2. КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДОКЛАДА

В результате событий осени 1992 года гражданское население — ингуши, осетины, русские и другие — было вынуждено покинуть места проживания в основном в Пригородном районе и городе Владикавказе.

Тогда из своих домов в Пригородном районе бежали 9045 осетин; к концу июля 1994 г. 6463 из них вернулись в места своего проживания. Вопрос возвращения остальных (2582 человека) упирался в отсутствие средств на восстановление разрушенного жилья. Осетин — вынужденных переселенцев из Ингушетии зарегистрировано лишь несколько десятков (там проживало чрезвычайно мало осетинских семей).

Ингушское население Владикавказа и Пригородного района почти целиком (исключая часть жителей трех населенных пунктов — Карца, Майское и Эзми) бежало в Ингушетию. Уже после бегства этих людей их дома целенаправленно разрушались. В настоящий момент по разным оценкам от 46 до 64 тысяч человек зарегистрированы в качестве вынужденных переселенцев из Северной Осетии (см. раздел 5).

В результате конфликта осени 1992 года в целом в Северной Осетии было разрушено 2728 ингушских и 848 осетинских домов, а также большое количество объектов соцкультбыта. По состоянию на 31.03.94 часть разрушенных осетинских домов была отстроена и к этому времени оставалось 243 разрушенных и 138 полуразрушенных осетинских дома (см. таблицу на стр. 9).

Следует сказать, что вина за эти разрушения в значительной степени падает на российское руководство и должностных лиц, осуществлявших режим чрезвычайного положения, которые были обязаны защитить мирное население от насилия, а имущество граждан от грабежа и разрушения.

Только массовая целенаправленная деятельность по уничтожению жилищ ингушского населения может объяснить заметную избирательность в разрушении ингушских домов. Этот вывод особенно ярко иллюстрируется примером селения Тарское, в котором вообще не происходило каких-либо вооруженных столкновений, но при этом ингушская часть села полностью разрушена, в то время как в осетинской части все дома целы. Даже уже разрушенные жилища продолжают растаскиваться. Представители ПЦ «Мемориал» были свидетелями того, как кирпич и другие строительные материалы увозились частными лицами с развалин ингушских домов в селах Тарское и Дачное (см. раздел 5).

Вынужденные переселенцы, бежавшие из мест своего постоянного проживания, живут в тяжелых условиях. Особенное беспокойство вызывают условия жизни части вынужденных переселенцев, проживающих на территории Ингушской Республики в помещениях, абсолютно для этого не пригодных (см. раздел 6).

В настоящий момент ингуши проживают в четырех населенных пунктах в Пригородном районе и черте Владикавказа: Карца, Майском, Чермене и Эзми. В некоторых из этих населенных пунктов нарушения прав человека происходят постоянно.

Каждый из этих населенных пунктов пережил свою особую судьбу в событиях 1992 г. и после них. Факт проживания в каждом из них ингушского населения объясняется в каждом случае разными причинами. Точно так же каждый из этих поселков ставит перед российскими властями разные проблемы. Проблемы, уже возникшие в этих трех населенных пунктах, могут раньше или позднее возникнуть во всех местах, куда вернутся вынужденные переселенцы, если, конечно, начнется обещанный государством широкомасштабный процесс их возвращения. Решение этих проблем здесь сегодня может позволить избежать осложнений в будущем (см. раздел 8).

В районе конфликта продолжают совершаться террористические акты и диверсии, в результате которых гибнут и получают увечья люди, наносится ущерб государственному и частному имуществу. Не прекратилась варварская практика захвата людей в заложники. Эти преступления совершаются и на территории Северной Осетии, и на территории Ингушетии. Среди пострадавших — гражданские лица осетинской, ингушской, русской, грузинской и др. национальностей, сотрудники МВД РСО и ИР, военнослужащие внутренних войск МВД РФ, военнослужащие российской армии, сотрудники МВД России, командированные в регион. Власти обеих республик не отрицают наличие бандитских формирований на территории их Республик, но утверждают, что эти группировки не контролируются властями, более того, власти борются с ними (см. раздел 10).

