О работе региональных пунктов

Одна из проблем, с которой мы столкнулись, состоит в том, что некоторые жители Чечни временно выезжали оттуда в другие регионы еще до начала военных действий (для того чтобы оформить получение пенсии, вывезти детей и т.п.) и получили статус вынужденного переселенца, а затем возвращались и окончательно покинули ее уже во время военных действий. По постановлению № 510 им отказывают в выплате компенсации за утраченное жилье и имущество. В связи с этим в 1997 г. мы подготовили и провели в суде дело об установлении факта выезда из Чечни в период военных действий и выиграли это дело. В 1998 г. заявительница получила компенсацию и уже приобрела жилье. В мае 1998 г. я была в Москве, и мне удалось выяснить, что ФМС выделяет нашей области меньше средств на выплату компенсаций, чем другим регионам. Благодаря депутатскому запросу В. Игрунова при содействии С.А. Ганнушкиной нам удалось добиться улучшения положения с выделением денег. Это сильно подняло наш авторитет в глазах областной администрации и областной Думы; нам даже выделили помещение поблизости от областной миграционной службы. Теперь мы тоже используем в своей деятельности депутатские запросы. Внешне у нас с миграционной службой нормальные отношения, хотя они нас не любят — считают, что мы мешаем им жить. Но игнорировать нас они уже не могут. Мы стараемся по мере возможности избегать прямой конфронтации и решать конфликты напрямую, без вмешательства суда. Иногда это удается. Например, у одной женщины отобрали обманным путем решение временной комиссии о выплате компенсации. Она обратилась к нам. Я пришла с ней к той сотруднице, которая это сделала, и говорю: “Вы совершили противоправное действие.” А она отвечает, что при подготовке документов были допущены ошибки. Я спрашиваю, было ли решение комиссии опротестовано прокуратурой или оспорено в суде. Выясняется, что нет. Тогда я говорю ей, что мы обжалуем ее, этой сотрудницы, действия в суд, да еще предъявим ей иск о компенсации морального вреда. И что же? Она идет к руководителю службы, возвращается с решением и возвращает его. Оказалось достаточным разъяснить, что ее действия были неправомерными. В ряде случаев подобные действия совершаются работниками миграционной службы не по злому умыслу, а по незнанию.

У нас аналогичные проблемы: отказ в выплате компенсации из-за даты выезда. Я принимала участие в трех судебных процессах об установлении факта выезда из Чечни в период военных действий. Миграционная служба представляет в суд заключение своего юриста, и в этом заключении написано: в интересах российского государства прошу отказать гражданке такой-то в установлении факта проживания ее в г. Грозном. Так и написано! Я поняла, что наша роль в таких процессах заключается в том, чтобы грамотно разъяснить судье, для чего нужно установление этого факта и в чем, собственно, состоит проблема. Когда судья это поняла, дело приняло другой оборот, и мы выиграли. Но хочу добавить, что политика областной миграционной службы состоит в том, чтобы игнорировать подобные судебные решения. На последних двух заседаниях комиссии такие дела просто не рассматривались, а руководитель миграционной службы в разговоре со мной высказался в том смысле, что вынужденные переселенцы — аферисты, а судьи им потакают. Сейчас мы готовим по этому поводу жалобу прокурору области; думаю, нужно обратиться и в правовое управление ФМС.

У нас сложилось катастрофическое положение с предоставлением статуса вынужденного переселенца. Ходатайства о предоставлении статуса принимаются только от лиц, которые зарегистрированы по месту жительства на территории нашей области, и потому более 80% обратившихся за статусом получают отказ. К сожалению, в суде дела об обжаловании отказов проходят очень трудно. На сегодня мы имеем только одно положительное решение, которое было реализовано: статус заявителю был предоставлен, и он даже получил жилье. Однако даже при наличии положительного прецедента последующие решения были отрицательными. Почему складывается такая ситуация? Отказывают со ссылкой на
п. 1 ст. 1 закона о вынужденных переселенцах, требуя, чтобы человек представил письменные доказательства того, что подвергался преследованиям. Между тем (думаю, что присутствующие со мной согласятся) представление таких документов попросту невозможно. Я представила в суд “Доклады государств-членов ООН”, где сам Казахстан (речь в данном случае шла о Казахстане) подтверждает наличие огромного потока эмиграции лиц некоренной национальности — русских, украинцев и немцев. Однако это не помогло. До сих пор я считала, что это официальная позиция ФМС и что так обстоит дело на всей территории России, но после выступления представителя миграционной службы Санкт-Петербурга мне стало ясно, что это инициатива наших областных органов. Может быть, это как-то облегчит нашу борьбу.

