Самашки — крупное село, расположенное на западе равнинной части Чечни. К началу войны здесь было 2100 дворов. Население Самашек составляло около 14 600 человек, в абсолютном большинстве – чеченцы, но есть и небольшое количество русских жителей.
       С начала войны село неоднократно подвергалось со стороны федеральных сил артиллерийским и минометным обстрелам, ударам с воздуха.
       7–8 апреля 1995г. село было занято сводным отрядом военнослужащих внутренних войск и сотрудников специальных подразделений МВД РФ. Входящим федеральным силам оказал сопротивление лишь небольшой отряд сельской самообороны — крупный отряд боевиков после ультиматума российских военных по требованию жителей села покинул Самашки за месяц до этого. После занятия села федеральными силами была проведена операция по его «зачистке»¹. Операция сопровождалась убийствами мирного населения, издевательствами над задержанными, поджогами домов. Именно в ходе «зачистки» погибло больше всего жителей села; большинство разрушений также были следствием этой акции².
       Летом и осенью 1995г., когда активные широкомасштабные боевые действия в Чечне были приостановлены в связи с идущими в Грозном переговорами, большинство жителей вернулись в Самашки. Разрушенные дома начали восстанавливать. В этот же период в село вернулись около 100 боевиков — местных жителей. Все это время федеральные войска дислоцировались в окрестностях Самашек.
       С февраля 1996г. федеральные войска начали проводить в селах ряда районов Чечни «специальные операции» — по сути дела те же самые «зачистки». В середине марта наступила очередь Самашек. К этому моменту в село вошел чеченский военный кадровый отряд под командованием ХИЗИРА ХАЧУКАЕВА численностью 120 человек (общая численность боевиков, находившихся в Самашках в период боев достигала 260-300 человек, что по меркам чеченской войны составляет значительную силу).
       В ночь на 14 марта этот населенный пункт был взят войсками в плотное кольцо. Руководству села был предъявлен ультиматум — выдать боевиков и оружие, количество которого не указывалось.
       До 16 часов 14 марта жители покидали село по оставленному для этого «коридору». Вечером глава сельской администрации сказал сельчанам, что сумел договориться с военными — штурма и «зачистки» села не будет, а боевики смогут покинуть село. Однако в 6 часов утра 15 марта представители федеральных сил объявили главе администрации, что с 8.00 до 10.00 этого утра для выхода жителей из села открывается «коридор» в сторону Ингушетии, после чего начнется штурм. В селе возникла паника, не все успевали выехать, многие не решались сразу бросить имущество и скот, часть людей направилась из села не по той дороге, где был открыт «коридор». На российских постах мужчин в возрасте от 15 до 55 лет выборочно (как согласно имевшимся на посту спискам, так и произвольно) задерживали для «фильтрации». Это привело к задержке колонны и бегству части жителей обратно в село. По самым скромным оценкам, в селе оставалось более 5000 человек. Вплоть до 19 марта федеральные силы препятствовали их выходу из села.
       Боевики приступили к обороне села. Самашки подверглись массированным обстрелам из танковых орудий, гаубиц, а также ракетами с вертолетов. Село бомбила авиация, применялись боеприпасы большой мощности. Об интенсивности боев свидетельствует тот факт, что после их окончания на улицах села остались десятки сожженных бронемашин федеральных сил³.
       Подразделения федеральных сил медленно входили в село с востока. Встретив очаги сопротивления, они отходили назад, после чего по этим местам наносились удары артиллерии и минометов, а также удары с воздуха. По улицам, протянувшимся с востока на запад, двигалась бронетехника; прилегающие кварталы прочесывались солдатами.
       В этих условиях военнослужащие федеральных сил⁴ прибегли к использованию «живого щита»⁵. Мирные жители Самашек использовались российскими военнослужащими для прикрытия бронемашин, по-видимому, в связи с тем, что на протяжении всей чеченской войны бронетехника в условиях уличных боев оказывалась беззащитной против выстрелов из гранатометов.
       Из рассказа САЛИЕВА САЛАУДДИНА, проживающего в Самашках по улице Выгонная, д. 9⁶:

«15 марта я сидел у соседа МОВДАЕВА АБДУЛСЕЛИМА в доме — это дом 6 по Выгонной. Там находились у него отец, мать, моя супруга, дочь и мы двое. Шесть человек нас было в этом доме. В третьем часу залетают солдаты, другой-третий... »Кто здесь?" Я говорю: «Вот старик и старуха, жена и вот моя дочь». — «Есть еще кто-нибудь?» — «Нету никого». — «Старики и женщины остаются, а вы двое выходите!»