В Северной Осетии решением властей в прямое нарушение законодательства Российской Федерации были легализованы и официально существовали вплоть до мая 1994 г. крупные военизированные формирования, которым федеральными органами было передано большое количество оружия. Среди членов данных формирований значительную часть составляли выходцы из криминальной среды. Согласно сведениям, полученным представителями ПЦ «Мемориал» из компетентных источников, постановление о расформировании этих формирований и разоружении их членов выполняется плохо, разоружение идет крайне медленно (см. раздел 9).

Следует отметить, что на общем неблагоприятном криминогенном фоне в регионе в первом полугодии 1994 г. на территории района чрезвычайного положения наблюдалось значительное снижение количества погибших и раненых в результате осетино-ингушского конфликта, что можно отнести к заслугам Временной администрации (см. раздел 10).

Вместе с тем, на территории Северной Осетии при попустительстве властей этой республики продолжают совершаться массовые акции (блокада дорог, нападения на автоколонны), направленные против мирного ингушского населения, проживающего на территории РСО. Такие акции резко дестабилизируют обстановку в регионе и грубейшим образом нарушают режим чрезвычайного положения. Сталкиваясь с подобными преступлениями, Временная администрация неоднократно проявляла свою полную беспомощность (см. разделы 10 и 11).

Федеральные органы власти не смогли или не пожелали проявить необходимую для защиты прав своих граждан твердость во взаимоотношениях с республиканскими властями и не наделили Временную администрацию достаточными полномочиями. Лишь постепенно на протяжении 1993-94 г.г. полномочия Временной администрации несколько расширялись. Но и имеющимися правами Временная администрация практически не пользуется. Возможно, ее нежелание в ряде случаев решительно действовать, пресекая нарушения законов России в зоне ЧП, вызвано боязнью осложнить ситуацию или испортить отношение с местными властями, однако подчас это выглядит как попустительство преступникам (см. раздел 11).

Известны случаи недисциплинированности и пьянства среди военнослужащих, порой ведущие к тяжелым последствиям. Вместе с тем, следует отметить, что в 1994 году количество зафиксированных и достоверных случаев противоправных действий военнослужащих сил, приданных Временной администрации в зоне ЧП, в общем невелико (см. раздел 11).

Расследование преступлений, совершенных на межнациональной почве как в период вооруженных столкновений осени 1992 г., так и впоследствии, наталкивается на серьезное противодействие властей обеих республик и местного населения и практически парализовано (см. раздел 10.2).

Национальная интеллигенция в регионе, к сожалению, часто оказывается в роли разжигателя националистических страстей (см. раздел 14).

В целом в Ингушетии и Северной Осетии на руках у гражданского населения скопилось громадное количество огнестрельного оружия, гранат, мин и т.д. Это признают власти обеих Республик, сотрудники правоохранительных органов и практически все собеседники ПЦ «Мемориал» в регионе. Оружие практически беспрепятственно поступает в Ингушетию через неохраняемую и «прозрачную» границу с Чечней, где оно открыто продается. Проводимых Временной администрацией и МВД обеих республик мероприятий совершенно недостаточно для серьезного разоружения региона (см. разделы 9 и 11).

26 июня 1994 г. в г. Беслане Президентами Ингушской Республики, Республики Северная Осетия и Главой Временной администрации был подписан согласованный «Порядок возвращения и расселения беженцев и вынужденных переселенцев в места их прежнего компактного проживания в населенных пунктах Чермен, Донгарон, Дачное, Куртат Пригородного района Республики Северная Осетия». В данном документе предусматривалось, что власти РСО и ИР совместно с Временной администрацией до 5 июля должны были утвердить конкретные мероприятия и график возвращения и расселения вынужденных переселенцев. Однако ни к 5 июля, ни позже такого согласованного графика не появилось, совместная работа во исполнение Бесланского соглашения не началась (см. раздел 7).

