5. ВЫНУЖДЕННЫЕ ПЕРЕСЕЛЕНЦЫ.
НАСЕЛЕННЫЕ ПУНКТЫ, ПОКИНУТЫЕ ВЫНУЖДЕННЫМИ ПЕРЕСЕЛЕНЦАМИ

В результате событий осени 1992 года свои места проживания, в основном в Пригородном районе и городе Владикавказе, было вынуждено покинуть гражданское население — ингуши, осетины, русские и другие.

Тогда из своих домов в Пригородном районе бежали 9045 осетин, к концу июля 1994 г. 6463 из них вернулись в места своего проживания.¹ Вопрос возвращения остальных (2582 человека) упирается в отсутствие средств на восстановление разрушенного жилья.

Как нам сообщило должностное лицо РСО, зарегистрировано лишь несколько десятков осетин — вынужденных переселенцев из Ингушетии (там проживало чрезвычайно мало осетинских семей). ²

Ингушское население Владикавказа и Пригородного района почти целиком (за исключением части жителей трех населенных пунктов — Карца, Майское и Эзми) бежало из Северной Осетии в Ингушетию. Уже после бегства этих людей их дома целенаправленно разрушались. В настоящий момент по разным оценкам от 46³ до 64 тысяч⁴ человек зарегистрированы в качестве вынужденных переселенцев из Северной Осетии. Кроме того, в территориальной миграционной службе называют разные цифры (от 3 до 5 тыс. человек) поселившихся у родственников в Грозном (Чечня), которых Федеральная служба не регистрирует в качестве вынужденных переселенцев.

Политические деятели Ингушетии иногда говорят о 71 тыс. вынужденных переселенцев из Северной Осетии. Исходя из данных о количестве домовладений в зоне конфликта (см. табл.), такую оценка количества вынужденных переселенцев следует признать завышенной.

По данным Статистического управления СМ СО А ССР на 01.01.89 г. в Северной Осетии проживало 32783 человека ингушской национальности, в том числе в Пригородном районе 16529 человек. По данным паспортной службы СОАССР, по состоянию на 31.10.92 г. в Республике проживало 34500 лиц ингушской национальности.

Значительное расхождение числа прописанных накануне конфликта людей и числа вынужденных переселенцев объясняется ингушской стороной тем, что начиная с 1957 года множество ингушей постоянно проживали в Пригородном районе без прописки из-за существующих ограничений (см. раздел 4.3).

До конфликта 1992 года ингушское население проживало в 17 населенных пунктах Пригородного района и поселках, административно входящих в черту Владикавказа, а также в самом Владикавказе (см. табл.). Кроме того, в ряде других населенных пунктов на этой территории проживали по 1-5 ингушских семей.

В некоторых селах (Тарское, Чермен) ингушская и осетинская общины проживали, в основном, компактно в разных частях села; были села с абсолютным количественным преобладанием ингушей над жителями других национальностей (Дачное, Чернореченское); во многих случаях проживание было смешанным, при этом среди жителей количественно преобладали либо осетины (Камбилеевское), либо ингуши (Терк), либо люди других национальностей (Балта).

В настоящий момент ингушское население продолжает проживать в Моздокском районе Северной Осетии (поселках Хурикау и Кусово), несмотря на то, что из самого Моздока выехало в Ингушетию 249 ингушей.

В результате конфликта в целом было разрушено 2728 ингушских и 848 осетинских домов,⁵ а также множество объектов соцкультбыта (школы, магазины, поликлиники). По состоянию на 31.03.94 г. часть разрушенных осетинских домов была отстроена и к этому времени оставалось 243 разрушенных и 138 полуразрушенных осетинских дома.⁶

В черту Владикавказа входят также населенные пункты Чми (15 ингушских домов, разрушены), Попов Хутор (10 ингушских домов, разрушены) и поселок Спутник (в 40 квартирах многоэтажных домов ведомственного подчинения в основном без прописки проживали ингуши), а также высокогорное село Эзми, в котором продолжает проживать около 300 ингушей.

В Пригородном районе находится село Майское, которое не было затронуто в ходе боевых действий осенью 1992 г. Ингушское население не покидало его. 18 осетинских семей, проживающих в нем, были вынуждены бежать из села. Их дома не разрушены и незаконно заняты ингушскими вынужденными переселенцами из сел Пригородного района.