Вышли мы на улицу. А там уже БТРы или танки у них идут, техника стоит, солдаты... И вот говорят: «Вы двое залазьте на эту... технику». И нас посадили туда наверх. Наверх посадили, а тут кругом оттуда стреляют, отсюда стреляют, а мы вдвоем вот так сидим на этой технике...

Я говорю командиру: «Вы за техникой прячетесь, за забором прячетесь — мы здесь вдвоем наверху-то, здесь нам опасно! Пули свистят, мимо нас пролетают, могут угодить». — «Вы там нужны, сидите, — говорит, — и молчите». А другой военный начал оскорблять и матом называть. Ладно, сидеть — так сидеть. Сидим... Редко откуда-то стреляли, даже при нас одного солдата ранили... Где-то шесть-семь часов нас они возили".

       За это время российское подразделение продвинулось по улице метров на 300–400 до пересечения с улицей Амбулаторная.
       САЛИЕВ САЛАУДДИН:

«Там двое солдат сидят у них в БТРе, из люка высовываются. Я говорю этому одному: »Ты нацмен? Я знаю, что ты нацмен. А какой ты нации?". А он мне говорит: «Я — казах». Я говорю: «Как ты оказался в российских войсках? Казахи-то — это свое государство, другое?». — «Нет, — говорит, — мы жили в Волгограде, меня там призвали». Я говорю: «Ты казахский знаешь?» — «Знаю», — говорит. Ну, я ему по-казахски: «Скажи командиру — мы здесь мерзнем, легко одеты, уже ночное время — скажи, чтоб нас отпустили»7. Это уже 9 часов вечера было. Он подошел к командиру: «Эти два старика — отпустите...» — «Нет, пускай сидят, они нам нужны там, наверху!» И не отпустил. Через некоторое время этот же парень командиру докладывает: «Я только что получил приказ занять прежние позиции». Я думаю: «Где же эти прежние позиции? Куда же повезут?» Оказывается, они сюда обратно приехали и остановились около моего дома... Через некоторое время опять я обращаюсь к этому командиру, говорю: «Отпусти нас!» И он нас отпустил".

       Этот случай не был единичным. 17 марта около 6 часов утра российские военнослужащие зашли в дом # 2 на улице Рабочая (эта улица параллельна Выгонной). Там в крепком бетонном полуподвале прятались от обстрелов жители нескольких домов — по оценке хозяина дома, ИСМАИЛОВА ШЕПЫ,— примерно 30 женщин, 8 или 10 детей, 8–9 стариков, несколько мужчин среднего возраста.
       Из рассказа пожилой женщины МУРТАЗАЛИЕВОЙ СОВДАТ, проживающей в Самашках по улице Восточной, д.25⁸:

«Говорят: »Выходите все". Они выгнали нас из подвала. Кричат: «Залезайте! Залезайте!», ругались. Они сами спрятались, стреляют. Троих посадили на танк, который здесь стоял. И этот ребенок на танке сидел, ТИМРАН9, ему шестой год идет. Его посадили на танк. И еще двоих ребят, чуть постарше¹⁰.

Я без сознания упала тут, в воротах... Я думала, что они будут стрелять, всех поубивают, так я думала, когда теряла сознание".

       А вот как описал эти события хозяин того дома, откуда забрали людей для «живого щита», ИСМАИЛОВ ШЕПА¹¹:

«На 17 число, утром, сразу тут грохот, танки и все такое. Я смотрю через окно — БТР подъезжает. Вооруженные люди сразу забегают во двор. Я говорю старикам и женщинам: »Давайте, чтоб не застали врасплох, спокойно помаленьку выходите". Мы же не знаем их настроение. Я помаленьку старика вперед, сам около него, все ж таки опасаюсь... Четыре человека стояло с автоматами, четыре с пулеметами, около ворот сидел человек с рацией. Мы вышли к дому, стали к стенам...

