Большинство из них (по оценке местной миграционной службы — примерно 70%) проживает у родственников. Следует сказать, что только крепкие семейные и тейповые связи, традиции родственной взаимовыручки предотвратили катастрофу, которая могла бы разразиться здесь в условиях массового потока людей, бежавших в Ингушетию осенью 1992 г. (вынужденные переселенцы составляют от 1/4 до 1/3 от постоянного населения Ингушской Республики). Государственные структуры, к сожалению, не справляются с задачей обеспечения элементарных потребностей всех вынужденных переселенцев.

Вместе с тем, вполне естественно стремление многих из проживающих у родственников людей при возможности переселиться в передвижные сборные «вагончики». Однако таких «вагончиков» чрезвычайно не хватает.

«Вагончик» представляет собой состоящий из двух секций (кухня и комната) домик и имеет по наружному периметру 3 на 6 м. В таких домиках располагаются семьи, имеющие иногда более 10 детей.

К осени 1994 г. в Ингушскую Республику поступило 1200 таких «вагончиков» и 200 щитовых сборных домиков. Первые «вагончики» начали прибывать уже в ноябре 1992 г. Последняя партия поступила в феврале 1994 г. Однако на первых порах люди отказывались в них селиться. Тогда даже вынужденные переселенцы, не имевшие возможности поселиться у родственников, продолжали жить в зданиях клубов, школ, детских садов и т.д. Тут сказалась убежденность людей, что их согласие на обустройство своего быта здесь, в изгнании, будет расценено как нежелание возвращаться в места своего постоянного проживания. И лишь отчаяние заставило людей селиться в «вагончиках» и сборных домиках, которые теперь уже превратились в страшный дефицит.

На территории Ингушской Республики существуют 10 центров (городков) временного размещения, в которых сосредоточены «вагончики» и домики. В некоторых центрах вынужденные переселенцы также проживают компактно в помещениях общежития техникума и бывшего туберкулезного отделения больницы (городок «Молодежный»), в зданиях школы, детских садов, дома детского творчества, станции юного техника (городок «Комета») и т.д.

Условия жизни в таких зданиях часто бывает хуже, чем в вагончиках. Так, здание общежития техникума в с.Гомурзиево, где проживают 250 вынужденных переселенцев, находится в аварийном состоянии и может рухнуть — большие трещины уже пересекают его стены. Исходно это здание было рассчитано на проживание в нем 120 человек.

Однако в наиболее тяжелом положении находятся семьи, которые миграционная служба ИР из-за нехватки помещений была вынуждена разместить по отдельности в зданиях государственных учреждений и предприятий (машинно-тракторные мастерские, фермы, здания электрической подстанции и т.д.). Часто такие помещения абсолютно не приспособлены для длительного проживания там людей.

Так, например, в посещенных в феврале 1994 г. представителем ПЦ «Мемориал» машинно-тракторных мастерских проживали с декабря 1992 г. 6 семей (35 человек). Тут отсутствует питьевая вода, в результате люди ходят за водой 3 км или топят зимой снег. Сырые, плохо вентилируемые, не отапливаемые комнаты зимой обогреваются электрообогревателями. Кровати поступили сюда лишь в конце 1993 г., до этого люди спали на полу.

В посещенном представителями ПЦ «Мемориал» в июле 1994 г. здании электрической подстанции у села Плиево проживали с 1992 г. 6 семей. Три семьи (9, 7 и 6 человек) жили каждая в одной отдельной комнате, 3 другие семьи (15, 5 и 4 человека) жили в одной большой комнате (20 на 5 м), разделенной простынями на 3 части.

Имеется много подобных примеров тяжелых условий жизни вынужденных переселенцев.

Нетрудоспособные вынужденные переселенцы, проживающие в центрах временного размещения и помещениях государственных учреждений и предприятий, получают из бюджета Российской Федерации бесплатное питание из расчета 1000 руб. в день. В одном из городков, посещенных членами ПЦ «Мемориал», было налажено двухразовое централизованное питание, однако как правило продукты раздаются по семьям для самостоятельного приготовления пищи.

В городке временных переселенцев «Спутник», расположенном в Назрани, нам предоставили реальные нормы некоторых из получаемых бесплатно продуктов питания на одного человека: сахар — 30 г/день; масло — 25 г/день; хлеб — 400 г/день; макароны — 750 г/15дней; чай — 1 г/день; куры — выдавались по 1 кг раз в 2 месяца; 1 яйцо в 2 дня; картофель — 1 кг за 2 месяца. Жители этого городка жаловались на плохое качество поступающих продуктов.