Должностные лица Северной Осетии не предоставили нам сведений о количестве домовладений, о разрушениях, о количестве прописанных людей в этих населенных пунктах, сославшись на то, что цифры продолжают уточняться (кроме администрации села Чермен, которая предоставила данные по селу).

Часть жилых домов была разрушена в результате боевых действий конца октября-начала ноября 1992 г. (в наибольшей степени это относится к селам Карца и Дачное). Однако абсолютное большинство домов уничтожалось уже после того, как вооруженные формирования устанавливали контроль над данной территорией.

Жители осетинской части села Чермен рассказывали нам о том, что в период 31 октября — 4 ноября 1992 г., когда село находилось под контролем ингушских вооруженных формирований, боевиками осуществлялись многочисленные поджоги и подрывы осетинских домов.

С другой стороны, только массовая целенаправленная деятельность по уничтожению жилищ ингушского населения может объяснить заметную избирательность в разрушении ингушских домов. Этот вывод особенно ярко иллюстрируется примером села Тарское, в котором вообще не происходило каких-либо вооруженных столкновений, и при этом одна часть села (ингушская) полностью разрушена, в то время как в осетинской части все дома целы.

Наибольшая часть разрушений ингушских домов была произведена в ноябрьские дни сразу после установления контроля над территорией осетинскими вооруженными формированиями. По сообщению очевидцев, часто практиковался способ стрельбы трассирующими пулями по дому, в котором предварительно открыли газовые краны у плиты или газового баллона, после чего дом взрывался.

В распоряжении ПЦ «Мемориал» имеется видеозапись рассказа русской жительницы села Дачное, свидетельствующей, что непосредственные разрушения домов в селе осуществляли члены отряда, прибывшего из Южной Осетии.

Однако и много спустя после прекращения широкомасштабного вооруженного столкновения террористы с обеих сторон продолжали взрывать и поджигать уцелевшие пустующие дома. Так, в первой половине 1993 г. были разрушены 88 осетинских домов (10.4% от общих разрушений) и 143 ингушских дома (5.3% от общих разрушений).⁹ Такие разрушения продолжались и впоследствии, но в меньших масштабах.

Следует сказать, что вина за эти разрушения в значительной степени ложится на российское руководство и должностных лиц, осуществлявших режим чрезвычайного положения осенью 1992 г., которые были обязаны защитить мирное население от насилия и необходимости искать спасения в бегстве.

В ответ на подписание Президентом России Указа о возвращении беженцев и вынужденных переселенцев в декабре 1993 — начале 1994 г. количество разрушений ингушских домов увеличилось. Весной и летом 1994 г. такие диверсии продолжались. Например, в поселке Карца в январе, феврале и марте 1994 г. взрывались пустующие жилые дома,¹⁰ в мае этого года был взорван клуб и предпринята попытка поджога дома, в котором живет ингушская семья; в июле был взорван полуразрушенный дом.¹¹

Даже уже разрушенные жилища продолжают растаскиваться. Представители ПЦ «Мемориал» были свидетелями того, как кирпич и другие строительные материалы увозились частными лицами с развалин ингушских домов в селах Тарское и Дачное.

В то время как индивидуальные дома в основном разрушались, квартиры в многоквартирных домах, покинутые ингушами, заселены. Так, например, 3 многоквартирных дома в Дачном заселены беженцами-осетинами из Грузии. В отношении этих домов Председатель Комитета по делам национальностей при Совете Министров РСО Т.Э.Кусов сообщил наблюдателям ПЦ «Мемориал» следующее: ведомственные дома, принадлежащие птицефабрике, пострадали во время событий 1992 г., они были отремонтированы за счет государства и переданы новым работникам фабрики. Однако это объяснение не соответствует действительности, так как в беседах с нынешними обитателями этих домов представитель ПЦ «Мемориал» выяснил, что абсолютное большинство из них вообще не имеет работы.

Во Владикавказе же около 800 квартир, покинутых хозяевами-ингушами, заняты работниками МВД. Естественно, этому факту власти РСО никакого разумного объяснения дать не могут.

Дома, покинутые осетинскими вынужденными переселенцами из Ингушетии, также незаконно заняты, в основном вынужденными переселенцами из Северной Осетии.