Начальник у них майор был. Погон у них не было. Я спросил у молодого парня-москвича, когда командир ушел к рации, о звании. Он сказал, что майор. И потом я у этого москвича спрашиваю: «Что случилось? Почему они так настроены? В чем дело?» Он говорит, что вчера там какого-то командира убили, они сейчас прочесывание будут делать.

Они все сидят, обстреливают везде. И потом в один момент командир говорит: «Женщины, вставайте. Вот ты, ты и ты». Троим женщинам, среди них — ЛЕЙЛА и КОКА, мои соседки. «Давайте на танк залезайте».12 Они туда-сюда, ну никак, женщины... А ЛЕЙЛА слабая совсем. А потом детей туда — троих ребят Коки. «Залезайте!»

Потом нам разрешили занести СОВДАТ назад в подвал. Когда мы вернулись, командир приказал, чтобы все они слезли с танка..."

       ГАЕРБЕКОВА ЛЕЙЛА¹³:

«Я и сейчас в шоке. Нас под автоматами посадили на танк на Рабочей улице. Трое детей, их мать КОКА, я и моя сестра ГАЕРБЕКОВА АНЯ. Я просила: »Я впереди пойду — у меня слабое сердце". Меня не пустили. И через минут двадцать я без сознания упала. Я упала и сестра соскочила оттуда. Я слышала одного: «Сука, сейчас расстреляю!» Больше они с нами такими словами не говорили. Сестра взяла меня под плечо. После этого они впереди танка нас поставили. Перед танком нас поставили и сказали: «Если одна пуля оттуда будет, мы вас сожжем». И не было оттуда никаких пуль, ничего".

       ИСМАИЛОВ ШЕПА:

«Когда женщины с детьми слезли, нам говорят: »Идите вставайте вперед". Мы все встали вперед танка или БТРа. Рядом КОКА и ее пацаны. Везде обстреливают...

Когда мы шли, я увидел, что горит дом ШАМСУТДИНА, а он с нами идет".

       Почти все, кто был в подвале, шли перед бронемашиной. Так, двигаясь перед бронемашиной, люди из «живого щита» за несколько часов преодолели примерно 300 метров. Когда люди уставали стоять, им разрешали присесть на корточки.
       Дойдя до канала, пересекающего Самашки с севера на юг, подразделение российских военнослужащих остановилось; бронемашина, которую прикрывал «живой щит», была поставлена в укрытие за домом. Между 12 и 14 часами командир подал гражданским лицам команду: «Расходитесь!» Люди начали осторожно пробираться назад. ЭЛИСАНОВ ТИМИРБАЙ, также шедший в «живом щите», был убит выстрелом снайпера, когда вернулся в свой дом на улице Рабочая.
       ХАЧУКАЕВ ХИЗИР, командир подразделения Галанчешского полка спецназа вооруженных сил ЧРИ, и бойцы его отряда, оборонявшие Самашки, также рассказали представителям ПЦ «Мемориал»¹⁴, что в Самашках военнослужащие федеральных войск «сажали мирных людей на броню и вели их перед собой». По их словам, бойцы чеченских отрядов в этом случае не открывали огонь по бронетехнике, пытались окружить российских военнослужащих, однако были вынуждены отступать либо оставаться мелкими группами в тылу наступающих. Основное сопротивление они оказали в центре села — когда федеральные войска отпустили составлявших «живой щит» жителей.
       В дальнейшем использование «живого щита» в Самашках не повторялось, поскольку на следующее утро жители из ставшей ареной боевых действий западной части села собрались у позиций российских войск в районе консервного завода на южной окраине села. Несмотря на обстрелы этого района с вертолетов, приведшие к жертвам среди собравшихся, люди более суток требовали выпустить их из села. 19 марта после 12 часов они были пропущены российскими постами¹⁵.
       ПЦ «Мемориал» не располагает информацией, было ли использование «живого щита» в Самашках санкционировано командованием, руководившим операцией по взятию Самашек, или это инициатива офицеров подразделений, действовавших в селе.
       В операции по взятию Самашек принимали участие части Северо-Кавказского округа внутренних войск¹⁶ и 58-й армии МО РФ¹⁷.