К лету 1994 г. во всех таких городках имелась вода, были проведены электричество и газ. Однако первые электрообогреватели начали поступать к вынужденным переселенцам лишь в декабре 1993 г.,¹ да и сейчас не во всех «вагончиках» они имеются. В некоторые городки газ был проведен лишь в 1994 году.

Большинство вынужденных переселенцев, которых представители ПЦ «Мемориал» посетили в городках, не имели достаточно самых необходимых вещей — посуды, одежды, обуви и т.д. Дети в некоторых семьях имеют одну пару теплой обуви на несколько человек, что не позволяет им посещать школу зимой. Многие вынужденные переселенцы не имеют тех или иных необходимых документов, поскольку не захватили их во время бегства. Эти наблюдения представителей ПЦ «Мемориал», с нашей точки зрения, полностью опровергают широко, к сожалению, распространенное в Северной Осетии пропагандистское клише о том, что якобы все ингушское население Пригородного района и Владикавказа, зная о скором начале боевых действий, тайно предварительно покинуло эту территорию.

Одежда и обувь поступает вынужденным переселенцам только от родственников и по линии гуманитарной помощи.

При городках, посещенных представителями ПЦ «Мемориал», имеются медпункты, в которых работают фельдшеры. Однако с получением квалифицированной врачебной помощи дело обстоит хуже. Периодически городки (но не здания госпредприятий, в которых проживают вынужденные переселенцы) посещают бригады врачей; вынужденные переселенцы прикреплены к местным поликлиникам, где существуют специальные дни приема вынужденных переселенцев. Однако при недостаточно развитой медицинской инфраструктуре в Ингушетии и большом количестве вынужденных переселенцев этого оказывается недостаточно. Среди вынужденных переселенцев не был произведен необходимый медицинский профилактический осмотр.

Дети вынужденных переселенцев учатся в местных школах, однако в связи со страшной перегрузкой школ и учителей уровень преподавания резко снизился.

Трудоспособные вынужденные переселенцы, проживающие в центрах временного размещения и помещениях государственных учреждений и предприятий, а также все вынужденные переселенцы, живущие в домах своих родственников, бесплатного питания не получают.

По данным, предоставленным нам территориальной миграционной службой ИР, вынужденные переселенцы нерегулярно получают из разных источников единовременные пособия, но даже с поправкой на инфляцию эти суммы чрезвычайно малы. Например, через миграционную службу все вынужденные переселенцы получили осенью 1992 г. пособие 1800 руб., а в 1994 г. 13 тыс. руб. на человека; осенью 1993 и зимой 1994 через Временную администрацию осенью — на каждого школьника было выдано по 20 тыс. руб., «квартирные» по 13 тыс. руб. (тем, кто проживает вне городков вынужденных переселенцев и не в помещениях госучреждений) и на главу семьи по 10 тыс. руб. Из местного бюджета было выделено — в первый год 2 раза по 500 руб. и в августе 1993 г. по 5 тыс. на человека.

Регулярно выплачивается пособие на детей. Пенсионеры получают пенсии. Неработающие трудоспособные временные переселенцы начиная с осени 93 года получают пособие по безработице.

При высоком уровне безработицы среди постоянного населения Ингушетии понятно, что абсолютное большинство вынужденных переселенцев не имеют работы.

Так, по данным Временной администрации, из 46 тыс. зарегистрированных Федеральной миграционной службой вынужденных переселенцев 23 тысячи являются трудоспособными. Из них: зарегистрированы безработными 17714 человек, трудоустроено 380 человек (большинство на должности при центрах временного размещения).

Как сказали представителям ПЦ «Мемориал» обитатели центров временного размещения, выжить людям помогает гуманитарная помощь. Регулярно такую помощь оказывают местные бизнесмены, на первых порах была помощь от Международного Красного Креста (одеяла, подушки). С благодарностью вспоминают люди большие партии гуманитарной помощи, пришедшие из Казахстана (от ингушской диаспоры) и от правительств Республик Татарстан и Башкортостан.

В целом на реализацию программ Федеральной миграционной службы помощи вынужденным переселенцам из бюджета России было выделено для Ингушской Республики за период 1993 — май 1994 гг. 3062,7 млн. руб.