В чем дело?

Обе стороны конфликта, безусловно в разной степени, начали ревизовать подписанное ими соглашение.

В отход от согласованного «Порядка возвращения...», предполагавшего восстановление коммуникаций и т.п. на первом этапе, а возвращение людей — на втором, представители властей Ингушетии стали настаивать на безотлагательном возвращении всех жителей четырех сел, независимо от хода восстановительных работ и наличия условий для проживания.

По мнению же властей Северной Осетии, нельзя поселять людей на развалинах без света, воды, газа и т.д. Вначале необходимы восстановительные работы. Однако проведение восстановительных работ было сорвано осетинской стороной.

По поводу же немедленного возвращения ингушских вынужденных переселенцев в сохранившиеся дома представители властей РСО предпочитали не говорить ничего конкретного, ограничиваясь общими словами о необходимости процесса примирения и предварительного решения вопроса по каждой семье согласительными комиссиями (см. раздел 7).

То, как работают подобные «согласительные» комиссии, превратившиеся скорее в односторонние «фильтрационные» комиссии, видно на примере села Чермен (см. раздел 8.2).

Временная администрация разработала свой план возвращения людей в места их постоянного проживания. Этот план являлся, по существу, точным исполнением подписанного в Беслане «Порядка возвращения...». Тем не менее он начал подвергаться критике как со стороны властей Ингушетии, так и Северной Осетии.

По мнению ПЦ «Мемориал» именно план, предложенный Временной администрацией, мог бы стать оптимальным выходом из сложившейся тяжелой ситуации. При добросовестном отношении властей Северной Осетии к выполнению взятых на себя в июне 1994 г. обязательств и при дееспособности Временной администрации данный план мог быть выполнен (см. раздел 7.3).

В это же время ряд общественных организаций Северной Осетии, прежде всего «Стыр ныхас»,¹ претендующая на роль рупора всего осетинского народа, снова начали требовать размещения вынужденных переселенцев лишь в районе села Майское, но даже и этот шаг, по мнению руководства этих организаций, должен быть обусловлен выполнением ряда требований к Ингушской Республике и федеральным властям. Активисты этих организаций при прямом попустительстве местных властей начали организовывать в Пригородном районе акции протеста, что грубейшим образом нарушает режим ЧП (см. разделы 7.3 и 10).

Лишь 8 августа 1994 г. в Нальчике министр России по делам национальностей Н.Егоров, вице-премьер Правительства России С.Шахрай и глава Временной администрации В.Лозовой подписали составленный на основе вышеизложенного плана график возвращения беженцев. Согласно этому графику уже к 15 сентября в 4 села Пригородного района должны были вернуться 938 ингушских семей. Ожидалось, что свои подписи на графике поставят президенты Северной Осетии и Ингушетии. Однако Президент РСО А.Галазов решительно отказался ставить свою подпись на этом документе.

Тем не менее, основываясь на этом графике, Временная администрация попыталась в августе-сентябре осуществить возвращение вынужденных переселенцев в 4 села Пригородного района РСО. Это ей удалось лишь частично только в отношении села Чермен. При этом начавшийся процесс возвращения вынужденных переселенцев постоянно наталкивался на силовое сопротивление.

Провал плана возвращения людей в места их проживания был обусловлен нежеланием властей Северной Осетии всех уровней выполнять его, неразоружением военизированных формирований, нерешительностью Временной администрации. Все это стало возможным из-за слабости позиций федеральной власти в регионе, нежелания руководства России добиваться соблюдения прав человека на всей территории страны (см. раздел 12).

Руководство России и Федеральные ведомства РФ не выполняют собственные решения, от которых реально зависят не только судьбы тысяч людей, но практически и мир на Северном Кавказе (см. раздел 7).