.
Обычно пытки квалифицировались как превышение должностных полномочий (ст. 286 УК) или принуждение к даче показаний (ст. 302 УК). Однако, ст. 302 применялась чрезвычайно ограниченно, поскольку субъектом преступления по ст. 302 могли быть только должностные лица, обладающие статусом следователя или дознавателя, тогда как на практике пытки, в том числе и с целью получения показаний, применяются оперативными сотрудниками правоохранительных органов. Кроме того, ст. 302 устанавливала наказание за применение пытки к определенному лицу и с определенной целью, а именно — с целью принуждения подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего и свидетеля к даче показаний или эксперта к даче заключения. Применение пыток и жестокого обращения к лицам, не обладающим процессуальным статусом, а так же применение пыток с иными целями, нежели указанными в диспозиции ст. 302, под действие этой нормы не подпадали. Однако на них можно было распространить действие ст. 286: «Совершение должностным лицом действий, явно выходящих за пределы его полномочий и повлекших существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства».
В 2003 г, при разработке поправок к Уголовному Кодексу, предполагалось введение в него статьи 117–1: «Пытки, то есть причинение должностным лицом либо с его ведома или молчаливого согласия иным лицом физических или нравственных страданий с целью принуждения к даче показаний или иным действиям, противоречащим воле человека, а также с целью наказания либо в иных целях». Такое определение вполне соотвествовало бы ст. 1 Конвенции.
Законопроект по внесению ст. 117–1 в Уголовный кодекс был принят Государственной Думой в первом чтении 19 марта 2003 г. Предполагалось, что эта статья войдет в Закон «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации». Однако, во время последнего обсуждения изменений и дополнений в Комитете по законодательству. против введения ст. 117–1 возразил Верховный Суд РФ. По мнению Верховного Суда, ст. 117–1 является избыточной и не соответствует структуре УК, классифицирующей преступления по их объекту (должностному преступлению не место в разделе «Преступления против личности»). Так ст. 117–1 была исключена из текста Закона. Вместо нее законодатели ввели дополнения в ст. 117 и 302 Кодекса.
Федеральным Законом «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Р Ф» (вступил в силу 11 декабря 2003) ст. 117 была дополнена примечанием: «Под пыткой в настоящей статье и других статьях настоящего Кодекса понимается причинение физических или нравственных страданий в целях понуждения к даче показаний или иным действиям, противоречащим воле человека, а также в целях наказания либо в иных целях».
Ст. 302 (принуждение к даче показаний) в новой редакции выглядит следующим образом: «Принуждение подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля к даче показаний либо эксперта к даче заключения путем применения угроз, шантажа или иных незаконных действий со стороны следователя или лица, производящего дознание, а равно другого лица с ведома или молчаливого согласия следователя или лица, производящего дознание».
Изменения, которые были внесены в Кодекс взамен ст. 117–1, возможно, способствовали сохранению логической стройности документа. Однако они не обеспечили должной правовой оценки пыток и поставили сложнейшие вопросы перед правоприменителем.
Действующая редакция ст. 117 не указывает на участие в пытке должностного лица. Т.е. ст. 117 по-прежнему не будет применятся к должностным лицам. С другой стороны, согласно международным договорам РФ, участие в пытке должностного лица является ключевым признаком, отличающим это нарушение прав человека от иных видов посягательства на физическую неприкосновенность личности. Новая редакция ст. 117 укрепив защиту от пыток со стороны частных лиц, ничего не добавила к защите от пыток со стороны представителей власти.
Новая редакция ст. 302, расширив круг субъектов подлежащих ответственности, создала массу сложностей для правоприменителя. Непонятно, кто подлежит ответственности по этой статье: непосредственный исполнитель пыток или следователь и дознаватель с чьего ведома или согласия они производились, или и тот, и другой? Во-вторых, как на практике может осуществляться доказывание того, что следователь и дознаватель знал о применении пыток «другим лицом»? И, наконец, каким образом надлежит квалифицировать пытки, причиненные должностным лицом без ведома и согласия следователя или лица, производящего дознание, пытки, не связанные с получением показаний или экспертного заключения, а так же пытки применяемые должностными лицами вне контекста следствия или дознания по уголовному делу?
Очевидно, будет применяться все та же ст. 286. ЕЕ чрезвычайно общая формулировка, с одной стороны, позволяет преследовать пытки и жестокое и унижающее обращение, не подпадающее под действие с. 302. Вместе с тем, ст. 286 не дает правоприменителю четких указаний по преследованию пыток. Кроме того, применение ст. 286 не позволит вести адекватный учет и оценку пыток, совершаемых должностными лицами.
Очевидно, что вопросы, возникшие в связи с изменением Уголовного кодекса, будут разрешаться практическим путем. Будущая практика борьбы с пытками зависит от толкования которое будет дано указанным новеллам, что, в свою очередь будет определяться наличием политической воли у российских властей.