К нашему удивлению в Миграционной службе ИР мы не смогли получить точной цифры количества людей, проживающих в центрах временного проживания. Там смогли предоставить лишь сведения о количестве вынужденных переселенцев, получающих в таких центрах бесплатное питание, т.е. о нетрудоспособных людях. В центрах временного размещения бесплатное питание получают 5200 человек, кроме того в семьях, размещенных в отдельных помещениях госучреждений, также получают бесплатно продукты 1,5 тыс. человек.

Следует отметить отсутствие точных цифровых данных по количеству вынужденных переселенцев из Северной Осетии — разные источники оперируют разными цифрами, разногласие в этом вопросе существует даже среди различных подразделений и структур Федеральной миграционной службы России. Отсутствие у территориальной миграционной службы Ингушетии точных цифровых данных по количеству людей в городках вынужденных переселенцев показывает отношение данной службы к вопросу о точных количественных оценках.

Практически все вынужденные переселенцы высказывают, подчас очень резко, требование немедленно начать их возвращение в места их постоянного проживания. Те, у кого дома разрушены, требуют разместить их рядом с развалинами «в вагончиках или землянках», для того, чтобы самим начать восстанавливать свое жилище. Любые разговоры об отсрочках в связи с необходимостью первоначально восстановить коммуникации, школы, медицинские учреждения и т.д. воспринимаются ими крайне негативно. По их словам, и здесь у них нет хорошего медицинского обслуживания, а их дети на могут получить нормального образования. При этом часть вынужденных переселенцев утверждают, что смогут сами с помощью родственников восстановить свои дома.

Во всех посещенных нами центрах временного размещения вынужденные переселенцы высказывали претензии, что глава Временной администрации В.Д.Лозовой ни разу их не посетил.

Непременное требование, предъявляемое вынужденными переселенцами к государству, — обеспечить их безопасность при возвращении. Для этого, по их мнению, необходимо размещение в местах, куда вернутся люди, постов российских войск или российского МВД и ужесточение режима чрезвычайного положения. Большинство при этом считает, что реальная безопасность может быть обеспечена лишь при введении «федерального управления» в Пригородном районе и ряде населенных пунктов, административно подчиненных Владикавказу. Вынужденные переселенцы высказывают опасение, что без этого они окажутся беззащитны перед местными властями Северной Осетии, которые начнут осуществлять дискриминацию по национальному признаку.

Среди вынужденных переселенцев все шире распространяется неверие в способность государства вернуть их в места постоянного проживания. Нам достаточно часто высказывали следующую точку зрения: «Если Россия не может нас вернуть, то пусть уберут отсюда российские войска, дадут нам оружие, и мы с осетинами сами решим, где кому жить».

Наличие большого количества вынужденных переселенцев на территории Ингушетии является сильным дестабилизирующим фактором для всего региона.

На территории Северной Осетии также имеются вынужденные переселенцы в результате ингушско-осетинского конфликта осени 1992 г. Тогда из своих домов в Пригородном районе бежали 9045 осетин, к концу июля 1994 г. 6463 из них вернулись в места своего проживания². Вопрос возвращения остальных (2582 человека) упирался в отсутствие средств на восстановление разрушенного жилья. Зарегистрировано около сотни осетин — вынужденных переселенцев из Ингушетии (там проживало чрезвычайно мало осетинских семей).³ Кроме того, по словам должностных лиц РСО, на территории Северной Осетии находятся около 500 русских вынужденных переселенцев из Ингушетии.⁴

Вынужденные переселенцы из сел Пригородного района были размещены в помещениях государственных учреждений (туристических базах, помещениях домов отдыха и т.п.), а также у родственников. Часть людей размещается в государственных учреждениях в тех населенных пунктах, где были их дома. Так, в школе №1 с.Чермен летом 1994 г. проживали 19 семей, чьи дома разрушены.

Поскольку государственных средств недостаточно для обеспечения элементарных потребностей вынужденных переселенцев, то для помощи этим людям в Северной Осетии осуществляется сбор пожертвований от частных лиц и предприятий.