Трудоустройство вынужденных мигрантов — вторая по остроте проблема в нашей области. У нас много нелегальных трудовых мигрантов; прежде всего таджиков, много людей из других среднеазиатских республик приезжают на сезонные работы. Таких людей защитить практически невозможно, поскольку все происходит на основе устной договоренности. Но проблема трудоустройства остро стоит и для тех, кто имеет статус, но не имеет регистрации. Даже при наличии вакансий и при том, что центр занятости не отказывается работать с нашим контингентом, многие люди, когда они обращаются к работодателям, получают отказ.

Хочу сказать о еще одной проблеме; она касается той категории лиц, которые приезжают на основании двусторонних межправительственных соглашений, в частности, с Латвией и Туркменией. К сожалению, им дается совершенно неправильное представление о ситуации, в результате чего они не понимают последствий своего решения, рассчитывая на то, что получат какую-то поддержку после переезда в Россию. Они ставят знак равенства между статусом вынужденного переселенца и статусом переселенца по соглашению. Возможно, нам стоит связаться с консульскими службами и настоять, чтобы людям разъясняли эту разницу и чтобы они не строили на этот счет иллюзий.

У нас, как и в Екатеринбурге, в последние три месяца имеет место целенаправленный отказ в предоставлении статуса вынужденного переселенца. Я просмотрела соответствующую статистику и обнаружила, что на первое января 1998 г. у нас было 17 тыс. вынужденных переселенцев, а на первое октября — 14 тыс. За счет чего произошло сокращение? С одной стороны, отказы в предоставлении статуса, мотивированные отсутствием письменного подтверждения фактов насилия и угроз. С другой стороны, идет перерегистрация в связи с продлением статуса, и практическим всем отказываются его продлевать. Дела второй категории в суде мы довольно часто выигрываем, поскольку они очевидны: жилья нет, постоянного места работы — тоже, социальные проблемы не решены. Но дела, связанные с предоставлением статуса, мы, к сожалению, проигрываем, как и в Екатеринбурге.

Хочу остановиться на некоторых вопросах, связанных с выплатой компенсации по постановлению № 510. Поскольку я являюсь секретарем временной комиссии, приходится уделять много времени именно этим проблемам. У меня двойственное положение: с одной стороны, как секретарь комиссии, я должна в принципе точно руководствоваться пунктами постановления, с другой — я сталкиваюсь со случаями, когда при обращении в суд человек указывает совсем другие данные, чем в заявлении, которое он подавал в комиссию. Иногда даже адрес не совпадает. Я знаю случай, когда у женщины, обратившейся в комиссию, не было никаких документов, кроме билетов и справки (с ее слов), что она проживала в Грозном по такому-то адресу, которые ей выдали в Минводах. Мы почти год занимались ее делом, в конце концов она получила компенсацию за утраченное имущество, но не за жилье. И вдруг она приносит судебное решение, в котором указано, что у нее в Грозном был собственный дом, вынесенное исключительно на основании свидетельских показаний (но я-то знаю, что никакого дома у нее не было). Женщина — мать-одиночка, двое детей. Комиссия приняла решение суда к сведению, и компенсацию ей выплатили. Мы выносим дела, по которым имеется судебное решение, на комиссию, и пока ни одного отказа не было. Правда, теперь мы откладываем рассмотрение сомнительных дел и возвращаем их в миграционную службу для того, чтобы они заново проверили: почему такое расхождение? Как правозащитник я радуюсь, когда нам удается победить, но в то же время иногда я чувствую себя как-то неуютно. Я обращалась в другие наши организации, которые оказывают юридическую помощь пострадавшим в Чечне, и объясняла, что не следует превращать помощь в поддержку необоснованных требований. Хочу отметить непредвзятое отношение членов комиссии к рассмотрению дел. Они, как правило, идут навстречу заявителям и не отказывают сразу, а дают возможность работать с документами и сами к этому подключаются.

Нам удалось кое-чего добиться в сфере трудоустройства, например, нет проблем трудоустроить человека, не имеющего прописки. Он получает либо письмо от общественной организации, либо ходатайство от миграционной службы, и его принимают на работу. Что касается медицинских проблем, то отношения с медиками у нас хорошие: по нашему звонку или обращению они всегда помогают. Тем не менее существуют общие проблемы с медицинской помощью. Кроме того, у мигрантов заболеваемость туберкулезом в прошлом году была в 40 раз выше среднего областного показателя. Поэтому необходимо обеспечить профилактику и раннее выявление туберкулеза среди мигрантов, в первую очередь среди детей. Для этого необходимо создавать выездные бригады медиков, а это прежде всего проблема финансирования. Мы сейчас пытаемся подготовить для этого собственный медицинский проект и изыскать возможность получения средств на его осуществление.