Начиная с декабря 1992 г. североосетинские проектные строительные организации начали составлять документацию на восстановление разрушенных зданий — жилых домов (независимо от национальности владельцев), школ, магазинов и т.д. В 1993-94 гг. строительные организации Северной Осетии начали восстановление жилых домов, принадлежащих в основном осетинам и русским. В районе села Попов Хутор строились коттеджи для русских переселенцев из Чечни и Ингушетии.⁵ Из бюджета Российской Федерации на восстановление домов в Северной Осетии было выделено 8 млрд. руб. К лету 1994 г. эти средства были истрачены и кроме того за проделанный объем работы строительным организациям необходимо было выплатить еще 5,5 млрд. руб. В связи с этим государственными организациями работы по восстановлению жилья были прекращены. Восстановление некоторых домов летом 1994 г. продолжалось за счет средств пострадавших граждан и пожертвований.

Ситуация с положением вынужденных переселенцев на территории Северной Осетии сильно осложнена тем, что на территории этой Республики находятся еще 43168 тыс. беженцев-осетин из других государств — в основном из Грузии.⁶ Из них около 7 тыс. — из Южной Осетии (Грузия), т.е. в настоящий момент в связи с установлением мира в этом районе можно надеяться на возвращение только этих 7 тыс. человек.

Кроме того, на территорию Северной Осетии прибыли осетинские вынужденные переселенцы из Чечни (1100 человек), постоянно прибывают (впрочем, как и в Ингушетию) мигранты из региона Казахстана и Средней Азии.

Беженцы, так же как и вынужденные переселенцы, в большинстве своем размещены в государственных учреждениях (туристических базах, помещениях домов отдыха, бывших санаториев и т.д.). Однако после событий осени 1992 г. часть беженцев заняла неразрушенные жилые помещения, покинутые ингушскими вынужденными переселенцами.

В Пригородном районе проживают 16 тыс. беженцев-осетин из Грузии.⁷ Размещая беженцев в этом регионе, в том числе в жилых помещениях, ранее занимаемых ингушами, власти Северной Осетии подвергают их новым угрозам и сами создают новые проблемы. Так, положение осетинских беженцев, размещенных в многоквартирных домах в селе Дачное, в случае, если власти РСО, выполняя Указ Президента России, вернут туда ингушских вынужденных переселенцев, будет сложным.

По данным Временной администрации в Республике Северная Осетия из числа беженцев и вынужденных переселенцев зарегистрировано 23554 трудоспособных человека. Из них: зарегистрировано безработными 290 человек, трудоустроено 6420 человек, учатся с отрывом от производства 1531 человек.

В целом на реализацию программ Федеральной миграционной службы помощи беженцам и вынужденным переселенцам (без средств на восстановление жилья) из бюджета России было выделено для Республики Северная Осетия за период 1993 — май 1994 г. г. 3967,8 млн. руб.

Наличие большого количества беженцев из Грузии на территории Северной Осетии не только ухудшает в социально-бытовом плане положение осетинских вынужденных переселенцев, но также в целом резко усугубляет социальные и жилищные, криминальные и др. проблемы региона. Можно безусловно констатировать существование в связи с этим в обществе Северной Осетии определенной напряженности, которая, в частности, проявляется в публикациях в средствах массовой информации. В адрес части беженцев начинают раздаваться упреки в нежелании возвращаться в Южную Осетию, где война практически закончилась,⁸ в том, что «под маркой беженцев из Южной Осетии и Грузии на территории нашей республики действуют преступные элементы».⁹

Присутствие осетинских беженцев из Грузии, особенно в Пригородном районе и Владикавказе, создает дополнительные затруднения для возвращения сюда вынужденных переселенцев ингушской национальности. Однако, по мнению ПЦ «Мемориал», оно не должно рассматриваться, как это делается некоторыми политиками Северной Осетии, в качестве непреодолимого препятствия.

Власти и общественные организации РСО выступают с требованием «комплексно решать проблемы беженцев». С этим можно согласиться, если под «комплексным решением» понимать то, что российское правительство должно стремиться в возможно сжатые сроки совместно с правительством Грузии решить вопросы создания условий для добровольного возвращения беженцев в места их постоянного проживания в Грузии, а до этого обеспечивать беженцам, в соответствии с международными нормами, приемлемые условия жизни. Однако возвращение беженцев в Грузию не должно рассматриваться как непременное условие для возвращения российских граждан в места своего проживания на территории Северной Осетии. Учитывая особую ответственность России за своих граждан, пострадавших на территории России, российские федеральные власти вправе считать приоритетным вопрос о возвращении вынужденных переселенцев к местам постоянного проживания.